Мать ветров (СИ)

— Хельга! Хельга!!! Ой, простите, господин Джордано, — художник ворвался в безмолвие книгохранилища сумасшедшим вихрем и резко остановился, когда увидел пришедшего слишком рано библиотекаря.

— Ничего страшного, Али, — с отеческим пониманием откликнулся мужчина и кивнул на два новеньких пустых стеллажа и горы книг на полу и на столах. — Вот, господин ректор откликнулся на мою просьбу, и мы сегодня переставляем фонд. А Хельга за водой вышла, скоро вернется.

И правда, буквально через пару минут на пороге библиотеки появилась служанка с двумя полными ведрами воды. Али бросил быстрый взгляд на Джордано, убедился, что он полностью поглощен работой, подхватил ведра и чмокнул девушку в щеку. Еще зимой Хельга жутко смущалась, но вскоре привыкла к открытости своего нового приятеля и принимала его дружеские поцелуи совершенно спокойно.

— Хельга, что там за чудо распустилось на клумбах у входа?

— В Грюнланде такие цветы не растут? — удивилась девушка, махнула рукой, мол, поставь воду туда, и взяла в руки тряпку.

— Я же тебе говорил, у нас немного холоднее, чем в Ромалии, — напомнил художник.

— Говорил. Это рододендроны.

— Как?! — Али, конечно, знал немало сложных слов, но это уж слишком.

— Ро-до-ден-дро-ны, — издевательски по слогам повторила Хельга и показала другу язык. — Вот, оказывается, служанка знает побольше иного студентика!

— Ничего, придет Марчелло — и я отыграюсь, — фыркнул художник, отыскал вторую тряпку и принялся вместе с девушкой протирать книги под одобрительным взглядом библиотекаря. — Он точно больше тебя знает.

— Он знает больше нас обоих вместе взятых, так что не выйдет отыграться-то, — пожала плечами служанка и шутливо ткнула ветошью художнику в нос.

— Апчхи! — незамедлительно отреагировал Али — то ли из-за не слишком влажной тряпки, то ли из-за очередного пыльного тома, который он взял в руки. Одновременно с этим звуком скрипнула дверь, и в библиотеку, споткнувшись о порог и едва сохранив равновесие, ввалился Марчелло. Фён окинул придирчивым взглядом друга, который уткнулся носом в увесистый фолиант, и протянул: — Ууу, профессор для нас сегодня потерян. Марчелло, доброе утро!

— Доброе утро, ученый ты наш! — добавила Хельга.

— Доброе, — неразборчиво пробурчал переводчик и, не глядя на приятелей, направился прямо к отцу. Джордано, видно, привычный уже к повадкам своего неуклюжего детища, поспешно выбежал ему навстречу и уберег тем самым от столкновения с очередным углом. — Пап, вот это помоги найти, — попросил юноша, ткнув пальцем в страницу.

— Попробую, — ответил библиотекарь, с легким удивлением воззрился на свое чадо, но вскоре исчез между стеллажами и шкафами.

Али положил протертую книгу к остальным, подошел к другу и попытался заглянуть через плечо в его томик.

— Не мешай, — бросил Марчелло и раздраженно передернулся. Художник покорно оставил его в покое и, вернувшись к прерванному занятию, не заметил, как Хельга на миг прижала ладонь к щеке и покачала головой.

Вопреки предсказаниям старика Жерара, просвещение с утра не задалось. По крайней мере, в библиотеке. Али потратил все время на помощь Джордано и Хельге, а заодно наконец-то полностью узнал историю девушки: то, как добросердечные старики подобрали малютку, чьих родных убили на войне, и выходили ее; как ушли из жизни — он, когда девушке исполнилось пятнадцать, она — через месяц после ее девятнадцатилетия; как Хельга напросилась в помощницы к одному ромалийскому исследователю, который по возвращении на родину и порекомендовал ее служанкой в университет. Однако молодой фён живо интересовался и своей подругой, и давней войной в Иггдрисе, а потому счел беседу особым родом просвещения.

По пути к аудитории, в которой читал лекции Алессандро, художник корыстно помог уткнувшемуся в новую книгу Марчелло избежать встречи с тремя дверными косяками и, наверное, дюжиной углов. Друг не обращал на него ни малейшего внимания, но безнадежно влюбленному юноше хватило и нескольких случайных прикосновений к своему ненаглядному. Али был далек от мысли о том, чтобы соблазнить переводчика. Просто радовался мимолетному теплу.

