История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
которого Блок женился в 1903 г.) и семья М. С. Соловьева, который был братом
и «лучшим я» знаменитого писателя.
В 1898 г. Блок поступил в университет и учился там довольно долго,
потому что перешел с факультета права на филологический; поэтому он
получил диплом только в 1906 г., когда уже был известным поэтом. Стихи он
начал писать очень рано. В 1900 г. он уже был оригинальным поэтом, как по
стилю, так и по сути. Вначале его стихи не публиковались. Только в 1903 г.
несколько стихотворений было напечатано в журнале Мережков ского Новый
путь. В 1904 г. они вышли отдельной книжкой под названием Стихи о
прекрасной даме. Блок всегда настаивал, что его поэзия может быть по-
настоящему понята и оценена только теми, кто сочувствует его мистицизму.
Это утверждение особенно справедливо, когда речь идет о первой его книге.
Если читатель не понимает мистического «фона», стихи покажутся ему просто
словесной музыкой. Чтобы быть понятыми, эти стихи должны быть
истолкованы. Это, однако, не слишком трудная задача, если пользоваться
собственной статьей Блока О современном состоянии русского символизма
(1910) – очень важное его самораскрытие – и подробным комментарием Белого
в его замечательных Воспоминаниях о Блоке. Стихи о прекрасной даме –
мистическая «любовная история» с Особой, которую Блок отожествлял с
героиней Трех видений Соловьева – Софией, Божественной мудростью, женской
ипостасью Божества. После комментариев самого Блока и Белого разобраться в
его лирике уже не так трудно. Друзья Блока – мистики – да и он сам всегда
настаивали, что эти Стихи – самая важная часть его творений, и хотя обычный
читатель стихов может предпочесть могучую поэзию третьего тома, эти ранние
Стихи, конечно же, очень интересны и биографически важны. Несмотря на
влияние Соловьева (материал) и Зинаиды Гиппиус (метрическая форма), они
вполне оригинальны и стилистически странно зрелы для двадцати-
двадцатидвухлетнего человека. Основная черта этой поэзии – полная свобода
от всего чувственного и конкретного. Это туманность слов, которая действует
на неподготовленного читателя просто как словесная музыка. Как ни одна
другая, эта поэзия отвечает верленовскому правилу: « de la musique avant toute
chose» («музыки, музыки прежде всего!»). Нет в мире ничего « plus vague et
130
plus soluble dans l’air» («более смутного и более растворимого в воздухе»), чем
эта поэзия. Позднее, в пьесе Незнакомка Блок заставляет Поэта (который,
несомненно, самопародия) читать свои стихи половому в трактире и тот
выносит свой вердикт: «Непонятно-с, но весьма утонченно-с!» Не считая
нескольких посвященных, отношение к Блоку его тогдашних поклонников было
во многом похоже на отношение полового.
Дальнейшая популярность его ранней поэзии (заключенной в первом томе
его сочинений) как раз и вызвана была помешательством на стихах, которые
были бы так же чисты и свободны от содержания, как и музыка.
Вначале поэзию Блока ценили лишь немногие. Критики или не обращали
на нее внимания, или же третировали ее с насмешкой и негодованием, что было
общим уделом символистов. Читать Блока стали значительно позже. Но
литературные круги сразу поняли значение нового поэта: Брюсов и
Мережковский очень тепло его приняли. Младшие символисты пошли в своем
энтузиазме еще дальше: два молодых москвича, Андрей Белый и Сергей
Соловьев (сын М. С. Соловьева) увидели в его поэзии весть, близкую их
собственному духовному настрою, и Блок стал для них пророком и провидцем,
чуть ли не основателем новой религии. Эти молодые мистики с горячей и
странно-реалистической верой ожидали нового религиозного откровения, и
эфирная блоковская поэзия показалась им Благовещеньем новой эры. В своих
Воспоминаниях Белый описывает напряженную атмосферу мистического
ожидания, в которой молодые Блоки (Блок женился на Л.Д. Менделеевой), он
сам и Сергей Соловьев жили в 1903–1904 гг.
Но это продолжалось недолго. Стихи о прекрасной даме еще печатались,
блокисты были в полном экстазе, когда внезапно визионерский мир Блока резко
изменился. «Прекрасная дама» отказала своему поклоннику. Мир для него
опустел, небеса покрылись тучами и потемнели. Отвергнутый мистической
возлюбленной поэт обратился к земле. Этот поворот сделал Блока несомненно
более несчастным и, вероятно, худшим человеком, чем он был, но большим
поэтом. Только тут его поэзия приобрела общечеловеческий интерес и стала
понятной не только немногим избранным. Она стала более земной, но вначале и
земля его не была материальной землей. Его вскормленный небом стиль при
первом контакте с грубой действительностью тут же дематериализовывал ее.
Его мир в 1904-1906 гг. – завеса миражей, наброшенная на более реальные, но
невидимые небеса. Его стиль, бесплотный и чисто музыкальный, прекрасно
подходил для изображения туманов и миражей Петербурга, иллюзорного
города, тревожившего воображение Гоголя, Григорьева, Достоевского. Этот
романтический Петербург, сновиденье, возникающее в нереальной мглистой
атмосфере северных невских болот, стал основой блоковской поэзии, едва он
коснулся земли после своих первых мистических полетов. «Прекрасная дама»
исчезает из его стихов. Ее сменяет Незнакомка, тоже нематериальное, но
страстное, вечно-присутствующее видение, которым он одержим на всем
протяжении второго тома (1904–1908 гг.). С особой четкостью она является в
знаменитейшем стихотворении (пожалуй, после Двенадцати самом известном),
написанном в 1906 г., характерном сочетанием реалистической иронии с
романтическим лиризмом. Стихотворение начинается гротескно-ироническим
изображением дачного места под Петербургом. В этом логове кипучей
пошлости, где «испытанные остряки» гуляют с дамами и «пьяницы с глазами
кроликов „ in vino veritas“ кричат», появляется Незнакомка:
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
131
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
Разумеется, перевод может дать только очень несовершенное
представление об оригинале – впечатление от поэзии Блока очень сильно
зависит от звучания, от гармонии гласных, от эмоционального и музыкального
колорита того, что иначе могло бы показаться смутным и бессвязным набором
поэтических слов.
К тому же периоду относится целая серия прелестных стихов, где Блок для
разнообразия демонстрирует неожиданный дар уютного и шаловливого юмора.
Серия названа цитатой из Макбета – Пузыри земли. Это стихи о
