Мать ветров (СИ)

— Плаваете с утра пораньше, юноши, похвально, — с ироничной усмешкой заговорил О’Рейли. — Как медик я всячески одобряю вашу заботу о собственном здоровье. Только придется мне огорчить вас, уж не обессудьте. Пока вас нет, кто позаботится о здоровье вашего бестолкового товарища?

— Опять пил? — хором, Шеннон — возмущенно и зло, Милош — холодно и угрожающе. Ясно все, врач застукал маленького матроса за этим делом, а тот упрашивал не выдавать его слабость друзьям.

— Я капельку... капелюшечку... Уж не серчайте... — залепетал Дик и попытался слиться с ближайшим камнем.

— Капелюшечку. До завтрака, — тихо проговорил фён и, упираясь рукой в скалу, навис над своим горе-приятелем.

— Ага, и денек сразу задался, — подхватил рыжий и подошел к лимерийцу сбоку. — А хошь, я тя, суку, сам напою, до горлышка? Чтоб, значит, до сыта? Чтоб сдох и не мучился?

— Ребята... Простите... — кажется, парень не на шутку перепугался, зажатый с двух сторон темным великаном и не слишком высоким, зато крепким и бывалым в драках нереем.

— Капитан идет, — вполголоса предупредил парней Джон, и те оставили Дика в покое. До поры до времени.

Густое синее небо над головами было девственно чистым, и только над горизонтом тянулись тонкие облака, огненные в лучах заходящего солнца. К вечеру на море установился полный штиль, и в прозрачной безветренной тишине лишь изредка слышались крики чаек да голоса матросов на палубе каравеллы. Банальный вечер на берегу, обыденная красота, к которой Фрэнсис О’Конор, еще относительно молодой, но уже опытный капитан все никак не мог привыкнуть. Сколько лет, сколько таких закатов он повидал — и очаровывался каждый раз будто впервые. Он не жалел, что женился на море. С ним каждую ночь он переживал как брачную.

Но даже старому морскому волку не чужда ностальгия. И сегодня после долгих дней ненастья капитан в компании лорда Эдварда наслаждался этим чувством, изысканным белым вином и лютней, которую неизменно брал с собой в каждое плавание.

— Поражаюсь Вашей стойкости, Фрэнсис, — заметил Эдвард и аккуратно поставил бокал на импровизированный столик из плоского камня.

— О чем Вы, друг мой? — спросил капитан и тихо тронул струны.

— Меня, безусловно, манят неизведанные земли да и, что греха таить, финансовые возможности, коими они обладают, но это моя первая долгая экспедиция. И, откровенно признаюсь, в такие вот вечера я немного скучаю по нашей родной Лимерии. С детства милые сердцу парки Лиона, чудные фонтаны в приморской резиденции Его Величества, фонари на набережной Альбена... Вы же обходитесь без них годами. Удивительная сила духа!

— Благодарю за комплимент, — Фрэнсис наполнил бокалы, и друзья чокнулись серебряными кубками. — Но, право, Вы меня переоцениваете. Знаете, сегодня мне почему-то вспомнились малые балы в охотничьем домике Его Высочества. Не в обиду будет сказано нашему королю, но брат превосходит его в искусстве устраивать столь изысканные и в то же время уютные вечера.

— О, дорогой мой, Вы не были на последнем балу летнего равноденствия, как же много Вы потеряли! — лорд Эдвард, который до того лениво опирался о гладкий валун, вдруг выпрямился и просиял. — Малиновка Мэри вернулась из путешествия по Саори, и в ее песнях появились совершенно прелестные западные мотивы. Вы только представьте себе, переливы струн арфы, светлые и чистые, а в ее глубоком голосе низкие и страстные нотки. И этот взгляд...

— Мэри неподражаема, — грустно улыбнулся капитан. — А я слышал ее в последний раз то ли пять, то ли шесть лет назад... Услышу ли вновь? — О’Конор залпом осушил свой кубок и вновь коснулся лютни, на этот раз выводя мягкую мелодию. Его друг вновь расслаблено привалился к камню, и мужчины в два голоса негромко запели.

Как упоительны в Альбене вечера,

Любовь, лионское, закаты, переулки,

Ах, лето ясное, забавы и прогулки,

Как упоительны в Альбене вечера.

Балы, красавицы, в гирляндах леера,

И трель Малиновки, и хруст медовой булки,

Любовь, лионское, закаты, переулки,

Как упоительны в Альбене вечера.

