Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

повстречалась старуха, слепая на левый глаз. Она попросила его посторониться и не

заступать ей дорогу. Кухулин ответил, что ему некуда поставить ногу, разве что на скалу

над морем. Он все же уступил ей дорогу, причем ему пришлось опираться на землю

лишь пальцами ног. Проходя мимо Кухулина, старуха ударила его по пальцам, чтобы

сбросить вниз со скалы, но он сумел сделать прыжок лосося и одним ударом меча срубил

ей голову». Прежде чем Кухулин отправился домой, Скатах предсказала ему, что

выпадут на его долю большие несчастья.

В версии, сохранившейся в рукописи XVIII в., говорится, что свое обучение воинскому

искусству Кухулин «вместе с Уатах из Ложбины проходил вначале в великом свирепом

Мунстере» и только после этого отправился в земли Скатах. Эти два места, равно как и

Долина Злосчастья, и Зеленый остров, и Сиротливый остров, и некий Восточный мир,

упоминаемые в разных кельтских текстах, можно отождествить с Иным миром, куда

неофиты вступают при инициации. Вспомним, например, что уединенные лесные

инициационные обители секретного общества Ндембо в низовьях Конго называются

Страной смерти, а нисхождение в инфернальные регионы является, как известно, одной

из важнейших черт ритуалов посвящения, будь то в шаманизме, будь то в мистериях

античности.

Подобно Кухулину в стране «Тени», неофиты во время инициационных церемоний

сталкиваются с враждебными посвятителями в чудовищных личинах, и эти

«сверхъестественные» наставники учат их разным секретам. Поздние версии упомянутой

повести сообщают, что боевой прием, которому обучал Домнал (или его дочь), состоял в

том, чтобы опираться грудью на острие копья, «так что оно не разрывало одежду».

Кухулин настолько преуспел в этом, что научился лежать грудью на острие копья «и мог

пребывать так хоть целый день», что невольно вызываетв памяти индийского йога,

отдыхающего на ложе из гвоздей. После того как Кухулин преодолел «мост срыва»,

ставший тонким как волос и скользким как угорь, и предсталперед Уатах, она отвела его

к «брадобреям», сказав им, чтобы они «обходились с ним нынче вечером мягко». Они,

однако же, забросили его на крышу дома и стали метатьв него копья и дротики —

процесс закалки, после которого он спокойно встретит хоть целые армии. Здесь, как и в

других подвигах, герой бьет своих «посвятителей» их же оружием и посрамляет их, но

знаменательно и то, что они называются «брадобреями», поскольку обрезание волос

предположительно было у кельтов элементом инициации. Мы уже упоминали об

унизительном обрезании волос Кухулина великаном Курои, которое тот совершает,

испытывая его храбрость. Более того, Кухулин вернулся в Ирландию от Скатах как будто

бы с «инициационным рубцом» на плече, и вот как это произошло: «Вызвал Кухулина на

смертельный поединок один из великанов — сыновей Скатах. И когда сошлись они в

битве лицом к лицу, упал сын Скатах на юношу и ударил его в плечо огромным своим

зубом, вырвав кусок мяса и кожи величиной с палец. С тех пор навсегда остался на плече

у Кухулина тот шрам. И стало называться это "рубцом Кухулина"»

Сексуальное содержание ритуалов инициации хорошо известно. В упомянутых рассказах

тоже есть такие эпизоды — например, обнаженные женщины в истории о первой боевой

победе Кухулина, эротический союз Финна сдочерью кузнеца, приключение, связанное с

женщиной из сида, из-за которой «женихи» теряли своих людей, пленение Финном

колдуньи на пороге сида. В этой связи можно назвать также союз Кухулина с дочерью

Скатах и с великаншей Айфе, а также и с самой Скатах, «другом ляжек» которой он

назван в некоторых поздних текстах. В этой книге мы уже неоднократно отмечали особую

