Азбука мести

– Ты сурова … – Я их знала. – Хорошо, пусть так. Но они же были интеллигентными дамами. Как они могли третировать ни в чем ни повинную молодую женщину? -Она была символом того. что они ненавидели. Терроризировать «младшенькую» доставляло бывшим женам громадное удовольствие. В доме то и дело звучало: -Вера, как вы едите? Во что одеты? Научитесь, наконец, пользоваться ножом и вилкой! – простота манер жены №7 вызывала у №1,2,3,4,5,6 брезгливые гримасы. -Каково ваше мнение? Вы слышали? Вы читали? – старым интеллектуалкам претила юная зашоренность. -Вам следует развиваться! Выучите хоть с десяток стихотворений. Пора взяться за иностранный язык! – В спину летели насмешки, французские и немецкие реплики, пренебрежение. Верочка выросла на голой картошке с луком, под раскаты пионерского барабана, с пламенным призывом в сердце и мозгах «Будь готов – всегда готов!». Она не умела рассуждать о театре и книгах; не любила живопись; не знала литературы; не имела мнений, научных регалий, почтенных родителей, не имела воспитания и опыта. Она была дитя социализма: типичная комсомолка, кондовая моралистка, послушный винтик в механизме всеобщего единодушия и послушания. Она, в представлении пожилых оригиналок, была убогостью, ничтожеством, дурой. Даже Верочкиной молодости, потрепанные временем и жизнью, старухи не завидовали. Свою они провели гораздо интереснее. – Может быть ты все-таки сгущаешь краски? Ну сказали пару гадостей, ну поругались с кем ни бывает? – Твоя бабушка дважды пыталась наложить на себя руки. – Почему же дед не защитил ее? – Для него Вера была лишь игрушкой… Верочка стала для профессора Осина стала еще одной страничкой занимательного романа под названием «жизнь». Молоденькая, симпатичная девочка давала возможность самоутвердиться на склоне лет. Пусть редко, но побыть мужчиной, не стариком. Прочее Осина не волновало. Он свою вину перед барышней искупил, женился. Что еще требуется? Признать ребенка своим? Пожалуйста! Кормить, поить, содержать? Нет вопросов! Улаживать отношения молодой жены со сворой бывших супружниц? Увольте, он не станет тратить время на бабьи свары! – Неужели ничего нельзя было сделать? – продолжал допрос Виктор. – Я попробовала вмешаться, и была изгнана из дома. Профессор запретил мне появляться в Отрадном и на городской квартире. Он только раз в месяц отпускал Верочку ко мне в гости. Лишь однажды Виктор Викторович позвонил мне и пригласил в Отрадное. В тот день Вера чудом не умерла. Ее вытащили из петли. В полном отчаянии я написала Василию и попросила его о помощи. К тому времени Вася уже закончил военное училище, служил на Дальнем Востоке, женился. Я думала, он отделается пустым посланием. Но он пообещал приехать. Пока я ждала его Вера совершила еще одну попытку наложить на себя руки. Поэтому, когда Вася буквально на вокзале заявил о своих планах: «Я берег Верку, не трогал до свадьбы. Зачем? Чтобы старик-профессор пользовался теперь? На хрен! Если старику можно, мне подавно! Верка должна мне дать!» – я махнула на все рукой. Это был дурацкий, но шанс вытащить Верочку из трясины апатии. Она была как растение, только что ходила по земле. – Бабушка, да ты – сводня! – Оставь свои глупости, – отмахнулась Вера Васильевна. – В общем, я позвонила Верочке, пригласила на чай, сама ушла на дежурство. Вася встретил Верочку, что произошла дальше – понять несложно. Вечером того же дня Василий отправился в Москву. А через три дня, прихватив только самое необходимое, Верочка сбежала из дому. Однако собралась она не к Васе, как я сначала предположила, а в Комсомольск-на-Амуре, город, где катастрофически не хватало женщин. Так она сказала мне по телефону: «Там нет женщин, потому я туда еду». – А-аа… – На перрон в Комсомольске Верочка вышла другим человеком. От ее первого письма я пришла в ужас. Она всю дорогу, пардон, трахалась со случайными попутчиками и намеревалась продолжать в том же духе и дальше. Однако через месяц началась война и Верочку, как врача, мобилизовали в