Великий океан

Сверху, со стороны нового форта, доносился стук топоров, звенела пила, в кузне,стоявшей ближе к морю, гулко ковали железные скобы. Иван Александрович спешил доосенних дождей обнести заселение палисадом.

Алексей возвращался из стоянки алеутов, разместившихся со своими байдарами уподножия береговых скал. На разведку лежбищ морского зверя алеуты пока не ходили ловили для всей колонии рыбу, били птиц. Кусков наказал передать старшине, алеутскомукнязьку Нанкоку, чтобы явился завтра с половиной отряда на таску деревьев из леса.

Рыбка в море уйдет, кит кушать будет. Я лучше тут буду...пробовал было отвертетьсяот тяжелой работы Нанкок, но Алексей засмеялся и что-то чересчур быстро согласился.Озадаченный князек поспешил отказаться от своих слов.

С молодым помощником Кускова он чувствовал себя всегда неуверенно. Тот не грозил,не ругался, а если кричал, то потом шутил и самое трудное делал сам. И все вокруг негокричали и смеялись, а делали больше других. Но однажды Нанкок видел, что, когда задирапромышленный кинулся с ножом на другого, Алексей вывернул ему руку так, что тотпровалялся больше месяца. Непонятный человек...

Алексей давно не спускался сюда, к скалам. С тех пор как начали ставить срубы и рытьколодец, прошло уже больше месяца, у моря делать было нечего. Люди рубили в горныхущельях дубы и чагукрасную сосну, носили на себе к месту будущего форта, добывалиглину, лепили мазанки. Часть промышленных и бабы копали землю, сеяли на пробу роясь,сажали картошку.

На заре, как в далекой России, вился над жильем дым, пахло квашней и хлебом. Хлопалкрыльями и голосил вывезенный с Ситхи огненно-рыжий петух.

Туманы и зной отнимали много дорогого времени. Непривычные к этим местам людине знали, как укрыться от ночного холода и сырости, а днем не выдерживали изнуряющейжары, худели и сохли. Бабам не помогали платки, козырьком повязанные почти под бровями,лупились носы и щеки, с непривычки темнело в глазах.

Но Иван Александрович не давал отдыха никому. Почерневший и заросший бородой,всегда в картузе и суконном кафтане, тащил он на плечах дубовое бревно, а за ним, подхвативдругой конец, согнувшись от тяжести, тужились четверо мужиков. Алексей тоже по несколькудней не выходил из лесу рубил и пилил здоровенные комли.

Коней и быков не было. Кусков рассчитывал достать их в миссии Сан-Франциско, нодо окончания первых построек не хотел заводить связей с испанцами. Ограничился тем, чтопослал в Монтерей подарки Баранова. Правда, ждал, что испанцы прибудут сами. Узнав жеот Алексея о доне Петронио, нахмурился.

Нечего нам в чужие дела вмешиваться,заявил он недовольно.Тут свои законы, ненами придуманные. А мы приехали со своими соседями в мире жить.

Но о Петронио расспросил подробно, сколько с ним индейцев, каковы на вид, какоеоружие. А услышав про дочку коменданта, посветлел и, трогая в ухе золотую серьгу, молчапостоял у камня. Алексей догадался, что Кусков знал обо всей этой истории и, быть может,даже видел девушку. Но спросить о ней почему-то удержался. А вместе с тем уже не раз онвспоминал рассказ Петронио, и когда заходило солнце и длинные тени бугров ложились наравнине, часто глядел в сторону степи, словно ожидал увидеть там донну Марию.

Сейчас, идя по плотному, упругому песку обнажившейся отмели и видя очертаниякряжа, за которым находился залив св. Франциска, Алексей опять подумал о печальнойсудьбе этой девушки.

Он шел, подбирая мелкую гальку, потихоньку швырял ее в крабов, ползавших поотмели. Потом остановился, посмотрел на чуть видневшиеся в мареве Ферлонские камни.Они выступали на поверхности океана как огромные квадратные зубы. Так и не удалосьпослать туда котиколовов. А времени прошло порядочно! На сей раз Иван Александрович ислышать не хотел о промысле, пока не поставят главных строений. Если есть коты никудане денутся. Сперва нужно обстроиться. Расчетливый и бережливый во всем, правитель новойколонии не скупился, когда дело шло о его людях. Казармы ставили добрые, на сотню лет,крыли тесом, семейным рубили особо. Рыли колодец, два погреба, собирались строитьбаню, кожевенный завод и сукновальню...

Хозяйственные заботы вновь овладели мыслями Алексея. Он был теперь главнымпомощником Кускова. Вздохнув и передвинув шляпу на выгоревших от солнца волосах, оншвырнул последний подобранный камешек и свернул к складам. Там, за крайним утесом,находился широкий проход наверх.

Однако, не доходя шагов тридцати до мыска, он услышал доносившийся оттуданепонятный топот и отчаянные выкрики Луки. Словно промышленный с кем-то бранился.Алексей прибавил шагу, а когда свернул за камень, в недоумении остановился. Лука, вподштанниках и нательной рубашке (пришел «с жары окунуться»), босой и без картуза,кружился среди четырех коней, дерзка их за концы арканов, накинутых на шеи. Полудикиеживотные пятились и храпели, пробовали вздыбиться, а Лука скользил по горячему песку,еще больше пугая лошадей криками.

Лексий Петрович! завопил он, увидев наконец подмогу. Выпущу!..

Подхватив арканы, Алексей помог успокоить животных. Это были длинногривые степныекони рыжей масти с темными полосами вдоль спины. Они оказались довольно послушнымии больше не пытались вырваться. Очевидно, Лука просто напугал их своими криками. Акрайняя, по виду самая беспокойная лошадь, вдруг тихонько заряжала и потянулась теплымимягкими губами к плечу Алексея.

Откуда они? спросил он, запыхавшись, и ласково погладил золотистую мордуживотного.Где ты их взял?

Лука уже приободрился и, подтягивая подштанники, пустился в подробный рассказ отом, как хотел «окунуться» и только разделся, а тут из-за береговых скал вдруг показаласьэта четверка, а на пятом коне ехал индеец «наг и черен видом». Он сунул в руки Лукеарканы, приложил пальцы к груди, затем ко лбу, что-то проговорил, повернул своегоконька и скрылся «как скрозь землю».

По-своему сказал или по-нашему?

Лука переступил на горячем песке, хотел почесать бороденку, но руки у него былизаняты.

Видать, по-своему... Погоди! промышленный вдруг восхищенно выругался. Итьон же с того отряду! Барана с ним вместе резали... С отряду Петрония. И бубнил-то он тут онем! Ну, прямо из головы вон! Как же я-то так, а?..