Великий океан

Алексей очень привязался к Резанову. И когда тот вернулся из Калифорнии, интересовалсявсем, обо всем расспрашивал и не знал лишь про обручение и будущую женитьбу НиколаяПетровича. Об этом Резанов запретил говорить своей команде и открыл секрет толькоправителю. Да эта сторона жизни и не интересовала Алексея. Он хотел одного самомупобывать в новых местах, строить поселение. Баранов и Николай Петрович составляли ужеподробный план.

Еще в разговорах с испанцами, особенно с падре Уриа и Кончей, Резанов понял, чтоможно и должно поставить заселение на ничейной земле, на границе с Калифорнией,вспахать пустующие прерии, развести скот, научить индейцев обрабатывать поля. Тогда ненадо будет зависеть от торговли, которую все время старается запретить Испания. Однакоплану предстояло пролежать шесть лет. Резанов уехал в Петербург, надеясь вернуться черезгод, как только кончится война в Европе, но не вернулся совсем. Заболев дорогой, он умерв Красноярске. До последней минуты он не думал о смерти...

Прибывший из Охотска шкипер рассказывал о последних днях Резанова. После отъездаиз Ситхи он направил на Сахалин тендер «Авось» под командой Давыдова, а сам на «Юноне»прибыл в Охотск. Отсюда «Юнона» с Хвостовым пошла на Сахалин и Курилы в помощьДавыдову, а Николай Петрович спешно выехал верхом в Якутск, чтобы не терять ни одноголишнего часа и поскорее явиться в Петербург. Возможность войны, дела в колониях, думыоб оставшейся Конче беспокоили и торопили. Однако тяжелый путь по горам и топям,переправа через бесчисленные речки, а затем простуда задержали его, и он прибыл в Якутсклишь в начале зимы.

Измученный и больной (он провалился в реку при переправе), Резанов не хотелзадерживаться и снова помчался дальше. Теперь он ехал по замерзшей Лене в санях, немногоотдохнул и окреп. Зато в Иркутске силы снова покинули его, почти месяц он не вставал спостели. Он исхудал, глаза его ввалились, никто не узнавал в нем живого, веселого юношу,каким он бывал много лет назад у отца в этом самом городе. И рассказывал он неохотно, ивсе торопился ехать. Больным, беспокойным он и покинул Иркутск. Губернатор сам проводилРезанова, помог сесть на лошадь, послал с ним врача.

Врач сопровождал Николая Петровича до Красноярска. Дальше никто из них уже непоехал... Совсем обессиленный, Резанов упал на дороге с лошади, и его уже без сознаниядоставили в Красноярск. Он бредил и настойчиво требовал торопиться в Петербург.

Как далеко еще!.. Как далеко!..

Местный и иркутский врачи определили сотрясение мозга.

На рассвете Николай Петрович ненадолго пришел в сознание. За Енисеем всходилосолнце, между скалистых берегов розовел снег. Необъятный простор открывался передглазами... Резанов с трудом приподнялся на локте, напрягая последние силы, несколькосекунд глядел в окно. Затем упал на подушку, и дыхание его погасло...

В Ново-Архангельске целую неделю был приспущен флаг, архимандрит Ананий втраурной ризе служил панихиду...

Алексею казалось тогда, что мечта его тоже никогда не осуществится. Он долго горевало Резанове, стал неразговорчивым, скитался в лесу. И вот Баранов послал его с Кусковымв давно желанный вояж. Уже не мальчиком, а двадцатичетырехлетним мужчиной помощником человека, которому правитель доверил самое значительное дело и которыйбыл его единственным верным другом.

Верю и тебе, Алеша,сказал ему Баранов на прощанье.Думаю, своего отечества неподведешь. Мало нас тут, а дела, ох, как много...

Тогда же Алексей впервые заметил, как постарел правитель.

Полтора месяца шли они до Калифорнии. Полтора месяца ждал он этого дня. Что емускажет «завтра»? Пустынные места, люди, которых он не знал, быть может, враги. Неизвестноевсе. Даже птицы, деревья и травы. Завтра корабль уйдет дальше, останется немного людей,как на необитаемом острове.

Алексей долго ворочался на своей койке. Ночной туман давно уже окутал судно, расползсяпо заливу. В серобелой мути утонул берег, горы, вся земля. Было глухо и сыро, лишь изредкаслышался у борта плеск воды да храпел отставной лекарь. Алексей закрыл иллюминатор,натянул на голову одеяло и постарался больше ни о чем не думать. Но это ему не удавалось,и он заснул только перед рассветом.

Вход в реку преграждал бар. Река наносила песок, морской прибой разбивался о широкуюотмель. Короткие сильные волны сталкивались с речным течением, бурлили и вскидывались,отступали и снова били по камням. Для судов устье было недоступно, и только легкаябайдара Алексея смогла проскочить у правого, более отвесного берега.

Сразу стало тише, рев ослабел, но от множества мелких камней река кипела бурунами,несла лодку к лесистому берегу, наплывали высоченные красные скалы. Казалось немыслимымудержаться на месте, не то что двигаться дальше.

Погибель, Лексей Петрович, а?твердил Лука, мокрый, стиснув в руке сбитую волнойшапчонку и хватаясь за кожаный борт лодки.Тонем! Без всякого спасения... Господи ИисусеХристе!..

Алексей даже на него не глянул. Сжимая рулевое весло, он упирался ногами в днобайдары и вел лодку между бурунов. Гребцы-алеуты работали не разгибаясь. Чернобородыйкреол Василий стоял на коленях с багром в руках, выбирая путь.

Камни становились все крупнее, они вырастали из вспененной неглубокой воды, угрожаятонким кожаным бортам лодки. Некоторые камни были выше человеческого роста и словноперегораживали реку, другие тянулись посредине ее длинной грядой. Но зато чем дальше,тем яснее обозначался единственный среди них проход, и вел он к огромной, со сквознымотверстием скале, стоящей над водой как гигантская арка. Здесь был ход в реку. Тысячи летвысилась чудовищная дырявая глыба гранита на фоне таких же диких красноватых обрывов,уходящих все дальше в глубину гор.

Ворота открыты, промышленнички!сказал Василий и высоко поднял багор.Вцарство мое, государство!

Мокрая борода креола блестела, черные пряди волос спадали на лоб, сверкали белкиглаз. Сын алеутки и цыгана, бежавшего в незапамятные времена с Нерчинских рудников,он знал почти все бухты западного побережья Америки. Восемь раз был в плену и у корсаров,и у индейцев, знал все языки, которые слышал, плавал с Кусковым в Кантон и сюда, вКалифорнию, вел переговоры с вождями местных племен. Реку Шабакай он открыл тогдаже с моря, но плыл он по ней впервые.