По рукам и ногам (СИ)

– Кику, где ты вечно шляешься, – раздраженно щурясь, бросил мучитель.

– Ричарду звонила, – мрачно проворчала я, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

Кэри приподнял одну бровь. На лице его отразилось подобие живого удивления, как будто он от меня этого не ожидал.

– Начать бы следовало с того, что я тебе этого не приказывал, а кончить тем, что еще и Ричарда подвергать опасности – низко и эгоистично, – голос ланкмиллерский аж тона на два понизился от боли.

– Ой, срывайся на ком-нибудь другом, пожалуйста, – зло огрызнулась я, на секунду оборачиваясь в его сторону. – Во-первых, просчет был полностью твой, а во-вторых, ты не из тех, кто печется о чужом здравии, когда свое в опасности. Врачебная помощь не нужна, скажешь? Ну тогда истекай себе кровью. Только молча, пожалуйста.

Пару обалденных эпитетов для сочности речи подобрать мне помешала критическая близость Генриха и его уничижающий взгляд.

– Она права, – недовольно поддержала Элен, – вы, хозяин, порой бываете жутким самодуром. Особенно, когда все паршиво.

– Заткнулись вы обе, – он с трудом принял полулежачее положение, стараясь не опираться на простреленную руку, перетянутую выше локтя куском ткани, оторванным от его же рубашки.

Понятия не имею, кто оказывал ему первую медицинскую, но думаю, лишь Генрих мог так добротно перевязать.

Вообще погреб представлял из себя не совсем то, что я от него ожидала, ну то есть: полки с какими-нибудь столетними винами и всяким вареньем. Это было что-то вроде комнаты, но только не в пример темное. У дальней стены стоял кожаный диван, на котором и возлежал мучитель во всем своем раненном величии. На подлокотнике спиной к нему, сгорбившись, сидела Элен, а Генрих бдил у двери.

Я отковыляла в угол, где с ногами забрались в старое кресло, чтоб снять с себя роль привлекателя всеобщего внимания, и тут же наступила нехорошая тишина. Я вообще все чаще и чаще ловила себя на том, что как-то болезненно переношу такие моменты.

Минут через пять ко мне осторожно прокралась Эл. Может, чтоб мучителя не потревожить, а то он совсем какой-то бледный стал, будто помирать собрался.

– Слушай, я чего хотела спросить. Вы так общаетесь с Кэри… Знали друг друга раньше? – тихо спросила она, пристраиваясь рядом.

– Что? – я сперва не вникла толком в суть вопроса. – А, не-е-ет, просто… так сложилось. В бордель-кафе не принято обращение «хозяин».

– Он тебя из бордель-кафе вытащил?

Невольно вырвалась невеселая усмешка.

– Эй-эй, нет, он не вселенская добродетель, а я работала официанткой. Не сахар, конечно, но, знаешь, на эскорт бы я не променяла.

– Понимаю, – Эл поджала губы, изучая взглядом пыльный пол. – Так ты… его не любишь?

– А ты любишь?

Она кивнула.

– Люблю, ужасно глупо. И глупо все это вышло теперь. Надо было мне с самого начала не принимать помощь. Я как дура, будто не знала, каким боком все это выйдет и сколько людей будут в опасности, и Кэри…

Кэри. Я вновь подняла глаза на мучителя, которой так ни разу и не пошевелился. А он умеет пугать, что ни говори. Элен заламывала пальцы, и они у нее страшно хрустели.

– Разве это важно? – меланхолично поинтересовалась я, глубже вжимаясь в кресло. – Вы вместе теперь. Все равно помирать лучше, чем быть подстилкой нелюбимому мужику.

– Ты не знаешь, – Элен покачала головой, рассеянно улыбаясь, хотя в глазах блестело что-то вроде слез. – Любимому хуже. Так что я в чем-то даже тебе завидую. Он ведь очень странно, как-то больно любит.

Я молча пожала плечами. В сердечных делах из меня советник тот еще. Зато могу насоветовать тысячу способов, как разозлить Генриха или спровоцировать Ланкмиллера на изнасилование с пристрастием.

Дверь скрипнула под лапищей начальника охраны, пропуская внутрь Ричарда, а вслед за ним и злющего Нейгауза.

Судя по выражению лица Элен, Феликса она боялась нешуточно. Еще бы, учесть какой он устроил разнос, когда в прошлый раз наведывался. Да и сейчас с большой вероятностью повторит, дождется только, чтоб Ланкмиллера в чувство привели.

Ричард сел на край дивана и ножницами сразу вспорол пропитанный кровью рукав и повязку. У него в чемоданчике была такая куча разных щипцов, крючочков и скальпелей, что мне стало даже как-то нехорошо, и пришлось отвернуться, стараясь не слушать ворчливое бормотание доктора об антисанитарии операций в военно-полевых условиях. Помещение наполнили запахи крови и дезинфекции.

– Мелкая, – пока мучитель был несколько оккупирован, внимание Нейгауза обратилось ко мне.

– Феликс, – я поднялась навстречу, чувствуя, что не хватает сил на улыбку, хоть ты тресни. Да и вряд ли бы он оценил вымученную фальш.

– Точно хочешь уехать, не передумала еще? А за ним кто приглядывал будет?

– Не обессудь. Совсем не хочется его видеть, – честно призналась я, пожимая плечами. – Кроме того, это бесполезное занятие. Ты и сам знаешь.

– Да уж, знаю. Теперь, наверное, и поздно.

Едва Ричард принялся за уборку своих приборов медицинского назначения обратно в чемоданчик, как Нейгауз сразу же вырос возле хозяйского дивана.

– Кажется, количество моих воспитателей растет в геометрической прогрессии, – слабо усмехнулся мучитель, пытаясь сесть.

– Это безрассудство, – Феликс недовольно сообщил и так уж всем известную и ясную до рези в глазах вещь.

– Понимаю, – устало и как-то слишком грустно выдохнул Ланкмиллер, и тут мне стало немного, подозрительно страшно.

На лице Ричарда отразилось такое выражение, что будто он только и ждал момента, как сказать, что больному необходим покой. А доктора, оказывается, на самом деле это любят, не только в сериальчиках.

Феликс изобразил подобие понятия и сменил тон на более размеренный, о чем-то беседуя с Ланкмиллером, хотя нотки укоризны все равно то и дело проскальзывали.

Доктор деликатно оставил их и к нам отошел.

– А кто такой этот Феликс? – Элен нахмурилась.

– Это… деловой партнер, – умолчала я часть правды, чтоб не ронять авторитет мучителя в глазах той, что его полюбить умудрилась.

– Из вас никто не пострадал? – осведомился Ричард. – Кику, вот смотри, опять умудрилась где-то порезаться.

– Это несущественно, – я съежилась от воспоминания о блестящих скальпелях и крючочках.

– