Уткоместь, или Моление о Еве

меня должна быть встреча с майором и на моем месте должна быть Катя, но она оформляет свой беременный обменный лист именно в этот момент. Я сама сказала, что это важнее, так как её поджимают сроки. А теперь злюсь: а меня не поджимают? Все последние известия начинаются только с войны. Только с неё проклятой. Саша тоже думает свою мысль - об Алеше и о всем том, что его ждет. Ольга видит наши затуманенные думой лица и гневится на себя, на свою немочь.

- Девки! Я выгулялась! - кричит она. - Я уже не могу смотреть на этих пернатых. И вообще у меня ощущение, что вы нарочно привели меня на лавочку Берлиоза. Сволочи такие!

Саша у нас про Булгакова знает все. И она показывает, где была лавочка Берлиоза и где бегал трамвайчик. Она вскочила с места и чертит нам прутиком на земле маршрут трамвая и поскальзывается на чьей-то сопле. Не больно, не страшно, но присела на попу прилично, задержавшись за железную лапу лавки. Мы смеемся. Мы говорим, что Мессир где-то тут от скуки щупает уток, оттого у них и вид заполошенный, а мы ему - какое-никакое развлечение.

- Мессир! - тоненько зовет Ольга. - Я девушка больная, слабая, дал бы чего укрепляющего.

На Ольгу капает огромная капля с почти сухого дерева. Где-то копилась, копилась влага и - бац! - прямо на горящую губу. Ольга жадно её слизывает и кричит так, что утки начинают нервничать:

- Спасибо, Мессир! Девки, - говорит она, - я в это верю. Он мне подмогнет.

- Я бы с сатаной в такие игры не играла, - говорит Саша.

- Они - единая сила, Бог и Сатана, а капля была, между прочим, сладкой.Они оба - создатели. И сволочь не получит от Бога благословения, а хорошему Мессир зла не сотворит. Они контролируют друг друга. Боженька солнцем восходит, чертушка его закатывает. Любить надо Бога, а его визави надо уважать за баланс.

Мы хохочем, потому что от всех своих глупостей Ольга порозовела и откуда-то - от Бога! Бога! - выползло солнышко, и нам вдруг стало хорошо, как в молодости.

А тут ещё Саша второй раз съехала ногой по тому же сопляку, и мы её снова подхватили, и совсем зашлись от хохота.

____________

Тетрадка

Так я их и увидела второй раз, хохочущих и обнявшихся. Я на свою голову написала пьесу, и вот Бронный театр согласился её прочитать. Назад пошла через Патриаршие. Как ни странно, но я тут в первый раз. Не было у меня никогда ни пиетета перед Булгаковым, ни тем более перед его фанатиками, расписывающими стены его дома. Я по природе своей не мистик, и всякое такое, что нельзя пощупать рукой или увидеть собственными глазами, мне просто неинтересно. Не приемлю всю гоголевскую чертовщину, булгаковскую, а уж от зарубежного мистицизма меня просто с души воротит. У меня из-за этого дурная репутация у интеллектуалов. Но я их видела всех в гробу, как Хома Брут панночку. Только Хома - Господи, прости! - обосрался, а я бы её псалтырем по голове, по голове. Так шандарахнула. Это у меня ноги слабые, а руки - будь здоров!

Я иду прямо на них. Время ни черта с ними не сделало. Такие же