По рукам и ногам (СИ)

– Ну… В общем, передай ему, что госпожа изволила его громко и нецензурно послать. На хуй, – хохотнула я, водружая себя обратно, откуда поднялась.

Горничная сделала большие глаза и сокрушенно покачала головой, но видя, что решения своего я менять не собираюсь, ушла-таки докладывать.

– Кику, – Райт удивленно взглянула на меня, на клонясь вперед. – Зачем? Ваши отношения настолько плохи?

– Странно, ничего не могу с собой поделать, – я бессильно развела руками.

В коридоре вновь появилась горничная, уже какая-то более напуганная.

– Идите, госпожа, идите, пожалуйста, скорее, иначе за вами Генрих явится.

– Уже явился, – послышался голос начальника охраны, а я, ойкнув, даже вскочила на ноги. – А ну быстро в свою комнату нырнула и слушать мои указания по подготовке встречи с хозяином!

Спорить с начальником охраны смерти подобно, поэтому я, моментально выпрямившись, как палка – а все от напряжения – шарнирной походкой отправилась к себе в комнату, тщательно преследуемая Генрихом, и ни с кем из присутствующих не прощаясь. Попрощаешься тут. Кабы ноги в целости унести.

Начальник охраны поставил меня посреди малюсенькой спальни и строго оглядел, как будто товар на продажу готовит, не иначе. Меня даже смутил как-то столь тщательный осмотр.

– Ну-ка повернись, – скомандовал он, я, вздохнув, послушно выполнила приказание, упорно недоумевая, зачем ему все эти манипуляции.

Но перечить себе дороже. Итак уж напортачила довольно, стою, можно так сказать, на пороге пропасти. То есть порки. Или чего похуже. Даже не удивлюсь, что ради этого меня на ковер-таки и свистнули. Одну ебет, другую шлепает. Жизнь – красота. Жаль, теперь, недолгая. Я хохотнула про себя. И тут же чего-то испугалась. Нечеловечности своей или…

– Хоть бы причесалась, вот так! – вооруженный гребнем Генрих сделал пару мужицких взмахов по моим волосам, чудом не оставив лысой, а остальное пригладил ладонью. – Вид, как будто тебя поимело десять трактористов по очереди.

– Ну спасибо, очень воодушевляет, – не скрывая язвительного яда, который не то чтоб сочился, а целым фонтантом брызгался, я отшатнулась от Генриха во избежание дальнейших потерь. – Успокойся. Ты лучше просто скажи, чего он хочет, а я сама себе какой-никакой гардероб подберу. Тебе надо будет только одобрить.

– Ничего лишнего, – коротко и точно сформулировал мужчина и вздохнул так, будто я с его плеч тонну груза убрала. Нехорошо как-то, что ли… По какому случаю такой тщательный подход?

Я деловито просеменила к гардеробу и распахнула его настежь. Всех щедро-хозяйских даров и не упомнишь вот эдак, без наглядности.

– Значит, и нижнего белья не надо? – осторожно и со скрытой надеждой на обратное уточнила я, а Генрих твердо покачал головой.

Ну и черт с ним. Я обиженно надулась, снимая с вешалки шелковый халат, сделанный на манер восточного. Этого должно хватить, вроде бы. На сей раз со стороны начальника охраны последовал короткий одобрительный кивок.

– А для каких это целей вся канитель? – осведомилась я, переодеваясь и морду кирпичом делая.

Даже выйти не удосужился. Даже отвернуться. И все же никакого у Генриха чувства такта нет…

– Просто усвой, что направляясь в спальню к господину, не стоит перебарщивать с одеждой. Он этого не любит.

Я завела глаза к потолку. Нет, ему уже сегодня хватит, господину. Скорее всего, он надо мной издеваться будет, не трахать. И работать, гад, умудряется дома, хоть бы смылся куда, дал от себя отдохнуть. А то бесцельное шатание по Ланкмиллерской резиденции стало для меня уже вполне увлекательным хобби.

Генрих проводил меня к пункту назначения и, даже постучавшись, дверь открыл. Потом, слабым тычком в спину толкнул внутрь и сразу же дверь затворил, я даже пикнуть не успела, и все бы ничего, но тычок генриховский, хоть и был безобидный, но задел пояс от халата, который и так с завидной настойчивостью развязывался каждые пять секунд. Уловив нужный момент окаянный слетел совсем, и примеру его последовал уже весь халат целиком, я только в последний момент его придержать успела. И то не «во всех местах», где хотелось бы.