первые же дни. – На фронте она наверное развернулась с таким-то настроением на полную…– произнес игриво Виктор. – Да уж, – признала Вера Васильевна. – Война кому беда, кому мать родна. В войну Верочку, как теперь говорят, оттянулась. Мужиков вокруг тьма, только свисни – в миг набегут. Она и свистела, сколько сил и желаний хватало. Летом 45-го Веру демобилизовали. Она огляделась и поняла: лафа закончилась. Впереди: ничего интересного – мизерная зарплата врача и конкуренция с более молодыми женщинами за редких в послевоенное время мужиков. К тому ж Вера не знала куда ехать. В Голую Пристань, куда мама перебралась после войны, Вера не хотела. В других местах ее никто не ждал. Лучшим выходом было подцепить кого-то из одиноких офицеров и отправиться на гражданку с ним. Но в ее полку Верина репутация оставляла желать лучшего. Поэтому переспав с кем-то из начальства, она выправила документы в госпиталь ко мне, в Прагу, вольнонаемной, на пару месяцев. Надо же было, такому случиться, в поезде Верочка оказалась в одном купе с Осиным. Профессор постарел, но держался бодро, до сих пор оперировал и даже, пошутил, заглядывается на молодух. Бывшие супруги мирно проболтали ночь напролет, вспомнили зачет по оперативной хирургии, Киев, преподавателей из института. Тему совместной жизни и Петеньку они старательно избегали. Вера знала: мальчик в порядке, здоров, под присмотром. Прочее ее не касалось. Виктор Викторович считал также. В Праге профессор и Вера простились, полагая, что навсегда. Однако вскоре Осина написал Вере открытку. -По моему настоянию она ответила, – рассказывать историю без купюр Вера Васильевна не считала нужным. Она не хотела, чтобы Виктор знал о ее тогдашних истинных мотивах. – Я надеялась их помирить. Все-таки ребенок… Кроме гуманных идей, младшую Татарцеву одолевали упущенные старшей возможности. -Дура, – внушала она Верочке, – он богатый, а ты нищая. У тебя ни мозгов, ни денег, ни знакомств. Дома и того нет. Куда ты денешься, когда из армии попрут? Ну, куда? -Куда угодно! Только не в проклятое Отрадное! Лучше сдохнуть под забором! -У тебя сын там! -… выблядок профессорский… Однажды от Виктора Викторовича пришло необычное письмо. Он настойчиво приглашал обеих сестер в гости, но просил не распространяться о визите. -Вера, каковы твои планы относительно Петра? – начался разговор. -Еще не знаю, – отмахнулась нерадивая мамаша, – еще не думала. Мне негде жить и вообще… «Вообще» подразумевало неопределенность будущего. -А ты, Ира, что собираешься делать дальше? Ирина пожала плечами. Одна нога после ранения плохо сгибается, яичники удалены, свое будущее она видела только в работе. -Врачи везде нужны. Устроюсь как-нибудь. -То есть перспективы туманные? Нет, напротив, перспективы вырисовывались очень конкретные. Для Иры –глухая провинция, закуток у хозяйки, скудная зарплата. Вера рассчитывала со знакомым капитаном, который не хотел возвращаться к жене, уехать в Сибирь. Осин ждал ответа на заданный вопрос, не спускал взгляд с сестер. Как похожи, думал едва ли не с восхищением. Год разницы почти не отразился на молодых лицах. Зато различие характеров сразу заметно. Ира спокойнее, сдержаннее. Вера более эмоциональна, порывиста. Мысли легко читаются в ее глазах. «Что ему надо от нас? К чему этот допрос? Что он замыслил?» Профессор не строил иллюзий. Законная супруга с сестрицей, мягко говоря, его недолюбливали. Стоило признать: справедливо. Он видел, какое отвращение вызывал у жены, замечал, с каким ужасом она смотрела на его обнаженное тело, как вздрагивала от прикосновений, передергивалась от поцелуев. Он видел и пренебрегал этим. Он привык нравиться женщинам, знал, что хорош в постели и ждал от Веры только положительных оценок. Получив отрицательные не смутился. Когда человеку семьдесят лет можно подумать о собственном удовольствии. Не сегодня – завтра умрешь или хуже того расстреляют чекисты. Что ж морочить голову пустым мнением и состоянием глупой девчонки. «Надо было влюбить ее в себя, – жалел