История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
опубликованная до 1917 года, не обратила на себя внимания.
В 1917 г. он написал изумительный цикл стихов, составивший книгу
Сестра моя жизнь. В то время она не была опубликована, но ходила в
списках, и Пастернак постепенно сделался общепри знанным мастером и
образцом. Подражания ему стали появляться в печати еще до того, как
появилась его книга, и
влияния его избежали лишь немногие поэты . Оно затронуло не
только футуристов, вроде Асеева, но и поэтов совсем иных школ,
как Мандельштам и Цветаева, и даже последние стихи Брюсова
представляют собой старательное подражание Пастернаку .
Сестра моя жизнь была напечатана только в 1922 г. За ней появилась
вторая книга Темы и вариации (1923), которая, хоть и не всегда остается на
уровне первой, иногда достигает даже большего. За последней год он написал
несколько вещей в прозе, такого же оригинального и интересного стиля.
В отличие от поэтов, обычный читатель остался к Пастернаку холоден, по
причине его крайней «трудности».
Очень соблазнительно сравнить Пастернака с Джоном Донном: как и стихи
Донна, хотя и не так долго, стихи Пастернака оставались ненапечатанными и
были известны только поэтам; как и Донн, он «поэт для поэтов», и влияние его
на собратьев по мастерству гораздо больше, чем популярность у читателя.
С менее внешней стороны можно сказать, что Пастернак напоминает Донна
сочетанием громадного эмоционального напора с высшей степенью
поэтического «остроумия»; как и у Донна, одно из основных его новшеств –
введение технических и низких образов взамен стандартного поэтического
словаря; и, как и у Донна, стих Пастернака сознательно избегает сладкозвучия
предыдущей эпохи и разрушает «итальянизированную» сладость поэтического
языка. Правда, в этом отношении Пастернак – всего лишь один из футуристов.
В Пастернаке читателя особенно поражают две вещи: огромный напор
поэтической страстности, которая заставляет сравнивать его с
Лермонтовым, и необычайная аналитическая острота видения,
соединенная с сознательной новизной выражения.
Пейзажи и натюрморты Пастернака являются, быть может, главными
его открытиями. Они создают у читателя впечатление, что он в первый раз
видит мир; поначалу они кажутся до смешного натянутыми, но чем чаще
их перечитываешь, тем больше понимаешь почти математиче скую
точность образности. Вот, например, как он передает привычнейший образ
русской дороги, до того отполированной колесами, что ночью в ней отражаются
звезды: « И через дорогу за тын перейти Нельзя, не топча мирозданья ». Это
романтично по духу. А вот типичное прозаическое сравнение из стихотворения
Весна: « …воздух синь, как узелок с бельем у выписавшегося из больницы ».
Ритмы Пастернака тоже удивительны; нигде он не достигает такой
силы, как в изумительном цикле стихов ( Темы и вариации) – Разрыв – о разрыве
с любовницей. По эмоциональной и ритмической силе эти девять
стихотворений не имеют себе равных в современной русской поэзии.
Именно эмоциональность так отличает Пастернака от других футуристов, с
169
которыми у него общее только стремление трансформировать поэтический
язык.
Отличие подчеркивается его аполитичностью и отсутствием «зауми».
То, что он «темен» для поверхностного читателя, идет от того, что поэт
видит и понимает виденное по-новому; читателю, чтобы понять поэта,
нужен не какой-нибудь особый ключ, а только – внимание.
Если Пастернак идет от какого-либо из мастеров, то прежде всего от
Анненского, который был тоже несколько «темен» по той же причине; но
Анненский был болезненным декадентом до самой сердцевины – Пастернак же
совершенно свободен от всякой болезненности: его стихи взбадривают, и его
поэзия вся – в мажорном ключе.
Написанные им несколько рассказов в прозе замечательны той же
смелостью самостоятельного видения; первое впечатление странности,
производимое этим распадом мира по новым линиям разлома, постепенно
приводит к приятию этого нового мира, или, вернее, нового способа сведения
его множественности к ясным формам.
Есть основания предполагать, что Пастернак разовьется в интересного
прозаика, но, прежде всего, он останется большим лирическим поэтом .
11. ПРОЛЕТАРСКИЕ ПОЭТЫ
Большевистский поэт-лауреат – Демьян Бедный, который явно и не поэт
вовсе, а более или менее ловкий рифмоплет, автор комических и сатирических
стишков, какие до революции имелись в каждой провинциальной газете. Вожди
предпочитают его Маяковскому, поскольку он вполне правоверен, но к
литературе он имеет такое же отношение, как и Луначарский, т. е.
никакого.
Сразу же после революции большевики начали развивать
пролетарскую культуру и даже создали специальное учреждение, которое
должно было за этим присматривать – «Пролеткульт». Одной из
обязанностей «Пролеткульта» было организовать пролетарскую поэзию и
научить пишущих стихи рабочих писать как надо, на уровне современных
стандартов. Сначала главной пролетарской студией руководил Брюсов, и
первый контингент пролетарских поэтов был отмечен его высокопарной и
пустой риторикой. Эта риторическая школа пролетарских поэтов не родила
ничего интересного и до некоторой степени скомпрометировала самую
идею пролетарской поэзии.
Единственным поэтом, которого можно было бы поставить в актив
пролетарской поэзии, был А. Гастев, написавший несколько стихотворений в
прозе во славу машин и индустриализации, но, видимо, поняв их пустоту, он
бросил литературу.
Нынешние пролетарские поэты поднялись на более высокий
технический уровень, поскольку их обучали самые разные мастера, и по
современности своей техники они вполне на уровне буржуазных поэтов. Но,
несмотря на всю эту техническую модернизацию, поэзия Безыменского и
Обрадовича, которых больше всего поднимает коммунистиче ская критика,
есть не более, чем зарифмованная газета, замечательная более чистотой
марксистского вдохновения, нежели поэтическими достоинствами.
Единственный пролетарский поэт, который не просто марксист в стихах, –
Василий Казин, молодой московский рабочий, чьи стихи еще с 1921 г.
привлекли внимание всех любителей русской поэзии. Хоть он и писал гимны
Октябрьской революции, Казин в принципе аполитичен.
170
Его основные темы – поэзия труда и красота мира. Каждому, кто пишет о
нем, неизбежно приходит в голову слово «свежесть». Его стих – волшебная
палочка, превращающая в чистое золото поэзии все, к чему она прикасается:
одно из самых прелестных его стихотворений написано о стружках; другое
решает вопрос, кого предпочитает поэт, – Солнце или своего дядю Семена
Сергеевича, портного, который так тщательно гладит его брюки, что в них он
сможет понравиться своей девушке. И никто свежее, светлее и не банальнее,
чем он, не пишет о весне и дожде.
12. МЛАДШИЕ ПОЭТЫ ПЕТЕРБУРГА И МОСКВЫ
Главная линия развития русской поэзии пролегла в основном через
Москву, где обосновались все левые школы, и откуда идут все
послереволюционные поэтические новинки. Северная столица
императоров, напротив, – гнездо поэтического консерватизма, и творчество
