Лысая (СИ)

Кто-то из парней подбежал к девушкам, и стал что-то им показывать с экрана своего телефона. Лысая не обращала на них внимания, расшифровывая драбадан, пока с их стороны не донеслось:

— Это что, Истомин?!

2.

В короткие сроки по школе разлетелся слух, что учителя алгебры кто-то жестоко избил, и даже машину его сжёг. Учителя говорить что-то по этому поводу отказывались, а на все вопросы отвечали, что он попал в больницу. Сколь ни успел он полюбиться одиннадцатому «А» как учитель, но отмене двух из пяти уроков, как ни крути, все были рады.

Кроме Пашки, которая восприняла эти новости с тяжким ощущением того, как на плечи свалилось что-то тяжкое и неподъёмное, как само небо. Кое-как отсидев два урока, она отпросилась с третьего, сославшись на головную боль, но к врачу не пошла — вместо этого заглянула в учительскую и спросила, в какую больницу положили Истомина.

— Ну, а мы-то откуда знаем?! — возмутилась Ирина Фёдоровна, которая вела у них биологию с химией, и Пашку терпеть не могла. — Нам этого, Романова, не сообщали! Откуда мы знаем, в какой он больнице?!

Поняв, что дальнейшие разговоры бессмысленны, Пашка покинула учительскую.

Неужели, постарались Клоуны? Вполне возможно, но чтобы ещё и машины сжигать — до этого они раньше не доходили… К тому же, Истомин, по сути, обычный учитель, что он с ними мог не поделить?

— Павлена! — донеслось сзади. Пашку позвала другая учительница, «англичанка» Татьяна Витальевна, вышедшая из учительской. Она, в отличие от химички, наоборот относилась ко всем — и к ней в том числе — с дружелюбным снисхождением. За это её уроки и любили гораздо больше, нежели биологию с химией.

— Да? — Пашка остановилась, оборачиваясь.

Татьяна Витальевна подошла к ней, сказав негромко:

— Я не уверена, но он, скорее всего, в тридцать девятой. Там реанимация… Знаешь её адрес?

— Знаю, она на конечке вроде… Думаете, там?

— Там самая близкая реанимация… У мужа был инсульт, так его туда возили. Проверьте, скорее всего, Олег Павлович там.

— Хорошо… Спасибо!

«Какое мне вообще дело, где он и что с ним…» — думала она раздражённо, надевая куртку. Недавно прозвенел звонок, поэтому все коридоры были пусты. Пашка старалась думать о том, что ей всё равно, но в эту ложь самой себе даже верить не особо хотелось. Пострадал единственный чёртов человек, который, возможно, понимал её целиком и полностью, пусть и вёл себя иногда, как скотина. И отпускать его на произвол судьбы она не собиралась.

— Эй, Лысая, — позвал кто-то сзади.

Это был Дима Рубенцов, стоящий на пороге раздевалки. Пашка недружелюбно взглянула на него.

— Чё надо?

— Я поговорить с тобой хотел. Ты куда пошла, к Истомину?

— Не твоё дело! О чём поговорить хотел, слюнявчик?

На свою старую неприятную кличку Рубенцов отреагировал сдержанно — кажется, было что-то серьёзное.

— Я знаю, кто на него напал. И из-за чего.

— Ну супер, чё теперь. Шуруй в ментовку, хренов ты Шерлок. Какое мне дело до Истомина вообще?

Рубенцов воровато посмотрел по сторонам и вошёл внутрь раздевалки, понизив голос:

— Камон, все знают, что вы с ним типа тусите вместе. Думаешь, не видно?

— Да ничего мы не…

— На него из-за тебя напали, понимаешь?

— В смысле? — удивилась Пашка. — Что значит — из-за меня?

— То и значит. Клоуны тебя ищут и узнали, что ты с ним тусуешься. Вот его и отпиздили.

Лысую как обухом по голове ударило: она застыла как вкопанная, и во все глаза уставилась на Рубенцова.

— Что ты… такое несёшь? Зачем им это?

— Они до тебя добраться хотят. Видать, крепко у них с тебя бомбит. Если у тебя есть кто-то, с кем ты… ну, тусуешься типа — то Клоуны могут на него выйти.

— Да в смысле?! — не выдержала Пашка. — Что ты вообще несёшь такое?! Какое «из-за меня», ты о чём? С чего ты взял это?!

Рубенцов тяжело вздохнул, потерев двумя пальцами переносицу (так же Истомин несколько раз делал).

