Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе
Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе читать книгу онлайн
Знаменитый роман М. Джавахишвили (1880-1937), классика грузинской литературы, погибшего в бериевских застенках, создан в 1924 году. Действие происходит в грузинских городах и Санкт-Петербурге, Париже и Стокгольме в бурные годы начала нашего столетия. Великий проходимец Квачи Квамантирадзе проникает в молельню Григория Распутина, а оттуда - в царский дворец, носится по фронтам первой мировой и гражданской войн. Путь Квачи к славе и успехам в головокружительных плутовских комбинациях лежит через сердца и спальни красавиц, а завершается тоской и унынием в рабстве у матроны международного публичного дома в Стамбуле. Создателю образа напористого пройдохи сопутствовала редкая удача - имя его героя стало нарицательным, подобно Казанове, Фигаро, Остапу Бендеру. На русском языке публикуется впервые.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Квачи оглядел бывших подруг. На них были дешевые платья из ситца, да и те в заплатках; пальцы исколоты, глаза красны от бессонницы. По щекам Ребекки текли слезы.
О чем ты, Реби? Что ты? Поделись печалью со своим Аполлоном. Не смущайся и не робей. Он простил твою слабость — то, что, не выдержав пыток, ты выдала его на допросе у Павлова.
— А Павлов?..
— Я слышал, что месяц назад его расстреляли в Тбилиси...
Ребеку не обрадовала эта весть. Как, впрочем, и Квачи.
Елена слегка побледнела.
"В самом деле,— припомнил Квачи.— Ведь между нею и Павловым одно время что-то было..."
Елена с Ребеккой поведали Квачи свою жизнь.
Пять лет назад они бежали из Петербурга — Исаак, Ребекка, Елена и несколько их знакомых. Не доезжая до Москвы, застряли на маленькой станции. Там их ограбили. Почти через полгода кое-как добрались до Одессы — с пустыми руками, чуть ли не голые и босые. Попрошайничали и ради куска хлеба не гнушались самой грязной работой. В Киеве случайно встретили Витгенштейна: Квачи помнит этого господина, безуспешно соперничавшего в Париже со счастливчиком Аполлоном?
— Помню, прекрасно помню...
Какое-то время Витгенштейн помогал Елене, но потом его расстреляли.
— Кто?
— А кто знает! Тогда все расстреливали друг друга: Петлюра, Скоропадский, Махно, генералы, белые, красные...
В Одессе выяснилось, что родственники Исаака и Ребекки, на которых возлагалась вся надежда, ограблены дотла.
Когда к городу подошли красные, погрузились на корабль и бежали в Константинополь — все-таки Исаак был очень умелый мужчина...
— Почему — был? — не понял Квачи:— Кстати, где он?
— Умер,— ответила Елена.
Ребекка опять всплакнула. А Елена продолжала:
— Исаак действительно был умелый человек. Открыл здесь ресторан, и с вполне приличным доходом. Мы с Реби тоже там работали.
А полгода назад Исаак простудился и... После его смерти выяснилось, что за ресторан мы должны по кредиту. Пришлось его продать.
Теперь вот шьем и штопаем, тем и живем...
Многих еще припомнили они. Одни умерли от голода или от горя, других арестовали или уничтожили, а третьи по Парижам, Стамбулам и Прагам, в России или в Европе стирали белье, таскали чемоданы, мыли посуду по ресторанам, надрывались и таяли на глазах.
Квачи пригласил подруг в ресторан, но получил отказ, поскольку у них не нашлось подходящих платьев.
Расстались поздно ночью.
Что делать Квачи? Как быть? Помочь этим женщинам? Обязан ли Квачи взваливать на себя такую обузу? Разумеется, не обязан: когда-то каждый из них получил свое, сполна вознаградив другого.
Но все-таки... Кто знает, как жизнь сложится дальше.
На следующий день Квачи повел обеих в знакомый притон.
Там все уже были пьяны. Визжала музыка. Фокстрот, танго и танец живота вихлялись и бесстыдничали столь откровенно, что краснела даже забредшая на запах уличная сука. Женщины время от времени уводили распаленных клиентов и вскоре возвращались.
Квачи не отрывал глаз от своих приятельниц, пытался понять, доводилось ли им бывать в подобных заведениях? Каков был ресторан Одельсона — приличный или с дополнительными услугами? Привычны ли они к такого рода местам и каков их опыт?..
Квачи легко прочитал ответ на лицах подруг... Что ж, в таком случае они почти готовы...
— Эти женщины неплохо зарабатывают,— говорит Квачи.
— Пока не состарятся,— отвечает Реби.
— Но какой ценой! — добавляет Елена.
— Конечно, иметь дело с грязными типами нелегко,— продолжает Квачи.— Но существуют другие места. Там прекрасные условия, и люди воспитанные и порядочные. Пей, Елена, это настоящий шартрез... Они живут там, как княгини. И почти каждая находит свою судьбу — выходит замуж,
Ребекка вздохнула.