профессор о былом равнодушии, – или хотя бы приручить». Не делала чести Осину и позиция, занятая в дуэте: бабья свора против новенькой. Естественно, Верочка была инородным созданием в семье и подверглась обструкции заслуженно. Однако она носила фамилию Осина и имела право на снисхождение. По крайней мере на покровительство мужа она смела рассчитывать. Он поступил эгоистично: умыл руки, не вмешался, бросил бедную овечку на растерзание волчицам. Предоставил самой решать собственные проблемы. И… Осин стыдился этого сейчас…он даже радовался тогда Вериной беде: не сумела понять, какое счастье привалило ей в лице профессора Осина – получай! Не оценила выпавшей чести – терпи, страдай, мучайся. Сейчас Осину предстояло исправлять ошибки, потому он излучал очарование, добродушие и черт знает, что еще, радужное и светлое. Ему позарез нужны были эти женщины. Одна хотя бы. В планах профессора на будущее имелась существенная прореха: в силу возраста будущего у профессора оставалось мало. Но разве это повод умалять аппетиты? В свои семьдесят шесть профессор вознамерился, отхватить еще один жирный кусок. При содействии, между прочим, барышень Татарцевых. -Следовательно: жить негде, сбережений нет? -Негде и нет! – Ирина по привычке заняла решительную позицию. – У вас есть предложения? -Есть! – ошарашил Осин, – но только для одной из вас. -Я – пас! – сразу заявила Вера. Ирина ее одернула. – Помолчи, – и повернулась к Осину, – продолжайте, профессор. -Я – человек старый, скоро умру… Виктор Викторович надеялся услышать возражения. Что вы, что вы прекрасно выглядите…Он замолчал, давая собеседницам возможность сказать комплимент. Напрасно. Татарцевых не интересовала его персона. Размениваться на любезности девушки не собирались. -Я привык заботиться о своих близких, – с тяжким вздохом повел дальше Виктор Викторович. – Но что важнее, они привыкли, чтобы о них заботились. Если одна из вас согласится взять на себя функции главы моего семейства, материальные проблемы вашего я решу. -То есть? – Ирина подалась вперед и вцепилась в Осина напряженным взглядом. – Что вы имеете в виду?! Как и полагал профессор, разговор пошел между ним и Ириной. Вера по-прежнему в сложных ситуациях отсиживалась за спиной младшей сестры. -Мои бывшие жены – большей частью старухи. Вздорные, больные старухи. Дети не ладят между собой. На роль арбитра не годится никто. А мне крайне нужен человек волевой, честный, целеустремленный. Такой как ты, Ирина… Казалось, глаза Осина смотрят Ирине прямо в душу. В самые потаенные уголки, где скрываются, спрятанные от самой себя: зависть к сестре; презрение к глупой неумехе, не совладавшей с бабьей кликой; упустившей из рук богатство, связи, карьеру. Хромая докторша Ира не составляла загадки Виктору Викторовичу Осину. Он умел читать в человеческих душах. -Я располагаю определенными средствами, и не хотел бы, что б семья моя нуждалась. Однако в силу разных причин документально оформить многие моменты невозможно. Ситуация слишком сложна и станет еще хуже после моей кончины. Особенно для Пети. Конечно, мальчика не выбросят на улицу. Не лишат куска хлеба. Но соблюдать его интересы никто не будет. Когда дело касается денег, люди теряют совесть и честь. Ирина вежливо кивнула. Даже изобразила участие на лице. Племянника она видела трижды. Красная сморщенная рожица, перекошенный череп, тоненькие, как червячки пальчики…мальчик будил в душе страх…такой поганенький… -Я оформил завещание, где отписал равные части всем детям. Но некоторое имущество не имеет пока материальной ценности… Профессор тщательно подбирал слова. Излишняя откровенность могла стоить жизни или свободы. За годы работы Осин сделал много изобретений и накопил на Родину немало обид. Поэтому по зрелому размышлению решил не дарить последней плоды своих трудов, а оформить патенты за границей и заработать на этом деньги. Виктор Викторович прозондировал почву у немецких юристов по основным вопросам международного авторского права. Те порекомендовали