Лысая (СИ)

Разувшись, Пашка прошла по коридору вслед за старушкой.

— Вот, Катерина Петровна, Дед Мороз к тебе пришёл…

Сестра её, одетая в белую ночнушку, лежала на большой кровати, укрытая одеялом по пояс. Табуретка рядом с ней была уставлена лекарствами.

Как только Катерина Петровна радостно рассмеялась, увидев на пороге комнаты Пашку, к той вернулась уверенность.

— Ну здравствуй, красавица, с Новым Годом! — пробасила она, проходя к кровати.

Старушка беззубо заулыбалась.

— Ну как дела-то твои, девица? — спросила Пашка, присев возле кровати на корточки. — Что ж ты приболела-то под Новый Год?

— Голос-то какой у тебя молоденький, дедушка, — рассмеялась старушка в постели. Лысая покивала, объясняя рабочую легенду:

— Так простыл вот на морозе, старость-то не радость…

«Подарить бы ей что-нибудь… — бились мысли в Пашкиной голове, — да ведь в мешке, вроде, ничего лишнего-то и нет… Хотя есть! Блин, совсем ведь про неё забыла…»

— Подарок у меня для вас, девоньки, на Новый Год, — сказала она, растягивая слова. Раскрыла мешок, немного порылась и выудила купленную для Лизки шоколадку в дополнение к её подарку.

«Извини, Лизок, такие уж дела…»

— Вот тебе, красавица, конфеты заморские…

«Что за бред я несу…»

— Спасибо, Дедушка Мороз, — негромко поблагодарила её Катерина Петровна, приняв в руки шоколадку, и вытерла рукой слезящийся, видимо, глаз. Пашка почувствовала, что пора уходить.

— Может, чаю попьёшь, дедушка? Или покрепче чего?

— Не могу, простите… — на мгновение Пашка даже забыла про голос, но быстро опомнилась, перейдя на бас, — Детишкам ещё подарки нужно дарить, так что бежать мне пора, девоньки… Счастливого вам Нового Года, Катерина Петровна…

— И имя-то моё откуда-то знает… — тихо восхитилась бабушка, кажется, пропустив момент, когда её представили.

Уже на пороге, когда Пашка надевала кроссовки, вторая старушка сказала ей негромко:

— Спасибо тебе, внучка, дай тебе Бог здоровья…

И уже в лифте Пашка осознала, что она была первым человеком, который понял, что Дед Мороз — не такой уж и дед: её назвали «внучкой».

2.

Путь к Лизкиному дому она решила преодолеть пешком: на проезд у неё не хватало, да и в автобусе она наверняка привлекла бы ненужное внимание. Так что, шагая под Five Finger Death Punch по людным улицам, Пашка всё думала о том, что случилось. Помогла ли она той старушке хоть как-нибудь? Правильно ли всё сказала? И зачем вообще согласилась помочь чужому человеку? Душу Пашкину снова терзали сомнения, истоков которых достичь было невозможно. Лишь подлый, мягкий голос вкрадчиво шептал ей на ухо: «ты не хороший человек, ты только притворяешься».

Возле киоска с лотереями скопилось несколько мужиков. Слегка заинтересовавшись, Пашка незаметно потянула за провод, выдернув с уха один наушник.

— Вон, левый тяни, Саня…

— Да я зуб даю, третий справа!

— Ка-акой третий справа, чё ты тут загоняешь…

Видимо, не могли решить, какой лотерейный билет выбрать. Один из мужиков заметил Пашку и обрадованно предложил остальным:

— О, вон Дед Мороз идёт! Его попросим!

Пашка чуть не обомлела: редко ей встречались настолько интеллигентные, и одновременно увлечённые азартными играми мужики. Неужели, Новый Год на всех так положительно действовал? Стоило ей подойти, как ей тут же объяснили: в честь праздника один из них раскошелился на лотерейный билет стоимостью в сто рублей, и теперь они не могли выбрать из ряда одинаковых билетов — боялись проиграть.

— Тяни, Дедуля! Сделай нам подарок! — подначивал тот, что предлагал взять третий справа. Он, кстати, до сих пор настаивал на своём:

— Я пятьдесят лет играю, за такое время я уж кой-чему научился…

— Ну и что, много ты за пятьдесят лет выиграл? — спросил кто-то.

— Ну когда-нибудь же должно повезти…

Взяв наобум крайний билет, Пашка показала его продавщице, которую явно утомили долгие выборы мужичков. Приняв от кого-то монетку, она стёрла её ребром серую область. Мужики вокруг неё затаили дыхание…

— Триста рублей!!!

