Листья травы (Leaves of Grass)

будете вы!

Ветры, что сладострастно щекочут мое

тело, пусть это будете вы!

Мускулистая ширь полей, ветки

зеленого дуба, путник, бредущий

с любовью по моим извилистым

тропинкам, пусть это

будете вы!

Руки, что я пожимал, лицо, что я

целовал, всякий смертный, кого

я только коснулся, пусть это будете

вы!

Я стал бредить собою, вокруг так

много меня, и все это так

упоительно,

Каждая минута, какова бы она ни

была, пронизывает меня

восторгом и счастьем,

Я не в силах сказать, как сгибаются

лодыжки моих ног и в чем

причина моего малейшего

желания,

В чем причина той дружбы, которую я

излучаю, и той, которую

получаю взамен.

Я поднимаюсь к себе на крыльцо и

останавливаюсь, чтобы

подумать, верно ли, что оно

существует,

Вьюнок за моим окном больше

радует меня, чем метафизика

книг.

Увидеть зарю!

Маленький проблеск света заставляет

увянуть огромные

и прозрачные тени,

Воздух так приятен на вкус.

Полеты нашей неугомонной

вселенной, молчаливо и невинно

резвящейся, вновь и вновь

источающей влагу,

Несущейся вкось и высоко и низко.

Нечто, чего я не вижу, кажет

сладострастные свои острия,

Моря ослепительно яркого сока

разливаются по небу.

Охваченная небом земля смыкается с

ним ежедневно,

Сверху с востока я слышу мне

брошенный вызов,

Дразнящий меня насмешкой: по-

твоему, ты - властелин?

<>

25

<>

Огромное, яркое солнце, как быстро

ты убило бы меня,

Если бы во мне самом не всходило

такое же солнце.

Мы тоже восходим, как солнце, такие

же огромные, яркие,

Свое мы находим, о душа, в прохладе

и покое рассвета.

Моему голосу доступно и то, куда не

досягнуть моим глазам,

Когда я шевелю языком, я обнимаю

миры и миллионы миров.

Зрение и речь - близнецы, речь не

измеряется речью,

Она всегда глумится надо мной, она

говорит, издеваясь:

"Уолт, ты содержишь немало, почему

ты не дашь этому выйти

наружу?"

Ну, довольно издеваться надо мною,

слишком много придаешь

ты цены произнесению слов,

Разве ты не знаешь, о речь, как

образуются под тобою бутоны?

Как они ждут во мраке, как защищает

их стужа?

Земля, расступающаяся перед моими

вещими воплями,

Я первопричина всех явлений, все они

у меня в равновесии,

Мое знание в моем живом теле, оно в

соответствии со смыслом

всего естества,

Счастье (пусть всякий, кто слышит

меня, сейчас же встанет

и пойдет его искать).

Не в тебе мое основное достоинство, я

не позволю тебе отнимать

у меня подлинную личность мою,

Измеряй миры во вселенной, но не

пытайся измерить меня,

Только взглянув на тебя, я вызову в

тебе самое лучшее.

Ни писание, ни речь не утверждают

меня,

Все, что утверждает меня, выражено у

меня на лице,

Даже когда мои губы молчат, они

посрамляют неверующих.

<>

26

<>

Теперь я буду слушать, только

слушать,

Все, что услышу, внесу в эту песню,

пусть она обогащается

звуками.

Я слышу бравурные щебеты птиц,

шелест растущей пшеницы,

болтовню разгоревшихся щепок,

на которых я варю себе

пищу,

Я слышу свой любимейший звук, звук

человеческого голоса,

Я слышу, звуки бегут сообща, все

вместе или один за другим,

Звуки города и звуки природы,

дневные звуки и звуки ночей,

Многословные разговоры юнцов со

своими друзьями, громкий

смех рабочих за едой,

Озлобленный бас расторгаемой

дружбы, еле слышный шепот

больного,

Судью, прижимающего руки к столу,

когда его побелевшие губы

произносят смертный приговор,

Выкрики грузчиков, разгружающих

судно, припев матросов,

отдающих якоря,

Колокола, что возвещают пожар,

грохот быстро бегущих

пожарных машин с бубенцами и

цветными огнями,

Свисток паровоза, громыханье

подходящего поезда,

Тягучие звуки марша в голове

многолюдной колонны, люди

шагают попарно

(Они идут воздать почести какому-то

трупу, к их флагам

привязаны ленты из черного

крепа).

Я слышу виолончель (эти скорбные

жалобы юного сердца),

Я слышу пронзительные звуки

корнета, они торопливо

скользят ко мне в уши;

Сладкие-сладкие боли пробегают у

меня по животу и по груди.

Я слышу хор, это опера.

Ах, это поистине музыка, которая мне

по душе,

Тенор, широкий и свежий, как мир,

наполняет меня всего,

Звуки, что льются из его

округленного рта, наполняют меня

до краев.

Я слышу хорошо обработанный голос

сопрано,

Оркестр кружит меня в бешеном

вихре, он мчит меня кругами

Сатурна,

Он исторгает у меня такие экстазы,

каких я и не подозревал

в себе прежде,

Он несет меня на всех парусах, я

болтаю босыми ногами, их

лижут ленивые волны,

Он хлещет меня яростным градом, и я

задыхаюсь,

Я захлебнулся медвяным морфием,

он схватил меня за горло

и душит,

А потом освобождает меня, чтобы я

чувствовал загадку загадок,

И это зовется у нас Бытием.

<>

27

<>

Быть, существовать в любом обличье -

что это такое?

(Мы вращаемся все время по кругу и

вечно приходим назад),

Когда мы в начале пути, недурно

побыть и моллюском в крепкой

раковине.

Крепкой раковины нет у меня,

Стою ли я или хожу, все мое тело

покрыто быстрыми,

расторопными щупальцами,

Они схватывают каждый предмет и

проводят его сквозь меня,

и это не причиняет мне боли.

Я просто ощупываю пальцами,

шевелюсь и сжимаю -

и счастлив,

Прикоснуться своим телом к другому

- такая безмерная

радость, какую еле может вместить

мое сердце.

<>

28

<>

Прикоснуться, не больше? и вот я уже

другой человек,

В мои жилы врываются эфир и огонь,

И то коварное, что таится во мне,

перебежчиком спешит им

на помощь,

И молния играет в моем теле,

испепеляя то, что почти - я сам,

И руки-ноги мои цепенеют от

злобных возбудителей похоти,

Они жаждут выжать из меня всю мою

кровь, которой сердце

мое не хочет отдать,

Они нападают на меня, как распутные

твари, и я не в силах

противиться им,

Они как будто нарочно отнимают у

меня все мое лучшее,

Расстегивают одежду мою,

прижимаются к моей голой груди,

Они похищают у меня, распаленного,

и тихость лугов,

и спокойствие солнца,

И все чувства, которые родственны

этим, они бесстыдно гонят

от меня,

Они подкупают меня уверениями,

будто они будут пастись лишь

на окраинах моего существа,

И какое им дело, что я смертельно

устал, что я возмущен,

разгневан,

Они приводят все прочее стадо, чтоб

оно тоже надо мной

поглумилось,

А потом сбегаются все на далекой

полоске земли терзать меня

тоской и унынием.

Часовые, оберегавшие каждую часть

моего существа, оставили

меня без охраны,

Они отдали меня, беззащитного,

кровавому мародеру,

Они столпились вокруг, чтобы

свидетельствовать против меня

и помочь моим лютым врагам.

Я весь оказался во власти предателей,

Я стал говорить как безумный,