История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 читать книгу онлайн
Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
экстатической чувственности – жало Астарты, скорее чем Диониса. Его поэзия
может быть недоступной, александрийской, вторичной (в том смысле, в каком
вторична и вся наша культура), но что это истинная, а возможно, и великая
поэзия – совершенно несомненно. Единственное возражение, которое можно ей
предъявить – что в ней всего слишком много. Зимние сонеты (1920) стоят
несколько особо от всего остального: они проще, человечнее, менее
метафизичны. Их тема – выживание неумирающего духовного огня, несмотря
на извечных стихийных врагов – холод и голод. Как многие символисты,
Иванов был также и переводчиком, и его переводы Пиндара, Сапфо, Алкея,
Новалиса и, особенно, неопубликованный перевод Агамемнона, принадлежат к
величайшим достижениям русского стихотворного перевода.
Проза Иванова так же великолепна, как его стихи , – это самая искусная
и величественная орнаментальная русская проза. Ранние эссе Иванова
составили два тома – По звездам (1909) и Борозды и межи (1916). В них он
развивает те же мысли, что и в своих стихах. Он верил, что наше время
способно возродить мифологическое творчество религиозных эпох.
Он открыл в Достоевском великого мифотворца и верил, что современный
театр может стать религиозным и отдать важное место хору, подобно
дионисийскому театру в Афинах.
Самая замечательная его проза – диалог в письмах, который они вели с
Гершензоном, когда оба философа лежали в двух углах одной и той же
больничной палаты, в самые страшные дни большевист ской разрухи
( Переписка из двух углов, 1920). Гершензон мечтает, по-руссоистски, о новой и
полной свободе, о голом человеке на новой земле, который будет свободен от
векового ига культуры. Иванов же защищает культурные ценности и с силой и
благородным энтузиазмом напоминает о великих прошлых свершениях своему
оппоненту-нигилисту. Шесть писем – его часть диалога – являются
благородной и гордой защитой культуры, которой обстоятельства ее написания
придают особенную силу.
8. Волошин
Если бы не его последние стихи о революции, Мак симилиан
Александрович Волошин, возможно, числился бы среди «малых поэтов»; но эти
последние стихи так интересны, что тут не обойдешься простым упоминанием.
Он родился в 1877 г. на юге России, много путешествовал по Центральной
Азии и по средиземноморскому побережью и много лет прожил в Париже, где
изучал живопись. Потом поселился в Коктебеле, близ Феодосии, на юго-
восточном побережье Крыма. В 1906–1910 гг. он был одним из завсегдатаев
128
«Башни». В ранних своих произведениях Волошин – типичный западник. Его
духовной родиной был Париж. Он переводил французских писателей, знакомя
русскую публику с такими именами как Барбе д’Оревильи, Анри де Ренье, Поль
де Сен-Виктор и Поль Клодель. Стихи его, несколько металлические, обладают
холодным блеском. Они подобны сверкающей выставке самоцветов или
витражей; кстати, одна из его длиннейших поэм написана о витражах в
Руанском соборе. Он находился под сильным впечатлением от католического
мистицизма, оккультных наук, эгейской и архаической Греции и
средиземноморского ландшафта. Среди его лучших стихотворений блестящие
воспоминания о греческом лете, пропитанном ароматом сухой лаванды, и
Киммерийские сумерки, цикл сонетов о крымской зиме. Стихи его до 1917 года
были чисто декоративны и академичны, блестящи и холодны. Революция
вызвала к жизни серию его замечательных «исторических» стихотворений о
судьбах России. Основная тема их – концепция «святой Руси», страны чистого
христианского мистицизма, подавленного государством, которое, по Волошину,
есть чуждое для Руси образование; 1917 год был стихийным рывком, усилием
России освободиться от чужеземных оков. «Святая Русь» (из одноименной
поэмы) не хочет быть царевной в царских палатах, она хочет быть свободной и
потому слушает дурного совета, « отдалась разбойнику и вору, подожгла
усадьбы и хлеба, разорила древнее жилище, и пошла поруганной и нищей, и
рабой последнего раба». Но, говорит Волошин, « я ль в тебя посмею бросить
камень? (...) В грязь лицом тебе ль не поклонюсь, след босой ноги
благославляя, – ты, бездомная, гулящая, хмельная, во Христе юродивая Русь! »
В другой поэме Пресуществление – он набрасывает картину Рима в шестом
веке, когда погас последний отблеск императорского Рима, и пап ский Рим,
« новый Рим процвел, велик и необъятен, как стихия. Так семя, дабы прорасти,
должно истлеть... Истлей Россия, и царством духа расцвети! »
Так самый западный и космополитический из русских поэтов построил
теорию сверх-славянофильского квиетизма. Эти стихотворения (из сборника
Демоны глухонемые, 1918) завоевали огромную популярность среди
эмигрантов, многие из которых считают Волошина величайшим из живущих
поэтов. Но этот анархический квиетизм не мешает их автору быть в наилучших
отношениях с коммунистами. Его учение заключается в том, что все русские
должны примириться и простить друг друга. Если они отказываются сделать
это, он делает это за них. Последняя его книга ( Стихи о терроре, 1924) –
обличение гражданской войны в том же примиренческом духе. Несмотря на
жгучую актуальность этих стихов, нельзя не увидеть в конце концов, что они
такие же холодные и академичные, как и ранние его сочинения. Россия и
революция, Христос и Люцифер, Церковь и Интернационал – для него чисто
эстетические сущности, необычайно интересные в своих сочетаниях, не менее
значительные, чем Руанские витражи или миф об Атлантиде, но никак не
связанные с практическими и сиюминутными вопросами.
9. Блок
Величайшим из символистов был Александр Александрович Блок. Его
творчество одновременно и очень типично для всей школы – ибо никто не
зашел дальше его в реалистическом мистицизме русского символизма, и очень
своеобразно, потому что он несомненно родственен великим поэтам
романтической эпохи. Его поэзия более непосредственна, более вдохновенна,
чем поэзия его современников. Даже внешность у него была поэтическая. В нем
было врожденное величие падшего ангела. Все знавшие его чувствовали в нем
129
существо высшего порядка. Он был очень красив, выглядел, как великолепный
образчик той расы, которую теперь принято называть нордиче ской. Он был
точкой пересечения многих традиционных линий – он был одновременно и
очень русский, и очень европеец. Это еще подчеркивалось его смешанным
происхождением.
Предки отца пришли вместе с Петром III из Голштинии, в XVIII веке, но
сам отец, профессор гражданского права в Варшавском университете, был уже
больше чем наполовину русским по крови и крайним славянофилом по
взглядам. Это был несчастный, истерзавший себя эгоист, очень
привлекательный, но невыносимый в совместной жизни. Его первая жена, мать
поэта, открыла это очень скоро; они разошлись после рождения сына, и потом
были разведены. Оба вступили во второй брак. Мать поэта была дочерью
профессора Бекетова, известного ученого, в течение многих лет занимавшего
пост ректора Петербургского университета.
Поэт родился в 1880 г. в квартире деда, в здании университета. После
развода родителей он остался с матерью. Отца он видел только изредка. Жизнь
в семье Бекетовых была культурная, идиллическая. Зимы проходили в
университете, лета в небольшом имении Шахматово, под Москвой. Люди, с
которыми общались Бекетовы, принадлежали к верхушке русской
интеллигенции – в том числе семья великого химика Менделеева (на дочери
