Самарская область

Уральской области».

Все остальные, приехавшие за хлебом, как классово чуждые, были оттеснены от

индивидуального общения и товарообмена с крестьянами. А. П. Галактионов докладывал, «что

несмотря на принятые меры, ссыпка хлеба не увеличивается... Крестьяне жалуются на отсутствие

в деревнях самых необходимых предметов крестьянского обихода... Крестьянин скептически

относится к государственному товарообмену, так как в прошлом году он выполнен был не в полном

размере и крестьянин считает себя кредитором еще за прошлое». Необходимо добавить, что

крестьянство не только не хотело, но и не могло выполнить завышенную для Самарской губернии

разверстку в 46 млн. пудов. Урожай 1919 г. был средний, условия – и погодные, и социальные –

никак ему не способствовали. Местные власти оценивали возможности проведения хлебной

разверстки в пределах 28 млн. пудов, но в центре никому до этого не было дела. Крестьянские

протесты подавлялись воинской силой, хлеб выгребли под метелку, что обусловило в

последующем, вкупе с другими причинами, неурожай и страшный голод в губернии.

Вообще движение продовольствия было поставлено под тотальный контроль со стороны

властей и строго подчинено удовлетворению первоочередных потребностей истинных защитников

советской власти. В марте 1919 г. в Самарской почтовой конторе был открыт прием для пересылки

во все места посылок с вложением некоторых нормированных продуктов. Правила существенно

ограничивали права их отправителей и получателей. «Каждый податель может отправить не более

одной посылки в день и на один адрес не более двух посылок в месяц Каждый адресат может

получить в месяц не более двух посылок... Купоны адресов будут оставляться в почтовых

учреждениях... о каждой выдаче нормированных посылок будут учиняться соответствующие

пометки в продовольственных карточках адресатов Запрещается отправлять в каком бы то ни

было количестве: муку, зерно, крупу, сахар и изделия из него, масло и свежее мясо». Страна

постепенно превращалась в большую лагерную зону с полным забвением общечеловеческих

ценностей и свобод.

Ограничительные мероприятия по отношению к населению были доведены до апогея во

второй половине 1919 г. В июле горисполком принял решение «исключить частных абонентов из

электрической сети» На этом же заседании «горисполком выбрал комиссию из трех лиц для

закрытия частных молочных и столовых и открытия таковых общественных» В свою очередь

«представитель милиционеров т. Рыбин указал на ненормальное положение самарской милиции.

Жалованье не платится аккуратно, обещанный красноармейский паек не выдается . Это создает

условия,

толкающие

несознательных

милиционеров

на

взяточничество

и

другие

злоупотребления».

С лета 1919 г. в Самарской губернии возобладали методы диктата не только в политической,

но и в хозяйственной деятельности Это привело к стагнации и окончательному разрушению

экономических связей. Губернские и городские власти явно не справлялись с организацией

экономики, социальной инфраструктуры.

21 октября 1919 г. на территории Самарской губернии совместным постановлением № 70

Реввоенсовета Туркфронта и Самарского губисполкома объявлялось военное положение. В

соответствии с этим был опубликован «Приказ Губисполкома по отделу управления,

предписывавший «Председателю Губ. ЧК и начальнику Самарской городской милиции принять

самые решительные меры... для более успешной борьбы с хищениями и грабежами со складов

Губпродкома и Потребительского общества... Грабители, воры и злоумышленники должны в целях

непосредственной расправы беспощадно расстреливаться на месте преступления»

Во исполнение этого постановления в ноябре–декабре 1919 г. были проведены срочные

мобилизационные мероприятия 3 ноября 1919 г. Приказом № 280 Самарского уездного военного

комиссара объявлялось «о взятии немедленно на особый военный учет всех военных и местных

инженеров, инженеров-электриков, проживающих в Самаре и Самарском уезде и прибывающих

для постоянного или временного местожительства За уклонение от учета лица будут подвергнуты

суду Военного трибунала по всем строгостям закона военного времени».

Особенно интенсивно продолжалось выкачивание хлеба и других продуктов питания из

губернии. Расправившись с крестьянскими восстаниями самыми жестокими методами, советские

власти сломили сопротивление разорительной разверстке. Такие меры привели одновременно к

резкому снижению заготовок продуктов питания непосредственно для внутригубернских нужд.

Зимой 1919–1920 гг. еще больше распространилась эпидемия тифа. Все организационно –

санитарные мероприятия, проводившиеся властями, не приносили успеха. Это неудивительно –

даже с эпидемиями советская власть боролась по классовому признаку. Отделу народного

здравоохранения предписывалось «всеми доступными средствами помогать беднейшему

населению уничтожать вшей... рабочим по предъявлению карточек первой категории бесплатно

выдадут по 1/4 фунта на 5 человек мыла представителями здравотдела».

В городе участились случаи незаконных реквизиций и разбойных нападений. Военные

перестали платить за снабжение продуктами, топливом, товарами, хотя поставки для них

осуществлялись в первую очередь.

Неразрешимой проблемой становилась уборка территории города от мусора. Квартальные

комбеды ловко управлялись с распределением продуктов в лавках, обеспечивая, прежде всего,

собственные интересы, но были бессильны организовать необходимые санитарно-гигиенические

мероприятия во дворах и на улицах, где проживали.

Для увеличения числа рабов военно-коммунистической системы по инициативе партийных

органов с конца 1919 г. началась кампания «по очистке советских учреждений от присосавшихся

элементов». Они отстранялись «от занимаемых должностей с привлечением к принудительным

работам». Все лица, подвергшиеся чистке, должны были в «пятидневный срок явиться для

регистрации к уполномоченному Губчека в мобилизационную комиссию по проведению трудовой

повинности... По отношениям к семьям уклонившихся от явки на регистрацию будут приняты

репрессивные меры».

Чистке подвергались, прежде всего, совслужащие из среды интеллигенции, что существенно

снижало интеллектуальный потенциал власти и общества. Особенно наглядно это проявилось в

организации народного просвещения. Несмотря на расширение в 1919-1920 гг. образовательных

школ для взрослых, качество обучения в них было нижайшим. В вечерних школах для рабочих и на

курсах для красноармейцев преподавали, главным образом, политграмоту, обучая их распознавать

«врагов коммунистического строя».

Хозяйственные итоги 1919 г. по Самарской губернии были плачевны. «На 31 декабря на всех

ссыпных пунктах имелось хлеба 5036953 пуда», что было в девять раз меньше определенной

центром разверстки. Продолжали функционировать более 180 волостных комитетов бедноты. На

территории Бугурусланского уезда, после изгнания колчаковских войск, в ноябре-декабре 1919 г.

было создано 53 волостных и 328 сельских комбедов. На них опирались продотряды, отбиравшие

у крестьян уже не товарный хлеб, а необходимые продукты питания, обрекая их в дальнейшем на

голод.

Продолжавшийся процесс национализации производства привлек к передаче в

госсобственность мелких и кустарных предприятий. В Самарской губернии таких было

большинство, и в 1920 г. вслед за крупными рухнули мелкие промышленные заведения.

Разрешение основных вопросов мирного строительства осуществлялось советскими вождями на

основе военного опыта. В январе 1920 г. был принят декрет о всеобщей трудовой повинности и

трудовых мобилизациях. На основе этого декрета формировались трудовые армии. Трудармейцы