Мать ветров (СИ)

Притихшие и малость пристыженные обожаемым лектором обвинители темноволосого поспешно расползлись по аудитории, стараясь занять место на галерке, остальные в полной тишине вернулись на свои места. Али покрутил головой — переводчика и гнома нигде не было.

— Простите, пожалуйста, — шепнул художник преподавателю. — Разрешите мне опоздать немного на лекцию? Кажется, сейчас Марчелло где-то Яри убивает.

— Если Марчелло разозлить, то он может, — грустно улыбнулся Алессандро и ласково сжал плечо юноши. — Иди, выручай нашего бедного гнома. И, Али... Я догадываюсь, что произошло. Не корите Яри слишком сильно. Ему непросто приходится. Его семью еще со времен последней войны травят...

— Спасибо, — фён поклонился лектору, сложив перед лицом ладони, и мигом исчез за дверью.

В нише полутемного коридора, возле заколоченной аудитории, что пострадала еще осенью от пожара, но до сих пор денег на ее ремонт не нашлось, Али довольно предсказуемо обнаружил друзей. Марчелло физически, разумеется, Яри не убивал, но нависал над маленьким гномом как скала и с гневной горечью выговаривал ему за нападки на эльфа.

— Тебе легко добреньким быть, твою семью они не трогают, — упирался Яри. — А как наши семьи после войны-то эльфы притесняют, знаешь? Какие-то другие гномы с гор пожгли деревни, а мы за них отвечай? Эльфам, выходит, можно, а мне нельзя?

— Во-первых, напомню тебе, что этот милый эльфеныш меня избил, когда я за тебя заступался. Это к слову о том, как мне легко добреньким быть. Во-вторых, чье-то сволочное поведение твоего собственного мудачества не оправдывает, ты это понимаешь?

— Ого, какие ты слова знаешь, книжный мальчик, — встрял в разговор Али и весело подмигнул переводчику. Тот, заслышав прозвище, которое обычно употребляли эльфы, стараясь унизить его, собрался было обидеться, но друг смотрел так ясно и открыто, что Марчелло невольно сдался этому теплому зеленому взгляду. Кивнул ему, мол, и что ты скажешь? Художник обернулся к гному и продолжил: — Но вообще-то я согласен с Марчелло. Не стоит искать оправданий своим поступкам, оглядываясь на других. Яри, я не бывал на твоем месте, меня никто никогда не травил, поэтому я не в праве тебя осуждать. И все-таки... Не лучше ли как-то иначе? Не превратишься ли ты так в копию тех, кого совершенно справедливо недолюбливаешь, а?

— Вот-вот, — подхватил переводчик. — Честно, мне и за тебя тоже страшно стало. Не хочу я терять друга, не хочу, чтобы ты стал таким же, как они.

— Добрый ты наивный книжный мальчик. Все рыцарствуешь, — со вздохом ответил Яри и виновато улыбнулся друзьям. — Эх... Подумаю я над тем, что вы сказали. Обещаю.

На следующий день Марчелло ни свет ни заря явился в библиотеку отнюдь не затем, чтобы найти очередной статистический сборник. Ему нужна была Хельга.

— Я предлагаю привлечь к нашему расследованию Али. Я и раньше доверял ему, но после вчерашней стычки с Яри окончательно убедился в том, насколько его взгляды близки к нашим, — сообщил переводчик своей подруге.

— А мы с Али, пока ты в свою статистику закапывался, тоже душевно поговорили. Я с ним своей историей поделилась, ну, официальной. Поглядела, как он мои рассказы о послевоенном Иггдрисе слушал. Наш он человечек, я ему верю, — ответила Хельга. И, потеребив светлую косу, добавила: — Только о том, кто я, пока ему не говори, хорошо?

— Да как же тогда... — Марчелло задумчиво поскреб подбородок и просиял: — О! Сошлюсь на анонимный источник, когда передам ему о наблюдениях твоего спасителя. Так... Али, конечно, из деревни, и вряд ли поможет нам влезть в дом Пьера. Или все-таки попросить совета? Он же парень умный.

Набор отмычек, который обязательно имел при себе каждый призрак, помог Али проникнуть в жилище погибшего маленького историка в ту ночь, когда его родители отлучились в соседний город. Юноша не шибко надеялся найти что-либо интересное. Со дня убийства миновало несколько месяцев, и заинтересованные лица наверняка вынесли все ценные и не очень бумаги.