— Помнишь, этим летом ты вместе с Серёгой Карбышевым ко мне заходила, и он бабки просил?

— Помню, и что?

— А то, что я эти бабки Клоунам должен был. Я как бы вообще не с ними, а вот Серый, он — непонятно, то ли с ними, то ли нет, но вроде на них работает. Эта… Харли ему бабки тоже отваливает. Натаха которая.

— Давай ближе к делу.

— Так я и говорю: Карбышев знал, где я живу, значит, Клоуны тоже в курсе. Вот они ко мне и зашли. Про тебя спрашивали, мол, не общаешься ли ты с кем-нибудь, есть ли друзья, и кто они. Я им ничего не сказал, эй! Не смотри на меня так.

Пашка хрустнула кулаками.

— Если, сука, ты им ничего не сказал, то откуда они узнали про Истомина?

— Да хуй его знает! Может, на улице видели, может ещё где… Я ничего про него не говорил, но сегодня услышал новости, подумал: выследили его. Потому что кому ещё нужен какой-то математик. Хватит, не смотри на меня так! Я тебя им не сдал, и не собираюсь.

— С чего вдруг такая щедрость? Вспомнил младшие классы?

— Не только их, — Рубенцов замолчал, что-то не договаривая. В это время Лысая уже переодела сменку и закинула её в портфель на плече. Готова была идти.

— Ну давай, говори. Я слушаю. Чё ж ты меня не сдал?

— А что, я на крысу похож? — ощетинился он.

— Крысы, вроде, только своих не палят — а я что, похожа на «свою»?

Рубенцов откровенно смутился, не в силах найти нужных слов — а Пашка не хотела выслушивать его невнятные объяснения. Махнула рукой:

— Да расслабься, Рубен. Если не пиздишь, то спасибо, что не сдал. Ты что, только про Истомина сказать пришёл?

— Да, и… Будь осторожнее, окей? Ты же видишь, как далеко они зашли, чтобы просто тебя найти. И если что понадобится… обращайся.

— Ты чего вдруг таким добрым стал? — удивилась Пашка, выходя из раздевалки. Рубенцов вышел следом. — Помнится, ты после того случая терпеть меня не мог…

— Да с тобой как будто поговоришь нормально! Чуть что — сразу в матюги бросаешься. А я просто помочь хотел. Так что тут скорее…

— Да-да, я поняла… Ладно, я пошла. Спасибо ещё раз!

Если кто-то говорил, что у Лысой никогда не было друзей — этот кто-то несколько заблуждался. В начальных классах Павлена Романова, будучи девочкой замкнутой и нелюдимой, волею случая подружилась со своим соседом по парте, Димой Рубенцовым. Он всегда здорово выглядел, умел постоять за себя, даже если к нему лезли мальчишки постарше, хорошо отвечал на уроках и имел хорошие оценки. Несколько раз они даже вместе шли после школы — до определённого момента им было по пути.

Помимо него, Пашка также дружила с двумя девочками из класса, но обе они вскоре куда-то из школы перевелись. И спустя время Павлена, естественно, по уши в Рубенцова влюбилась. К этому моменту по классу уже поползли про них всякие сплетни. Павлена этого не знала, и в одну из прогулок честно призналась Диме, что всем сердцем его любит. Призналась, кстати, по всем законам романтических фильмов, которые на тот момент ей удалось посмотреть. К сожалению, произошло это в тот период, когда «жених и невеста» считалось худшим из оскорблений.

Рубенцов ужасно на это разозлился и выкинул её портфель на дорогу, а на следующий день на весь класс принялся дразнить её Рыжей. После этого не только обидное прозвище приклеилось намертво, но ещё и Рубенцов, чтобы опровергнуть любые свои связи с Пашкой, стал изводить её всеми доступными методами. Продолжалось это ровно до седьмого класса, когда, придя после каникул, Пашка, она же Бритая, хорошенько отлупила Рубенцова, как только он попробовал подойти. С тех самых пор одноклассники, особенно не раз битые ею парни, начали её побаиваться, а после — сторониться.

Пашка вышла на мороз, спрятав шарфик под куртку и втайне пожалев, что не может сунуть в него нос, когда он так сложен. В наушниках громыхало что-то тревожное и мелодичное, а на сердце скребли неприятные кошки.

Клоуны охотятся за ней? Это она виновата в том, что произошло с Истоминым? Почему Рубенцов помогает ей? И самое главное — кто ещё может оказаться в опасности из-за неё, если всё, что сказал Рубенцов, правда? Лизок, Полька, Илюшка, родители?