Уткоместь, или Моление о Еве

етиться на каком-нибудь углу. Но, видимо, Толик (его зовут Евгений Игнатьевич) заходом в ларек страхуется. Мы ведь не так хорошо знакомы, чтоб он был во мне уверен, равно как и я в нем. Толиком я его зову, потому что он Толик и есть. Кругломордый котяра с игривыми усами. Евгений же - имя, меченное гением, не в смысле корня, а в смысле Пушкина. Евгении взяток не берут, у них другой состав крови.

Какая чушь! Я училась с милейшим человеком по фамилии Свидригайлов. У меня соседка Тереза четыре раза в год топит котят на виду у детей. "Чтоб знали жизнь", - говорит она. "Какая ж это жизнь? - удивляюсь я. - Смерть же..." - "Но чтобы по-человечески жить, - смеется Тереза, - надо убивать котов, чтоб не воняли, курицу - чтоб съесть, овцу - чтоб сделать дубленку, слона - чтоб отпилить бивни. Правда, детки?" - обращается она к поголовью шести-семилеток. "Правда!" - радостно кричит поголовье. Мать Тереза в эти секунды крутится в гробу, как на вертеле. Так что имя Евгений может носить и гений, и любая шваль. На нервной почве мне лезут в голову стихи, которые когда-то туда залетели. Я хожу и бормочу очень соответственные строчки:

Перешагни, перескочи,

Перелети, пере - - что хочешь,

Но вырвись: камнем из пращи,

Звездой, сорвавшейся в ночи.

Сам затерял - теперь ищи...

Бог знает, что себе бормочешь,

Ища пенсне или ключи.

А в голове деньги, деньги... Толик не Евгений - зайдет ко мне в подсобку, и я ему отслюню сумму прописью. За моих мальчиков.

Странно, но я зачем-то принаряжаюсь. Хотя, может, надо наоборот, одеться в опорки, в ношеное и нечистое, чтоб в нос шибала жалкость, чтоб воистину выглядеть "Христа ради", хотя кто сейчас так побирается? Такая в глазах нищих ненависть, что лучше сразу дать, а то и придушить могут... Хотя о чем это я? Опять бормочу и бормочу, "ища пенсне или ключи". Но ведь это я отдаю деньги, и я прошу, унижаюсь этим. А на кону - смерть - армия. Поэтому мне надо обязательно выглядеть сильной и красивой, у меня противник ого-го! Не хвост собачий, не какой-то там Евгений из дворян, это ошибка, мой противник Васька Буслаев, Василий Иванович Чапаев, Теркин - убийцы, одним словом, Василиски, игуаны-ящерицы страхоподобные. И я готовлю против их уродства свою красоту. Мне не раз шептали на ухо мужики, чтоб не слышали их подруги: "Ты лучше всех".

Такой я и пойду, проверяя амуницию на встречно-поперечных. Оглядываются, сволочи! Но пристала и задержала дурацкая мысль.

У нее, у этой чудовищной бабы-смерти, - не лицо майора. Это-то меня и сбивает с толку. Мне надо найти такое лицо, которому я дам взятку, что оно - то. Получается глупость. Это - не майора. Мне нужно другое лицо. Я закрываю глаза и совершаю внутренний обзор всех знаемых убийц, насильников, маньяков. Очень долго кружит передо мной красавец Дантес, в конце концов они сливаются в одно лицо. Дантес и майор. От игры в лицо смерти меня начинает знобить. Я могу пойти облегченным путем - открыть Босха или Гойю, или вспомнить наше политбюро, или Думу,