– Ах, Кику, никакая нагота не возбуждает больше, чем полу-прикрывая, – довольно протянул Ланкмиллер обходя меня кругом и останавливаюсь сзади так, что дыхание его обдавало шею.

Кэри был уже без рубашки. То ли ее так после заключения своего контракта из-под стола и не выудил, то ли специально по случаю снял. Чтоб совращалось лучше. Я с трудом, но беспощадно давила в себе инстинкт обернуться и только комкала оставшуюся в руках ткань, размышляя, стоит ли еще ее придерживать.

– Зачем звал? – тихо и рвано вырвалось из груди.

Я шумно выдохнула. На что, интересно, стоит рассчитывать?

Ланкмиллер фыркнул и демонстративно без ответа оставил мое вопрошение.

– Сделаю тебе поблажки по знакомству, – он говорил негромко, но уверенно, постепенно все ниже склоняясь к уху. Не знаменует это ничего хорошего. И… какой же голос, что дух захватывает. – Для начала… Ты, может, что-то хочешь мне сказать?

– Нет, – я даже не успела обдумать, как оно уже сказаным вышло и, намертво вколоченное в тишину, так и повисло в воздухе.

– Нет? – Кэри сейчас ужасно змею напоминал. Удава. Ладонь скользнула по обнаженному плечу и шелку халата. – Приятный на ощупь… – мечтательно промурлыкал мучитель. – И прощения попросить тоже не хочешь?

– Кэри, не издевайся, – глухо выдавила я, готовая уже отшатнуться, но Ланкмиллер не дал, прижимав к себе за бедра, и вызывая тем самым тихий обреченный скулеж.

– Мне кажется, тебе не достает внимания. А когда детям не достает внимания, они начинают бедокурить, чтобы его привлечь… Хорошее оправдание, но это совсем не значит, что тебе все спустится с рук, Кику. Баловать наложниц – только делать им в разы хуже. Сколько уже я прощал тебя за последнее время, не припомнишь? Отец бы за такое избил до полусмерти…

– Ты чертовски предсказуем и… совсем не умеешь прощать, – отрывисто вздохнула я. – Только дураку не понятно, к чему ты клонишь. Наказывай, чего уж тут. Заслужила, наверное, признаю. Но прощения просить не буду, к чертям оно мне сдалось. Так что можешь избивать хоть до полусмерти, хоть до смерти с чистой совестью.

Пока я говорила, Ланкмиллер отлепился от меня и направился к камину.

– Нет, – пара хитрых серых глаз устремилась в мою сторону, – у меня свои методы. Ты не переживай, главное тебе понравится.

Мне было как-то до паршивого неуютно и страшно, просто от осознания, что доверять ему так же, как раньше не смогу, и отдаться удушливому ночному угару – тоже. С трудом удавалось противостоять желанию сбежать из спальни сейчас же. Единственным, но весомым зато аргументом было то, что за дверью наверняка Генрих стоит.

– Для начала вспомним правила поведения в хозяйский спальне, – Кэри приподнял брови, ожидая действий с моей стороны.

– Прости, я не смогу. Этот ошейник и «хозяин», костью поперек горла встающий. Прости, – пробормотала я на одном дыхании и так же резко замолчала, понимая, что путного больше ничего не скажу. Хотя об этом давно хотела, и сразу стало как-то намного легче.

– И в этом вся ты… – мрачно вздохнул Кэри, глядя со странным сожалением и укором даже отчасти. – Кричишь о том, что тоже все еще человек, когда уже давно – нет. На тебя взглянуть жалко. Хватаешься за какие-то принципы, словно за жизнь. Но жизнь меняется, девочка моя. И ты меняешься. И ты уже не Роуз. Ничего страшного, что еще до конца не Кику. Ломаются все, даже самые сильные, – мягкие кончики пальцев скользили по щекам и ключицам, мои ладони разжались давно, выпуская тонкий восточный шелк. Пусть он замолчит. Сейчас. Пожалуйста. Пусть замолчит. – Ты дрожишь… Боишься, что ли… Кого?

– С-себя, – понурив голову тихо призналась я.

И действительно ведь трясло. Отчасти от Ланкмиллерского голоса.

Это еще не конец, но чертовски, критически, до невозможного к нему близко.

Мучитель обольстительно улыбнулся, предчувствуя близость победы на кончике языка.