Моника 2 часть (ЛП)

- Я ничего не думаю, но если вы пришли помучить меня…

- Напротив. Прежде я хотел сказать тебе, но ты попросила доктора остаться вместо меня, чтобы попросить его защиты и помощи. И я принял все предосторожности. Я не попаду в ловушку и не буду служить игрушкой в руках женщины, – он следил за лицом Моники, ожидая возражения, мольбы, даже слез, но в болезненном лице ничего не изменилось. Ни жеста, ни слова. И напомнил: – Корабли должны плавать, а не стоять на якоре.

- Я думаю также.

- А мы живем на корабле, – Хуан снова замолчал и посмотрел на нее, ожидая слов, и спокойная кротость Моники начала его беспокоить: – Тебя не волнует поездка?

- Разве мое волнение изменит ваши планы?

Моника прикрыла глаза. Она казалась отсутствующей и далекой. Хуан не мог сдерживаться, подошел к краю кровати и остановился, увидев ее испуг.

- Не бойся, я ничего тебе не сделаю.

- Я не боюсь. Можете меня убить, меня это не страшит. Я напрасно столько раз вас умоляла!

- Ты держишь меня, как доктор Фабер, за пирата и убийцу? Что с тобой? Почему ты плачешь? – он увидел яростно скатившуюся по бледной щеке слезу из прикрытых глаз Моники. – Не плачь. Я не причиню тебе вреда. Ты не должна плакать и пугаться. Я не причиню тебе ничего, совершенно ничего. Разве недостаточно моих слов? Если тебе нужен другой доктор, то позже я устрою это.

- Доктор Фабер был моим другом, – заметила Моника, уже не сдерживаясь. – Теперь у меня никого нет.

- Друзей тебе хватит на «Люцифере». Что касается меня…

- Не прикасайтесь ко мне, Хуан!

- Естественно, я не трону тебя. Не переживай, я не собираюсь трогать тебя. Успокойся.

Глубоко встревоженный поведением Моники, Хуан покинул каюту и поднялся на палубу, где едва не столкнулся со взволнованным Сегундо, который вертел головой и что-то высматривал на берегу. Заинтересованный, Хуан спросил:

- Что с тобой? Что случилось?

- Наконец! Вот там парни с бочками воды. Еще я купил печенье и соленое мясо. Другие грузы вон там: фрукты, одежда и зеркало. Я только что положил их в лодку, снова выпрыгнул, чтобы поискать водку и табак, когда…

- Ты скажешь, наконец, что случилось? – Хуан терял терпение.

- Доктор, капитан. Доктор, с главой охраны порта, в повозке, с той стороны. Я хорошо его разглядел. Он говорил возбужденно и два раза указал рукой на «Люцифер». Вы не поняли? Он сказал что-то о нас. Вы знаете, что мы бросили якорь без разрешения, не из-за плохой погоды или бури.

- У нас больная на борту.

- Больная, капитан, больная, которая… Ладно, вы знаете. По-моему, доктор что-то донес на нас. Что-то донес. Вы знаете, когда что-то доносят. Но даю голову на отсечение, не пройдет и часа, как нас посетит капитан порта с охраной.

- Через час мы выйдем из ущелья.

- Поэтому я приказал поторопиться с лодками, а ребятам бежать. Как мужчина, я могу противится вам, капитан, но когда нам перекроют путь с другой стороны, я всего лишь второй на «Люцифере».

- Мы ни от кого не сбегаем. Отчаливаем потому, что пора, и дует хороший ветер. Пусть люди приготовятся. Бери штурвал, и держи курс на север, пока я не прикажу повернуть.

Резкий толчок потряс «Люцифер», который поворачивал к ущелью. Два жестких удара в борт указали, что ветер дует в паруса, заскрипели тросы и марсели.

Закрытая пыльная повозка остановилась перед парадной лестницей богатой резиденции Д'Отремон. Не теряя времени на прислуживающих лакеев, Каталина де Мольнар спустилась, неверными шагами обошла маленькие ступеньки и пошла по широкому коридору, следуя к дверям библиотеки, и тут ей навстречу вышел нотариус Ноэль, который поприветствовал:

- Сеньора де Мольнар. Вы…?

- Я вернулась поскорее. Мне нужно увидеть Ренато, немедленно поговорить с ним. Ай, Ноэль! Корабля этого проклятого человека нет в порту, мне сказали, что там его даже не было. Где Ренато? Мне нужно сказать… Да, рассказать все. Я не могу больше молчать! Я каюсь, что послушала Монику, когда она заставила молчать. Позвольте пойти к Ренато. Позвольте сказать… – Каталина остановилась, увидев приближающуюся Софию и воскликнула: – Ах, сеньора Д'Отремон!