«женскость» Иного мира и появление сверхъестественных женских персонажей

практически во всех циклах. Здесь достаточно отметить, что союз Кухулина с

женщинами-воительницами, подобно союзу Ньяля со старухой, олицетворяющей

«Власть», есть бракосочетание неофита с его призванием. Посвящения в ремесло

вообще, как правило, имеют ярко выраженную сексуальную соотнесенность, и

взаимоотношения мастера с его искусством и материалами предстают как своего рода

«брак». Земледелец, таким образом, есть «муж» своей земли, кузнец — «муж» кузницы

и т.д. У одного из народов Северной Родезии, например, кузнец совершает

прелюбодеяние, вступив в интимные отношения с земной женщиной, потому что он

навеки связан с иной женой — с кузницей, «беременной железом».

Инициация включает как унижение неофита, так и его возвышение на более высокий

уровень бытия; это и внушающее ужас испытание, и победа над ужасом. Герой

подвергается обману, насмешкам и смертельной опасности, однако же миф прославляет

положительную, победную сторону испытания, а не покорность, которую обычно

связывают с юношами, проходящими инициацию. В ходе посвящения неофит осознает,

что все эти «страсти» на самом деле только игра, имитация, а его «сверхъестественные

противники и беспощадные посвятители» — взрослые соплеменники, одетые

призраками или иными чудовищами. Но эти секреты ни под каким видом нельзя

открывать женщинам и непосвященным; напротив, их обычно потчуют преувеличенными

рассказами о страшных опасностях и великой храбрости и героизме неофита. Иногда в

конце церемонии сами неофиты, надев страшные маски, появляются в деревне, наводя

ужас на неинициированное население. Вспомним в этой связи странный пассаж из

повести о посещении Финном страны великанов: «И тут положил Финн свой палец на зуб

мудрости и тотчас понял, что перед ним не великаны, а самые обыкновенные

зачарованные люди и что он может убить их, если захочет». Но то, что реальность мифа

лежит скорее в сфере драматургии, чем в обыденном мире, не следует квалифицировать

как «разрушение иллюзии» в современном смысле. Неофитит освобождается от детских

страхов, но вместе с тем, его статус повышается. Как посвященный в тайну, он теперь

может отождествить себя со сверхъестественными существами и персонифицировать их в

ритуалах.

Функция инициации как способа приобщить юношу к миру взрослых давно и хорошо

известна. Однако не менее важно при этом ритуальное нарушение табу,

позволительность «излишеств», преступающих нормы обыденной жизни. Так,

например, неофит культа Каннибала из племени квакиутл ест человеческое мясо —

поступок «антигуманный», который внушает ужас непосвященным, но посредством

которого неофит вступает в сферу божественного, где не действуют обыденные

представления одобре и зле. В тантрических ритуалах буддизма неофит причащается «к

пяти запретным вещам» — вину, мясу, рыбе, жареному зерну и сексуальным

отношениям, — но, совершая все эти «запретные» действия, он поднимается на более

высокую ступень, которая выше закона. Если смотреть на доблесть и нарушения табу с

точки зрения самого героя, то он персонифицирует не только неофита, но и глубинную

суть инициации. Он — победа, воплощение духа, не ведающего границ.

Глава 13. Сватовства

Вспомним теперь, что опасные приключения Кухулина в стране Скатах были

спровоцированы отцом его невесты Эмер — Форгаллом Монахом, враждебно

настроенным к жениху дочери. Форгалл был племянником Тетры, короля фоморов, а

крепость его в Бреге носила название Луглохта Лога, Сады Луга. Прежде чем Кухулин

отправился свататься к Эмер, король Конхобар послал девять мужей во все области

Ирландии — нет ли в каком-либо замке или селении дочери короля или иного

владетельного липа, к которой Кухулин захотел бы посвататься, — но поиски были

тщетными. Хотя крепость Форгалла также находилась на территории Ирландии, путь туда