Как упоительны в Альбене вечера,

В закатном блеске пламенеет снова лето,

И только небо в голубых глазах поэта,

Как упоительны в Альбене вечера.

Пускай все сон, пускай любовь игра... *

— В чем дело, Рой? — ледяным тоном поинтересовался капитан у своего первого помощника, который, неловко переминаясь с ноги на ногу, смотрел на него и явно просил выслушать.

— Прошу прощения, господин капитан, — Рой поклонился и объяснил причину своего бестактного вторжения: — Драка между матросами.

— И? Вы не можете утихомирить команду самостоятельно?

— Они серьезно подрались, капитан, — покачал головой первый помощник. — Саориец чуть не прибил двоих.

— Неужели? — спокойно промолвил Фрэнсис, но мысленно искренне удивился. Он ценил этого матроса не только за редкую физическую силу и дисциплинированность, но и за удивительно спокойный нрав. Как ответственный капитан О’Конор старался следить за тем, что творится среди его подчиненных, и достоверно знал, что Милош чуть ли не единственный оставался в стороне от всяческих ссор и склок. И если этого добродушного юношу что-то вывело из себя, значит, и впрямь требовалось его прямое вмешательство. Мужчина обернулся к лорду и со вздохом сказал: — Простите, друг мой, боюсь, нам придется на час отложить нашу трогательную беседу.

— Как дети, — презрительно скривился Эдвард и с неохотой поднялся на ноги. — Глаз да глаз за ними.

— Интересная аналогия, — хмыкнул О’Конор, задумчиво посмотрел на лютню, бутылку и кубки и рассудил, что за час-другой в штиль с ними ничего не случится. Повторил: — Интересная аналогия. Капитан как строгий, но справедливый отец, матросы — как его дети. Мне, холостяку, приятна эта мысль.

— Боюсь огорчить Вас, дорогой, но Ваши дети вряд ли когда-нибудь вырастут, — сочувственно промолвил лорд.

— Что правда, то правда, — согласился Фрэнсис и в сопровождении друга и первого помощника направился в грот, куда Рой велел прийти спорщикам.

— Из-за коров? — не веря своим ушам, переспросил капитан. Пожалуй, Эдвард с его излишним, по мнению Фрэнсиса, высокомерием порой оказывался прав. Подраться из-за коров. Великое Око, ну что за ребячество!

— Дык это... Ага, из-за коров, — повторил один из матросов с живописным кровоподтеком на скуле и разбитой губой. — Этот вот сучий вы... — мужик замер, заметив недобрый взгляд О’Конора и злой прищур саорийца, исправился: — Этот вот, Милош! Как налетел! Мол, кто так бьет, гарпун вырвал, это... того...

— Достаточно, — Фрэнсис поднял руку, останавливая подчиненного, и нашел глазами судового врача, который как раз закончил перевязку руки Дика. — Господин О’Рейли, Вы, насколько я понимаю, в курсе произошедшего? Будьте добры, просветите меня.

— Как прикажете, капитан, — Джон бегло осмотрел остальную команду, похоже, проверяя, всем ли пострадавшим оказана помощь, и неторопливо вышел вперед. — После того, как Милош закончил обтесывание мачты, он с разрешения господина Роя пошел вместе со мной к скалам, которые прикрывают с востока бухту, где пасутся коровы. Дело в том, что я высмотрел любопытное растение, но я уже староват для того, чтобы карабкаться по камням, и мне понадобилась помощь молодости. Когда мы подошли к бухте, там как раз шел забой коров. Предыдущих трех относительно мелких животных подтаскивали к берегу с помощью петли, что накидывали им на шею, и потом убивали. Но скотину потяжелее не так-то просто вытянуть с помощью одной веревки, и кто-то догадался зацепить ее гарпунами. Насколько я могу судить, две или три коровы скончались от ран и затонули, и гибель одной из них мы видели собственными глазами. А вот удачно загарпуненный экземпляр начали разделывать на берегу еще до того, как он испустил дух. Милошу это почему-то не понравилось, он растолкал наших славных охотников и добил животное одним ударом. Вмешательство саорийца, в свою очередь, не понравилось вот этим восьмерым добытчикам, и они решили обойти Милоша, чтобы извлечь из туши гарпуны и взяться за следующую корову. Милош сначала на словах, а после и не только на словах попытался объяснить ребятам, что этого делать не стоит. К нему присоединился Дик, который до того помогал охотником по мере своих скромных сил. Ваш покорный слуга тоже замолвил словечко за коров. В результате забой до завтра прекратили, а мы перед Вами. **