- Каталина, я только что увидела ваш экипаж. Мне сказали, что вы прибыли из Сен-Пьера.

- Я в отчаянии. Мне нужно поговорить с Ренато. Он с вами? Где он? Пожалуйста, Ноэль, найдите его, позовите. У меня уже нет сил.

Подавленная, чувствуя, что ее колени подкашиваются, Каталина де Мольнар упала в кресло кабинета, где нотариус руководил делами. По печальному лицу матери бежали слезы, а София Д`Отремон решила сражаться и попросила старого нотариуса:

- Прикройте дверь, Ноэль. А вы, Каталина, успокойтесь на время.

- Нельзя больше ждать. Пусть вмешались власти, нужно известить порты, везде искать. Нужно спасти мою дочь Монику! Я виновата, должна кричать! Мне не следовало допускать этого.

- Да, Каталина, вам следовало сказать об этом гораздо раньше. Вам не следовало позволять Айме выходить замуж за Ренато, но дело уже сделано. Преступное молчание свершилось, а теперь нужно и дальше молчать. Вы все это сделали: вы, Айме, Моника. Лгали, обманывали, построили ложь. Теперь на кону сердце, честь, личная жизнь моего сына, и вы не вонзите еще один кинжал в его растерзанную душу. И я не позволю вам разрушить одним словом мой титанический труд!

- Чего вы добиваетесь, София? Моя дочь в руках этого пирата!

- Она выбрала этот путь, пошла на риск, чтобы спасти жизнь сестры и счастье Ренато. Моника знала, на что идет.

- Она ничего не знала. С чего вы взяли? Мы с ней думали, что этот человек вернет ее в монастырь, туда я и направлялась. Но в монастыре о ней не знают. Затем я побежала в старый дом и попыталась разыскать ее среди друзей и знакомых. Никто ничего не знает. Тогда я побывала в конторах порта, но никто не мог рассказать о корабле этого человека, не говоря о том, что его не видели уже несколько дней. Вы понимаете, что это значит? Этот человек затащил мою дочь на корабль и заставил следовать за ним.

- Возможно, он не заставлял ее. Она приняла его как законного мужа.

- Она убьет себя, но не будет принадлежать ему. Презренно тащить ее силой для свершения мести. Думаю, он способен на все.

- Но тем не менее, вы не запрещали ему приходить к вашим дочерям. Вы страдали от его присутствия, терпели его дружбу.

- Нет, этот человек никогда не ходил к нам в дом! Клянусь! Я действительно ничего не знала. Боялась, подозревала. Айме была капризной, сумасбродной. Ее вина…

Доведенная до отчаяния Каталина замолчала, словно находилась меж двух пропастей, куда ее могли унести эти слова, а София Д'Отремон злобно обвиняла:

- Хочу думать, что вины Айме по-настоящему не было, что речь шла о незначительном безумии, глупости и бессмысленном капризе. Верю и делаю вывод, что виноват во всем этот негодяй, пират.

- Не хочу расстраивать вас, но я так не считаю, донья София, – вмешался Ноэль, наблюдая за этой сценой, храня деликатное молчание. – Хуана преобразило счастье любви, которая, как он считал, была настоящей.

- Чувства этого незаконнорожденного не волнуют нас, не думаю, что он способен любить, как вы предполагаете, Ноэль, – не придала значения словам София с ненавистью и гневом: – Я думаю, он виновен, и не могу простить, что она жена моего сына. Пытаюсь быть снисходительной, ведь она уже Д'Отремон, носит имя этого дома и будет матерью Д'Отремон. Я защищаю свою кровь, поэтому защищаю Айме от своего сына. Я спасла ее от неминуемой смерти, потому что мой сын способен убить, у него есть на это все права!

- Но я… – робко пыталась возразить расстроенная Каталина.

- Молчите, когда я говорю. Теперь говорю я, а вам нужно молчать. Я не смогла помешать первой ошибке, но не позволю свершиться второй.

- В таком случае, вы вынуждаете меня бросить Монику? У Ренато есть влиятельные знакомые, друзья, он мог бы арестовать тот корабль.

- Мы сделаем возможное, но не будем вмешивать Ренато. Пусть мой сын не узнает, и никто из вас двоих не скажет ни слова, дабы давать пищу для подозрений. Вам понятно, Ноэль?