А Квачи продолжал.
— В конце концов, если быть до конца откровенным, эти женщины не так уж несчастны. Романисты слегка раздувают... Реби, почему ты не пьешь?.. Человек привыкает ко всему — вот его главное оружие против превратностей судьбы! Эти женщины не знают мучений физического труда, которого избегает думающее человечество.
Все дается им даром: удобное жилье, красивые наряды... Если такая женщина проявит хватку, терпение и на время отложит в сторону самолюбие, она легко пойдет по жизни и будет счастлива.
— Во-первых, для этого нужна красота,— опять вздохнула Ребекка,
— Разумеется! — охотно согласился Квачи.
— Во-вторых, молодость.
— А вот это уже неверно. Да и что такое молодость? Некоторые сорокалетние моложе двадцатипятилетних.
— Это правда,— Елена тоже вздохнула.
— Кроме того, поверьте, для мужчины зрелая женщина большая ценность, чем зеленая вертихвостка.
— И это правда,— в один голос согласились обе.
— Должен так же сказать, что в хорошем... в хорошем доме воспитание и манеры ценятся больше, чем красота и молодость. Елена, допей. Реби, не отставай...
Светало, когда втроем вернулись в тесную сырую комнату. Квачи прикинулся пьяным. Ему не добраться до дому. Просто нету сил. Останется спать здесь. Сдвиньте ваши кушетки. Вот так... Что смешного?! Было времечко, когда вы обе благоволили к нему — поврозь и обе знали об этом. А что, если втроем упиться сладостью воспоминаний о том времечке и тех ночах!.. Вы смущены? Стесняетесь?.. Не избавились от мещанской морали? Не отмылись от дурацких буржуазных предрассудков? Трудно? Ах, бедненькие, стыдливые скромницы! Ну и черт с вами! Квачи ложится спать, а вы хоть сидите всю ночь, хоть стойте... Аха-ха!.. Нету выхода? Что ж, тогда раздевайтесь... Вот так... Елена, не гаси свечу! Ты же знаешь мои привычки, или успела забыть? Ну, идите ко мне... Сюда... сюда...
В ту ночь Квачи вел себя, как привередливый купец — ощупал и опробовал обеих. Испытал, как опытный наездник испытывает лошадь, а охотник — ищейку. Не слишком ли поправилась Елена? Не отощала ли Реби? По-прежнему ли гладка их кожа и гибок стан? Не огрузли ли красавицы? Не остыли?..
Чуточку огрузли и пополнели. А в остальном все оказалось прекрасно. Прямо-таки восхитительно...
Сказ о превращении любви в чистоган, о женитьбе Квачи и окончании истории
Квачи поскреб по карманам и наскреб на наряды для Елены и Реби. Вырядил обеих и в одну из ночей привел в дом, на достоинства и славу которого намекал в прежние встречи. Бесо с Джалилом сопровождали их.
Большой и красивый "дом" ярко освещен. Мраморная лестница устлана коврами, украшена скульптурами и тропическими растениями. Разрисованный эротическими фресками, в тяжелых занавесах и портьерах длинный зал полон гостей и женщин.
В конце зала алеет красная комната. В комнате — турецкая тахта. На тахте, по восточному поджав ноги сидит женщина — спокойная и невозмутимая, как Будда.
Квачи вводит своих спутниц в красную комнату.
— Лиза-ханум, позволь представить моих сестер. Прошу любить и жаловать,— Поклонился и почтительно припал к руке Лизы-ханум.
Лиза-ханум полная, сбитая женщина лет пятидесяти. В ее крашеные волосы вплетена бриллиантовая нить. Пухлую шею обвивает ожерелье из драгоценных камней. Поверх ожерелья нависает двойной подбородок. Большая полуобнаженная грудь, широкие запястья и толстые пальцы усыпаны бирюзой, рубинами, изумрудами.
Лиза-ханум окинула обеих женщин оценивающим взглядом — так на ярмарке осматривают лошадей, помолчала и наконец заговорила хрипловатым басом.
— Сестра моя,— сперва она обратилась к Елене.— Твои глаза черней агата, в них сверкает отблеск звезды. Я вижу, что страсть уст твоих неутолима и грудь твоя еще не увяла. Господь ничего не пожалел для тебя. Во всем с головы до ног ты воплощенная утонченность. Прошу тебя, присядь.
Затем обернулась к Ребекке.
— Твои волосы — чистое золото. Твои глаза напоминают рассвет, на небе которого сверкают две жемчужины. Губы твои красны, как окровавленное оружие, а тело ловкое, как у джейрана. Высокие и узкие бедра большая редкость в наши дни. По твоим рукам и ногам видно, какая горячая кровь течет в твоих жилах... Садитесь и вы, князь,— обратилась она к Квачи.— Если не погнушаетесь сесть рядом со мной, на этой тахте хватит места обоим.