обратиться к австрийским коллегам (Австрия находилась тогда под контролем союзных армий, не советских!) и заручиться согласием правоприемника. Его и искал Осин в лице Ирины. Кроме того существовала еще одна проблема. Профессор Осин не хотел терять Отрадное. Ранее собственный, ныне казенный, шикарный по советским меркам загородный особняк, в 1922 году был национализирован в пользу госпиталя. В 1923 дом удалось вернуть, взяв в долгосрочную аренду. Среди прочих, в договоре имелся пункт: после смерти профессора права на дом переходят к его вдове, а по ее кончине семья долна освободить особняк. Чтобы семейство продолжало как можно дольше наслаждаться комфортом, Осину требовалась молодая и здоровая вдова. -Если одна из вас возглавит семейство и будет вершить дела по справедливости, другая получит двадцать пять тысяч единовременно и по пять тысяч каждый год, пока Пете не исполнится восемнадцать лет. В 1945 году двадцать пять тысяч рублей на Московском вещевом рынке стоила хорошая котиковая шуба. В южном селе за двадцать пять рублей можно было купить литр вина. -Что значит по справедливости? – произнесла Ирина и снова сжала губы в напряженную складку. -Об этом позднее. Сейчас я жду принципиального согласия. С кем из вас лучше вести дело? Верочка, тебе первое слово. Супруга все-таки. -Со мной! – сказала Ирина и пристукнула ладонью по столу. Жалобно вздрогнула посуда, звякнула в чашке серебряная ложечка. – Только в качестве кого я появлюсь в вашем доме? -Отлично, – усмехнулся Осин. Ирочка Татарцева устраивала его гораздо больше Веры. -Но…– попробовала возразить та. Секунду назад она собиралась отказаться. Сейчас растерянно взирала на сестру. -В качестве жены. -А я как же? – Вера уже чувствовала себя обделенной. -Разведемся. -Но.. -Верочка, милая, извини за прямоту, ты не справишься. – Ира попыталась приободрить сестру. У той жалобно дрожали губы, словно предложением своим коварный муж разбил ее сердце. – К тому же в качестве жены Виктора Викторовича тебе пришлось бы от многого отказаться… Более деликатно намекнуть об издержках «подмоченной» репутации было невозможно. Осин похвалил себя за прозорливость. Хромая Ира с истинной грацией обошла острый вопрос. Умница. Зато Вера заупрямилась, как последняя ослица. -Никаких разводов! Виктор Викторович не посмел настаивать. Оставил сестер разбираться самих. Попросил лишь не тянуть с решением и простился. Ненадолго, как оказалось. Через неделю Осину выпала внезапная оказия в Вену. Там армии-освободительницы собирали военных хирургов на конференцию. Профессор тайно встретился с Ириной, обрисовал, как можно полнее ситуацию: -Я хочу оформить патенты. На них уже есть спрос, так что в течение ряда лет я или мои наследники смогут получать приличные деньги. Однако, – Осин открыл, наконец, карты, – подобная самодеятельность вряд ли понравится властям. Возможны неприятности. Думаю, дело не выйдет за рамки разговоров, я позаботился, чтобы последствия не были серьезными. Но предупредить я должен. -Я не желаю рисковать, – ответила младшая Татарцева. И добавила, – бесплатно. -Я учел это. Они отправились в Австрию. Вместе, как муж и жена, подписали контракт. Верочка получила двадцать пять тысяч и отбыла с капитаном в Сибирь. Про заграничные патенты она так никогда и не узнала. В октябре 46-го Осин вернулся в Киев. -Девочки, я не один, я с Верочкой! – перецеловавшись с бывшими супругами, объявил Виктор Викторович. Из недр вагона появилась светловолосая дама в черном строгом платье с чернобуркой на плечах. -И не изменилась ни капельки! Зачем ты притащил ее опять?! – возмутилась жена №3. -Виктор, прости, я забыла кто эта старуха? – блондинка повернула, украшенную перманентом головку к профессору. – Твоя матушка? Неужели она еще жива? Третья Осина поперхнулась от возмущения. -Нахалка, – прошипела зло. -Спасибо, мои милые. – Дама собрала у растерянных женщин цветы, предназначенные Виктору Викторовичу; ласковым взглядом пересчитала будущих врагинь. – Я тоже рада видеть вас. Припадая