Однако почти через три часа скрупулезных поисков фён убедился в том, что он, к счастью, ошибался.

====== Глава 16. Милош. Обратная сторона спасения ======

Прохладный золотистый воздух над морем, что тихо мурлыкало и ласково терлось о бока каравеллы, больно опалил глаза и гортань Дика. Матрос вывалился на палубу, выстукивая зубами нерейскую джигу, но вместо привычного за последние дни ненастья его встретил тихий нежный рассвет. Вот дерьмо. После привидевшегося кошмара улыбка природы показалась ему издевательским оскалом.

Маленький лимериец, пошатываясь и не слишком соображая, что делает, доплелся до кормы и тяжело привалился к бизань-мачте. Часто-часто заморгал, потряс головой и начал понемногу приходить в себя. Конечно, кроме на него на палубе никого не было. Рано еще. Разве дежурный в гроте не спит, и то сомнительно. От кого беречь-то лагерь на этом острове? Ни людей, ни крупного зверья.

Впрочем, оставался еще Милош. Вот же неймется ему, все норовит подскочить ни свет, ни заря. Дик уже более уверенно подошел к уцелевшему фальшборту, вцепился в него и вытянулся, чтобы осмотреть море и берег.

Ну так и есть! И не только Милош, но и Шеннон, и даже Баська. Кошечка сидела на плоском камне у самой воды и то и дело недовольно встряхивала лапки, видно, когда на них попадали брызги ленивых волн, но уходить не собиралась и внимательно наблюдала за уроком плавания.

Насколько Дик помнил, его приятель-великан детство провел у равнинной реки и выучился плавать довольно сносно. Но после перебрался в горы, и быстрый опасный поток был не самым лучшим местом для того, чтобы продолжать тренировки. Поэтому в путешествии при каждом удобном случае Милош совершенствовал свои навыки, а Шеннон, превосходный, как и все нереи, пловец стал его добровольным учителем.

Сейчас, кажется, бывший рыбак объяснял своему другу, как нырять и дольше оставаться под водой. Рыжие и черные волосы то и дело мелькали в волнах, Баська с интересом водила туда-сюда головой... А Дик прикинул, что они еще нескоро вернуться на палубу, и, значит, у него есть время. И глотнуть припрятанного в каюте проверенного рома, и зажевать чем-нибудь запах.

Он ведь чуть-чуть. Самую малость. Он не собирался напиваться, и правда, хватит с них умершего Джека. Он только прогонит тупую боль из сердца, заглушит противную тоску, успокоится малость — и все. И Милош с Шенноном не узнают. И он не потеряет друзей. У него в жизни не так много было друзей, чтобы запросто их терять.

В семье рыбаков-лимерийцев, чьи предки поселились на Шинни еще до того, как этот остров поработила их родина, девять лет ждали детей и, наконец, дождались. Тяжело рожала немолодая женщина, страшно, думали, помрет, бедная. Ничего, выжила. Только младенец закричал не сразу. Уж махнула бабка-повитуха на него рукой, уж измученная мать потеряла надежду, а отец все качал безмолвное тельце и упрашивал: «Дай голосок, сыночек, дай тебя послушать».

Не зря упрашивал. Однако ж рос мальчик слабым да хворым. Другим ребятам промозглый ветер с моря, мокрый снег пополам с дождем, скудная еда, коли улов неудачный случался, вроде и нипочем, а Дик — то в горячку, то в обморок. Тряслись над ним родители, ох, тряслись. Лет до десяти все у мамкиной юбки был, а и после не шибко далеко убегал. Вроде и окреп, и болеть перестал, разве что ростом не вышел, и родители отпускали своего единственного ненаглядного сыночка с друзьями-подружками, а он погуляет-погуляет маленько и домой торопится. Дома хорошо, мама с папой любимые, что еще надо?

Шли годы, и отцу Дика как-то плохо в море стало. И снова, и снова. Деревенский знахарь развел руками, мол, отрыбачил, мил человек. А что делать, есть-то надо! Сын в море, мать в доме, отец в каменоломнях неподалеку, где ракушечник добывали. Случился там однажды обвал. Как раз, когда жена мужу обед принесла. Их обоих да еще пятерых работяг и завалило. Всех семерых насмерть.