Радостные, будто дети, мужики, получившие в три раза больше заплаченного, на радостях купили Деду Морозу бутылку водки в ближайшем ларьке. Пришлось взять и поблагодарить — а Пашка была и не против, — и двинуться дальше.

Вскоре впереди показался дом Лизки.

Её поздравление казалось Пашке наиболее трудным, потому что она не могла представить, как позвонит в дверь, как будет говорить с ней и её родителями. Стоит ли раскрыть им все карты, или понадеяться, что они её не узнают? Ведь татуировки и лысины под колпаком не видно.

— Ну вот я ей и сказала, чтобы она… О, Дед Мороз! — из двери подъезда вышла упитанная женщина в сиреневой куртке, слегка похожая на крашенного пингвина. — А вы к кому?

— Здравствуйте, девицы, — снова басила Пашка, — я к Лизе Са-авичевой, пода-арок ей несу…

Женщины переглянулись.

— А, к этой… С четвёртого.

— Да вы что, Дедушка Мороз, к этой обалдуйке?! В такие-то годы она уже понести успела! Проститутка она малолетняя, скажи же, Лена?! Ни стыда у неё, ни совести!

В один миг Пашке стало не зло, но обидно и за Лизу, и за этих кошмарных тёток, лезущих не в своё дело. И откуда они только узнали?! Неужели, родители Лизки совсем не держат это в секрете?

— Так что пойдёмте лучше к нам, дедушка, мы вас…

— А ну пошла с дороги, шмара подзаборная! — не выдержала Пашка, заорав благим матом. — Если, блять, скажешь ещё слово про Лизу, я тебе свой, сука, волшебный посох в пизду запихаю настолько глубоко, что ты потом его нахуй не вытащишь, поняла?!

Не дожидаясь ответа, она растолкала тёток в стороны, устремившись в подъезд, и захлопнула за собой дверь настолько сильно, что ещё какое-то время втайне опасалась, не отвалился ли от удара домофон.

Перед дверью Лизы она несколько раз глубоко вдохнула. Истомин как-то упоминал, что так можно расслабляться, если сильно разозлилась. Злость, к сожалению, не прошла после нескольких обильных порций кислорода, зато появилась ясность рассудка и знание, по какому сценарию нужно поступать.

— Здра-а-а-авствуйте! — сказала она «дедморозовским» голосом, когда дверь открыла мама Лизы, приятная на вид женщина с длинными светлыми волосами, которые обычно она собирала в хвост. — А Лизавета дома?! Я ей пода-арок принёс!

— Лиза! Иди сюда на минутку! Проходите, чего на пороге-то стоять…

Лизина мама улыбалась, что немало согрело Пашке душу: с пониманием отнеслась к импровизированной сценке, и с почти что детским любопытством ждала, что же будет дальше.

Вышла в коридор Лизка, и Пашка поняла, что, скорее всего, это не родители проболтались: у неё уже явно начинал округляться живот, что сложно было объяснить излишне калорийным рационом. Лысая быстро сглотнула и заговорила, понимая, что не может сдержать улыбку. Всё-таки одно дело едва знакомый Илюшка, но совсем другое — Лизок, единственная её подруга.

Увидев Пашку, она ничем не выдала, узнала её в маскараде или нет — но рассмеялась.

— Здравствуйте!

— А я тебе, Лизонька, пода-арочек принёс!

Лизок попрыгала на месте, прямо как дитё.

— Ну-ка расскажи дедушке стишок!

— А?! — не поверила своим ушам Лизок. — Серьёзно?! Ааа, ну…

Спустя несколько секунд Пашка всё же не удержалась, тихонько прыснув в колючую бороду, потому что Лизок встала в позу, в которой обычно все представляют поэтов, читающих стихи. Даже руку к груди лирично приложила, и без запинки выговорила:

— Я вас любил, любовь ещё быть может…

«Во даёт, — подивилась про себя Пашка, слушая её, — вроде всё время с нами тусовалась, на учёбу хер положила, а стихи наизусть помнит… Неужели учила?».

В миниатюрном выступлении Лизки было в равной степени и притворства, и серьёзности: может, она и догадалась, что под колпаком и бородой скрывается Лысая, но, может, приняла всё за чистую монету. В любом случае, её игра ей тоже нравилась.

— …я вас любил так искренне, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим! — и Лизок поклонилась, будто актёр, отыгравший роль.