Жара в Архангельске

– Да, первый раз… – смущаясь, ответил Майкл.

– Ну как тебе нравится Москва? – Настя блеснула на него взором.

– Ну как сказать… Отличий от Питера пожалуй даже меньше, чем я ожидал. И куда меньше отличий чем между Питером и Архангельском… – запинаясь, пробормотал Майкл, – Честно говоря, не знаю почему, но моё мнение о Москве даже ухудшилось после пребывания в ней.

– Что же тебе так не понравилось в Москве? – прищурилась Настя.

– Вообще-то много чего. Прожив пару лет в Питере, я думал, что все крупные города примерно одинаково чистые, но оказалось, что это не так… Не знаю, но я впервые узнал, что можно пить чай, сидя на буртиках подземных переходов, до этого такого не представлял. Я конечно понимаю, есть в метро или на ходу, и потом остатки выкинуть в урну, но сидеть прямо на буртике подземного перехода, и потом оставлять за собой недопитый чай или лимонад…

Так, беседуя, Настя и Майкл вырвались значительно вперёд от Оливы и Салтыкова.

Настя что-то увлечённо говорила Майклу, взяв его под руку, смеясь, откидывала назад голову. Вся её загруженность по поводу проваленной аспирантуры вмиг куда-то улетучилась, и Олива отметила это. Также отметил и Салтыков, что Майкл, бывший прежде таким неуклюжим и неловким в общении с девушками, теперь свободно и раскрепощённо беседовал с Настей, как будто знал её уже сто лет.

– Смотри-ка, Москалюшка-то наш, кажется, нашёл свою пассию, – не без удовольствия заметил Салтыков.

– А как они друг другу подходят! – подхватила Олива, – И по росту, и по комплекции – оба такие упитанные, и прям чудо как хорошо смотрятся со стороны!

Вот бы их поженить…

– А чё? Это мысль! – поддержал Салтыков, – Вот тебе и семейство Москалёвых! И будут у них детишки – маленькие упитанные москалёвики…

Олива прыснула от смеха. Майкл и Настя досадливо обернулись.

– Чё ржёте?

– Идите-идите, мы так, о своём, – смутилась Олива.

– О чём же? – Настя хитро прищурилась.

– А вот про Перельмана вспомнили, – нашёлся вдруг Салтыков, – Математик в Питере живёт – Перельман. Он ещё от премии в миллион долларов отказался…

– Знаю-знаю. Это такой дядька страшный с бородой, – сказала Настя, – Он ещё ЖЖ ведёт и всех добавляет. Меня тут тоже добавлял, но я как увидела его страшную фотографию, так тут же попросила расфрендить.

Все четверо весело рассмеялись. Между тем они уже вышли на Арбат и остановились у стены Цоя.

Стена Цоя представляла собой небольщую длиной метров пять и высотой пару метров стену здания, полностью разрисованную разными надписями о Цое. И под этой стеной валялась группа людей, до боли напоминающих пьяных бомжей. В присутствии друзей один из них почти демонстративно с задумчивым видом почесал свою промежность и перевернулся на другой бок.

– Пойдёмте отсюда, – с брезгливой миной произнесла Олива, – Фу, какая мерзость!..

– Кошмар, меня самого чуть не вырвало, – сказал Майкл, когда молодые люди уже отошли от стены, – Не знаю, как вообще такое допускается в центре Москвы! Или может у этих фанатов Цоя своё понимание того, как надо помнить умершего? Я-то думал по наивности, что тут цветы стоят и какой-нить обелиск что ли уж…

– А поехали в Палеонтологический музей! – кинула идею Настя, – Как раз к Оливе домой зайдём, чаю напьёмся.

Все дружно поддержали эту идею и поехали в Тёплый Стан, где находился Палеонтологический музей и дом Оливы. Но музей оказался закрыт, и друзьям пришлось ограничиться просмотром костей динозавров через решётку.

Делать нечего – пошли домой к Оливе. Её матери, к счастью, дома не оказалось, и ребята сели на кухне. Жрать, правда, было нечего – отварили две сосиски на четверых. А потом пошли в большую комнату, легли на родительскую постель и стали играть в карты.

– Майкл, ты чё с козыря ходишь? – удивилась Олива, когда Майкл пошёл сразу козырным вальтом.

– А я не умею в карты играть, – обиженно пробубнил Майкл.

– Чё, серьёзно?! – Олива расхохоталась.

– Давай я научу тебя, – Настя придвинулась к Майклу вплотную, так, что он слышал запах её духов и чувствовал прикосновение её волос к своей щеке. Майкл засмущался.

– Майкл, хочешь я тебе на картах погадаю? – предложила Олива, смешивая колоду, – Тебе на что погадать: на желание, на жизнь или на любовь?

– Давай на жизнь, – согласился Майкл.

– Ну смотри: в июле тебе выпадает… – Олива переложила карты рубашками вниз, – Путешествие, любовь к бубновой даме из другого города…

– Да ну, не верю я в это, – Майкл покраснел как помидор.

– Смотри сам: девятка треф, бубновая дама, шестёрка червей…

– Ну, а дальше, дальше? – засмущался Майкл, – Что на август, на сентябрь?

– Айн момент. Август… вот, сентябрь. Король трефовый… восьмёрка пик – ссора, соперник… О! В ноябре опять тебе дорога предстоит – видишь, бубновая шестёрка…

Семёрка червей – любовная встреча…

– Где ты выучилась гадать на картах? – спросил Салтыков, взбираясь верхом на Оливу.

– А сестра двоюродная научила, – ответила она, – Я помню в деревне с яблони упала и ногу пропорола насквозь железякой – два месяца потом была прикована к постели. Вот и поднаторела в картах за это время.

– Яасно.

– "Йаасно"! – передразнила его Олива, – Меня прям раздражает, как ты это говоришь! …Тем временем Майкл и Настя лежали на постели в обнимку. Настя игриво запустила руки в его волосы.

– Тебе надо вот так пробор сделать, – щебетала она, – А чёлку вот сюда, наискосок… Дай я на тебя посмотрю! Вот видишь, какой очаровашка – так тебе идёт гораздо больше…

– Всё-таки есть в жизни счастье, – говорил тем временем Салтыков Оливе, лёжа у неё на животе, – Как же долго я ждал тебя…

Идиллию прервал приход матери Оливы. Увидев вальяжно расположившуюся на её кровати группу молодых людей, мать Оливы слегка удивилась, но ничего не сказала.

– Здрасьте-здрасьте, – прервал молчание Салтыков.

– Здрасьте, – хмыкнула мать Оливы, оглядывая Салтыкова с головы до ног, – Оля, ну что за безобразие – опять пашете на моём покрывале!

– А что нам, над ним в воздухе парить? – нехотя огрызнулась Олива.

– Ну не ворчи, не ворчи, – мать повесила в платяной шкаф свой жакет и всё медлила в комнате, к великому неудовольствию Оливы и её друзей.