на одну ногу, она направилась к выходу с вокзала. Остальным пришлось следовать за ней. -Калека, – полетело в спину, как плевок. Дама обернулась. -Я между прочим с войны вернулась, не с курорта. И если кому-то не нравится моя хромота, прошу сказать об этом в глаза, а не шушукаться трусливо за спиной. Вопросы есть? Старухи молчали, таили злобу и не думали сдаваться… -Неужели никто не заметил подмены? – спросил Виктор. -Верочку забыли, – ответила Вера Васильевна. – К тому же мы были очень похожи. Прочие нестыковки списала война. -Как же тогда Игорек раскопал старую историю? -Не знаю. Но спасибо ему за это большое. С легким сердцем в гроб лягу. Виктор изобразил возмущение. -А я с легким карманом тебя провожу в последний путь? Старуха скептично фыркнула. -Не заводись, милый. Рассуди сам: любое мое распоряжение Игорь с Людой немедленно бы оспорили. Осин возразил: -Но дом принадлежит тебе. Свою собственность ты вправе завещать кому угодно. Вера Васильевна, удивляясь упрямой наивности внука, не желающего понимать очевидные вещи, сказала: -Игорь бы судился и в крайнем случае заявил, что дом присвоен незаконно и потребовал бы аннулировать завещание. На Виктора аргумент не возымел действия. -На основании чего? Журнальной статьи? – уронил иронично. Лицо старухи стало скучным. Она презирала в людях глупость и недальновидность. – Статья – это декорация. Для серьезного разговора можно запросить из архивов военкоматов медицинские формуляры или провести экспертизу на ДНК. Если эксгумировать Петин труп легко доказать, что я не его мать. -Кто бы этим занимался? – отмахнулся небрежно Виктор. -Дирекция госпиталя, – ошарашила Вера Васильевна. – Одно дело уступить дом вдове профессора, совсем другое отдать чужому человеку. -Откуда у них деньги на тяжбу? – не уступал Виктор. -Глупый вопрос, – старуха устало закрыла глаза, – Министерство Обороны всегда выкроит тысячу-другую долларов лишь бы угодить какому-нибудь генералу. Желающих отхватить наше Отрадное, как понимаешь, искать не придется. В миг набежат. Осин горько вздохнул. Бабка права. Скандал в благородном семействе не приведет к добру. Половина Отрадного лучше, чем ничего. -Ладно… бабуля, – перед «бабуля» он специально запнулся, – не беда, прорвемся. Я тебя все равно люблю. -Попробуй, не люби! В миг лишу наследства. Вот так-то …внучек. Вера Васильевна не нуждалась в снисхождение. В любой ситуации она оставалась победительницей. О бабкиной способности быть всегда на коне и размышлял Виктор по дороге к Галине. Хотелось, особенно сейчас, в трудное время не раскисать, не опускать руки, не паниковать. Но. ..звучал в душе испуганный голосок…наверное родной бабушки, тихой неуверенной в себе, настоящей Веры Татарцевой-Осиной …«Что же теперь будет?» К порогу Галиной квартиры Виктор подошел взвинченный, раздраженный, со сжатыми в кулаки пальцами. Необходимость разговора с Романом приводила его в ярость. Правильно поступали египтяне, жгла ревнивая мысль, когда перед могилой мужа убивали жену. Нашими женщинами никто кроме нас владеть не должен. Особенно какие-то Романы. Виктор нажал кнопку звонка. Он хотел, чтобы дверь открыла Галка. Увы. На пороге стоял невысокий коренастый мужик с колючим недружелюбным взглядом. Не дожидаясь приглашения, Виктор шагнул в коридор. Роман не посторонился. Они замерли лицом к лицу. Виктор выше ростом. Роман шире в плечах. Соперники! -Брек! – Сказала Галя за спиной Романа. Война, не начавшись, закончилась. Делить враждующим сторонам было нечего. Добыча сама выбрала хозяина. Галя обняла Романа и притянула к себе. Этим она освободила Виктору дорогу и …змея подколодная, чертыхнулся Осин…лишила его боевой задор смысла. Ты – мой гость, дразнили искорки в карих глазах. Он – мой мужчина. Веди себя смирно. Также без приглашения Виктор зашел в комнату, плюхнулся в кресло, потянулся за печеньем. На журнальном столике красовалось угощение: ваза с печеньем, коробка конфет, блюдо с бутербродами. -Чай или кофе? – предложила Галина. -А может коньячку