История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
ее лучших поэтов – Гумилева, Ахматовой, Мандельштама – более
коренится в прошлом, чем в будущем.
Младшие поэтические поколения тоже более консервативны и
традиционны. С 1917 г. Петербург родил меньше интересных поэтических
произведений, чем Москва. Типичные молодые поэты Петербурга
(«пролетарские» поэты там незначительны) принадлежат к гумилевскому
Цеху и объединены высоким техническим уровнем и отсутствием большой
смелости.
Один из интереснейших недавних поворотов поэзии Цеха – мода на
английскую балладную форму: молодые поэты, как, например, Ирина
Одоевцева и Владимир Познер, написали интересные баллады о революции и
гражданской войне в стиле, очень похожем на подлинные баллады с англо-
шотландской границы.
Более независимые петербургские поэты объединены некоторым
пристрастием к риторическому напору. Он принимает чрезвычайно
натянутую и тяжелую форму в поэзии Анны Радловой, единственной из поэтов
послереволюционного времени, для кого ни мистицизм, ни «высокие»
символистские слова не стали «табу».
Та же тенденция, в более конденсированной и острой форме, видна в
стихах самой одаренной и многообещающей из молодых поэтесс – Елизаветы
Полонской.
Самый оригинальный и многообещающий из поэтов северной столицы –
Николай Тихонов, офицер красной кавалерии, появившийся в литературных
кругах Петербурга после окончания гражданской войны. Его стихи отражают
общую петербургскую тенденцию к сгущенной выразительности ; они очень
насыщены и сжаты, порой до непонятности. Главная его цель – сделать
каждый стих и каждую строку максимально эффективной . Его тоже тянет к
балладной форме, но он обращается с ней оригинальнее, чем остальные.
Некоторые его лучшие стихотворения – предельно сжатые баллады о
гражданской войне. По тону они строго-объективны и тесно связаны с молодой
послевоенной школой прозы своим сознательным и намеренным невозмутимо-
спокойным рассказом об ужасах и жестокостях.
В Москве тоже существуют консервативные и традиционные
поэтические группы (самую важную из них возглавляет символист
171
С. Соловьев), но тон там задают авангардные поэты. Интереснейший из
молодых поэтов красной столицы – «конструктивист» И. Сельвинский,
интересующийся, как и Тихонов, главным образом сконцентрированной
выразительностью. Но так как он происходит от футуристов, его больше
занимает фонетическая сторона стиха и он нередко склоняется к «зауми».
Он написал несколько великолепных по сжатости и выразительности стихов, в
которых с поэтической целью ввел интонации разговорной речи. Особенно
замечательны его цыганские песни, которые умудряются передавать с помощью
расстановки слов и акцентов ритм хорового пения.
Несмотря на такие интересные фигуры молодого поэтического поколения,
как Казин, Тихонов и Сельвинский, в целом, можно сказать, что русская
поэзия сейчас переживает упадок и что после пятнадцати лет господства
(1907–1922) в настоящее время она вновь уступает первенство прозе .
С 1921–1922 гг. лучшие силы молодого поколения ушли в прозу и
последние два-три года характеризуются ее возрождением .
172
Глава VII
1. РЕМИЗОВ
Символисты, победившие в поэзии, не сразу сумели найти стиль в прозе.
Их усилия в этом направлении оставались разрозненными и безрезультатными.
Примерно до 1910 г. в художественной прозе господствовала школа
Горького – Андреева. Но постепенно стало ощущаться влияние символизма и
писателей, с символизмом связанных. Нынешняя русская проза идет не от
Горького, Андреева или Бунина, а от двух писателей символистской партии –
Белого и Ремизова. О романах Белого, о его роли в становлении
орнаментальной прозы и о его собственной прозе тут уже говорилось в связи с
остальным его творчеством. Деятельность Ремизова разворачивалась в том же
направлении – тщательного, сознательного мастерства в отборе и расстановке
слов, но с одним отличием. Проза Белого ритмична и «симфонична»; проза
Ремизова прежде всего разговорна. Его манера основана на сказе – термин,
означающий воспроизведение в написанной прозе интонаций разговорного
языка, в котором особое внимание обращено на индивидуализацию
предполагаемого рассказчика. Эта манера, когда-то принадлежавшая Лескову,
теперь, под влиянием Ремизова, стала в русской художественной прозе
преобладающей.
Алексей Михайлович Ремизов настоящий москвич. Он родился в 1877 г. на
Таганке (московский «Ист-энд»). Его предками были богатые купцы, но
родители Ремизова поссорились с семьей и оказались в стесненных
обстоятельствах. Таким образом, Ремизов вырос в относительной бедности, и
первые его впечатления были от уличной жизни промышленных кварталов
столицы. Жизнь эта отразилась в отвратительных кошмарах его первого романа
Пруд. Он получил, однако, обычное среднее образование и стал студентом
Московского университета. Писать он начал очень рано (первые произведения
датированы 1896 г.), но печататься стал только в 1902 г. Тем временем в 1897 г.
он за какую-то пустяковую провинность был исключен из университета и
сослан, сначала в сравнительно цивилизованную Пензу, потом в далекий Усть-
Сысольск, потом в более крупный город – Вологду. Эти старые, Богом забытые
города – место действия самых характерных его вещей – Часы, Стратилатов,
Пятая язва. В Вологде он женился на Серафиме Павловне Довгелло, которой
посвящены все его книги; она известный палеограф (теперь преподает русскую
палеографию в Сорбонне). В 1904 г. с него был снят полицейский надзор, и он
получил возможность выбрать место проживания. Он поселился в Петербурге,
где прожил до 1921 г. Произведения его с 1902 г. стали появляться в изданиях
модернистов. Первая книга появилась в 1907 г. Долгое время у его
произведений было очень мало читателей, и даже модернисты смотрели на него
с легким удивлением и не всегда охотно предоставляли ему свои страницы. Так,
в 1909 г. редактор Аполлона, главного журнала модернистов, отказался печатать
Историю Стратилатова, которая сейчас признана шедевром и
первоисточником чуть ли не всей последующей русской художественной прозы.
Но в литературных кругах Ремизов стал чрезвычайно популярен. Со
свойственным ему причудливым и лукавым юмором он изобрел целую
организацию, которой был канцлером – Великую Вольную Обезьянью Палату.
У многих видных русских писателей и издателей имеются грамоты,
подтверждающие тот или иной их сан в этой палате, написанные великолепным
рукописным шрифтом XVII века и подписанные propria cauda Асыка, царь
обезьяний. Первыми кавалерами этого ордена стали ближайшие друзья
Канцлера – философы Розанов и Шестов. Его комнаты были настоящим
173
зверинцем всевозможных игрушечных зверей и чертиков, которые являются
героями многих его произведений. Постепенно, особенно же после
Стратилатова, ставшего известным еще до того, как был напечатан, Ремизов
сделался главой новой литературной школы, и к началу войны печать была
заполнена подражаниями Стратилатову и другим ремизовским рассказам.
Пришвин, А. Н. Толстой и Замятин были первыми его последователями.
В 1916 г., когда эгоистичная и близорукая политика Антанты требовала, чтобы
Россия мобилизовала больше людей, чем могла вооружить, был мобилизован и
Ремизов, но после врачебного обследования был освобожден по болезни. После