А в стенах огромного помещения, залитого лучами весеннего солнца, творилось что-то не то. Определенно не то.

Наверное, две трети студентов, бывших в аудитории, окружили плотным кольцом яростных спорщиков. Хотя спор десятерых юношей и одной девушки с тремя другими парнями больше напоминал ругань или даже травлю. Травлю четвертого, съежившегося, жалкого, прикрытого спинами своих немногочисленных заступников. Али с изумлением узнал в этом несчастном перепуганном мальчишке высокомерного темноволосого эльфа, сына ювелира и давнего недруга Яри. Художник приблизился к толпе, вслушался, всмотрелся... и его чуть не вывернуло наизнанку. Он глубоко вдохнул, успокаиваясь, развернулся и подлетел к Марчелло, который, не обращая внимания на жуткий гвалт, продолжал читать книгу.

— Марчелло! — требовательно позвал друга фён. Переводчик только головой мотнул. — Марчелло, потом дочитаешь!

— Да подожди ты!

— Я кому сказал, потом дочитаешь, — уже гораздо тише и жестче заявил Али. Бесцеремонно захлопнул книгу, всунув между страницами первую попавшуюся бумажку, забрал ее из рук Марчелло и сказал опешившему от неожиданности юноше: — Вон там есть кое-что поважнее.

Вдвоем они кое-как протиснулись между любопытными и оказались в эпицентре ругани аккурат в то мгновение, когда Яри — их немного робкий, добродушный, отзывчивый Яри, который отлично разбирался в математике и всегда готов был помочь с ней всем нуждающимся — тыкал пальцем в эльфа и, ухмыляясь, приговаривал:

— Дружок насильника, а дружок насильника, что скажешь? Твоему белобрысому приятелю девки просто так не дают?

— Яри, объясни нам, пожалуйста, что произошло? — мягко попросил друга Али, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу ярость. — Мы только что вошли и ничего не знаем.

— О-о-о, — довольно протянул гном и сверкнул счастливыми антрацитовыми глазами: — Оказывается, безупречные светлые эльфы-то не без грязи! Нынче вечером на главной площади нашего белокурого красавчика за изнасилование пороть будут. Ай да эльфы, ай да молодцы!

— Ты сдурел?! — рыкнул Марчелло и схватил Яри за рукав прежде, чем художник успел встать между друзьями. Да и надо ли? В конце концов, они не первый год знакомы, сами разберутся.

— Чего?! — возмутился племянник ювелира и дернулся, но у невысокого гнома не было шансов устоять против неуклюжего, но все-таки сильного и довольно рослого переводчика. Али проводил взглядом друзей, скрывшихся за спинами студентов, и растерянно посмотрел на темноволосого эльфа.

А что эльф? Разве он посмел бы ответить на нападки Яри после того, как зимой Али проследил за ним, разузнал кое-что о его мелких грешках и с помощью шантажа — анонимного, разумеется, — заставил его прекратить издевательства над гномом. Тогда это показалось художнику неплохим выходом, спокойным и бескровным. А чем обернулось теперь?

— Ребята, так он-то за преступление своего приятеля не отвечает, что ж вы на него-то вызверились, — по-прежнему мягко обратился к наседавшей стороне фён.

— И мы о том же! — воскликнул один из защитников эльфа.

— Тебе почем знать? — оборвал его рыжеволосый студент из городских низов, зато со здорово соображавшей головой. Обернулся к Али и, презрительно скривив губы, бросил ему: — А ты куда лезешь вообще, деревенщина?

— Слышу речь истинного аристократа, — прищурившись, ответил Али и расплылся в тонкой паскудной улыбке.

— Как вам не стыдно!!! — красивый звучный голос Алессандро прозвучал неожиданно громко, и студенты, что спорщики, что зеваки, аж присели. Преподаватель, гневно сверкая прекрасными голубыми глазами, продолжил уже тише, но с не меньшим возмущением: — Что вы творите! Вы ведь студенты, образованные люди с широким кругозором, а рассуждаете как самые дикие невежды. Может быть, если в ваших глазах после проступка одного из ваших товарищей-эльфов все городские эльфы стали подонками, вы и меня вымажете в дегте, изваляет в перьях и протащите по городу на веревке? Пожалуйста! — мужчина протянул вперед руки. — Кто первый?