за встречу? – поддразнивая ее, спросил Осин. Удар попал в цель. Галя побледнела. -Ты же не пьешь? – спросила с деланным равнодушием. -Не пью, – легко согласился Осин и улыбнулся торжествующе. Галина, как прежде, переживала за него. Отлично! Вмешался Роман: -Галчонок, мне чаю, пожалуйста. -Мне тоже, милая, – парировал Виктор. И вновь, как в коридоре, мужские лица окаменели от ненависти. -Ребята, держите себя в руках, – с недовольной гримасой Галя покинула гостиную. Осин бросился за ней. -Погуляй минут двадцать. Я хочу потолковать с Романом с глазу на глаз. Помяни черта, он тут как тут. Роман не утерпел, явился. Побоялся оставить наедине Осина с драгоценной своей Галочкой. -Есть разговор, – Виктор увлек соперника на прежнее место. – Расскажи, как ты познакомился с Галиной. Мне надо кое-что выяснить. Алексеев приподнял удивленно брови: -Странный ты парень, Осин. Виктор настойчиво повторил: -Я понимаю, звучит дико, но сделай милость, расскажи. -Не собираюсь. -Хочешь, на колени встану? Роман раздраженно мотнул головой. Промолчал. -Тогда я сам попробую? Ладно? С тобой связался мужик и предложил поухаживать за Галиной. Да? -Нет! – ответ прозвучал быстрее, чем следовало бы. И категоричности в нем звучало больше, чем нужно. -Врешь! – взвился Осин. -Пошел ты! -Ясненько. – Виктор небрежным жестом отправил в рот еще несколько печеньев. – Значит, так Галочке и доложим: засланный у нас казачок. Не любовь– морковь, не страсти-мордасти на сердце у трефового короля, а бубновый интерес. – Ни каких бубновых интересов у меня к Гале нет. – А мужик был? – Ну…был…Я прочитал объявление о знакомстве в автомобильном еженедельнике. Удивился, что предлагалось связаться не с женщиной, а с мужчиной, юристом, который вел дело, купился на оригинальный прием и сбросил наe-mailсообщение. И опять новости. Ответ пришел спустя неделю. Мне показали: спешки нет, есть рабочий процесс, конкурс возможно. Желаешь участвовать – милости просим. Нет – проваливай подобру-поздорову, не морочь голову. Больше из духа противоречия, я ввязался в переписку. И очень скоро попался на крючок. Меня заинтриговали, заставили излагать взгляды на жизнь, спорить, доказывать, надеяться. Потом показали Галю. Без ее ведома между прочим. -Когда это случилось? -В ноябре. Осин чуть не взвыл. В ноябре он пил и творил невообразимые глупости. В декабре Галинка не выдержала и ушла от него. К этому чертовому Роману! -Дальше. -Галина – потрясающая женщина. Я влюбился с первого взгляда. -А она? С какого взгляда она улеглась с тобой в постель? – Виктор не выдержал, вспылил. Слушать Романа было невыносимо. Спустя мгновение, овладев собой, он извинился. – Прости. -Не кипятись. – Роман с сочувствием смотрел на него. – Жизнь – штука сложная. Осин раздраженно отмахнулся: -Обойдемся без дешевых сентенций. Рассказывай. -В начале декабря мы познакомились. Я торопил события. Мне казалось: вокруг полно таких же, как я, влюбленных идиотов. Не один я объявление читал. Не у одного меня глаза и башка есть. О такой красавице каждый мечтает. -Здорово, он тебя обработал. Мастерски. – усмехнулся Осин. – Галинка. безусловно, симпатичная баба, но вполне обычная. Если бы ты встретился с ней при других обстоятельствах, то увидел бы тысячу недостатков. -Дело вкуса, – возразил новый счастливый обладатель обыкновенной женщины несчастливому отвергнутому прежнему. – Мне кажется, ты недооцениваешь Галю. А она переоценивает тебя. Она хранила верность тебе, когда в этом давно не было нужды, и сопротивлялась мне, как Брестская крепость. Виктор сокрушено развел руками: -Пала твердыня. Сдалась на милость победителя. Горько было осознавать свое поражение. Горько и обидно. Галка хранила брак, сколько хватало сил. Хранила верность. Хранила дом, душу, жизнь. Не мудрено, что без нее все превращается в прах и тлен. Не мудрено. «Я не за тем сюда явился, – одернул жалобные мысли Осин, – чтобы сиропы разводить. Моя задача: выяснить как можно больше про их знакомство. Галка – вчерашний день моей жизни. Вернее, я – ее вчерашний день …» -Меня все время заносит, – опять пришлось просить прощения. – Галя слишком много значит для меня. Слишком много значила… -Да-да, – кивнул Роман. -Хорошо. Объясни тогда: мужчине сулят в жены замужнюю женщину. Где гарантия, что она пойдет на контакт? Что согласится оставить мужа? -Гарантией был ты, Осин. Я видел тебя пьяным. Видел синяки у Гали, видел разбитые губы. Ты гнал ее от себя прочь, не спрашивая ее согласия. Осин покрутил шеей, словно ворот рубахи жал ему. -Я не помню ничего. Отшибло память напрочь. -Лечиться надо. -Вылечился уже. Они замолчали. Каждый молчал о своем. -Ты хоть раз разговаривал с этим типом? По телефону или живьем? -Нет. Мы переписывались по интернету. -С чего же ты взял, что он мужик? -Чувствуется. -Может, Галка сама все подстроила? А чтобы не смущать себя и тебя прикинулась мужичком? -Нет. Я бы догадался. Она вела себя безупречно. -E-mailпомнишь? -Да.OSY@ kiev.ua. Это был один из его старых, давно заброшенных адресов. Это был знак. Недобрый знак мести. двадцать минут истекло. С подносом в руках появилась Галина. -О чем вы тут секретничаете, пока чай стынет? -Виктор интересовался подробностями нашего знакомства. Карий взгляд вспыхнул озорно и лукаво. -О, это потрясающая история! Представляешь, иду по улице, вдруг из-за угла, выскакивает мужик с банкой масляной краски и врезается в меня. Раз и я на земле! Два – дубленка испорчена! Три – каблук поломан! Красота! – Галка стояла за спинкой кресла, в котором сидел Роман; гладила широкое плечо, обтянутое серым свитером. -Поклеп, – опроверг Алексеев. Галина припечатала звонкий поцелуй в коротко стриженую макушку. – Ну приврала немного. Роман Сергеевич, рискуя жизнью, упасть мне, не дали. Не позволили бедной женщине валятся у себя в ногах. В воображении мелькнула умилительная сценка. Понурая, несчастная Галка бредет по заснеженным улицам. За ней, с дурацкой банкой краски, крадется коварный Роман. Он толкает Галю, ловит в объятия, смотрит с восхищением в возмущенное лицо. Дальше по сценарию: крупные пушистые снежинки в свете фонарей, тоска на сердце, надежда на счастье. -Роман сразу же объявил: – продолжила Галя, – мол, виноват и готов компенсировать причиненный ущерб. -Редкое благородство в наше время! – Осин изобразил удивление. – Другой бы толкнул и обругал. А господин Алексеев счел долгом принести извинения и потратить деньги. Весьма похвально. Весьма. -Не поясничай, – отмахнулась Галина, – лучше учись, как вести себя в цивилизованном обществе. -У него учится?! – в который раз Осин полез на рожон. -У него, у него! – припечатал весомо Роман. Что?!! Едва не заорал Виктор. Потише на поворотах! А то кто-то узнает подоплеку романтической истории и перестанет оглаживать плечико под серым свитером. Галкина рука на плече Романа невероятно раздражала Осина. Не обращая внимания на перепалку, Галина повела рассказ дальше. -Я хоть и ошалела слегка, а не растерялась. Потащила Рому к Маше…– Маша, приятельница Гали держала модный бутик на Прорезной. – Там он не моргнув глазом, выложил полторы тысячи баксов. В голосе бывшей супруги звучали гордость и злорадство. Ради этого мгновения Галка и старалась. Цифра должна поразить воображение Виктора. Он никогда не делал жене таких дорогих подарков. -Сходил за краской называется! – хмыкнул щедрый и великодушный герой. Виктор стиснул зубы. Галку, небедную, не падкую на дармовщину, развели на красивом поступке. Кто устоит перед истинным благородством ценой в полторы тонны? Только не женщина! Женщина, на которую потратили столько, невольно почувствует себя обязанной мужчине и не отмахнется от случайного знакомства. Цели Романа были очевидны до омерзения. Эффектным поступком он купил место рядом с Галкой, обрел перспективу, получил возможность противопоставить себя подлецу-мужу. Тот пьет, я – трезвенник. Он гуляет, я влюблен безумно. Он…я…Нейтрализовав основного конкурента, добиться от измученной женщины благосклонности было уже легко. -Машка чуть не умерла от счастья…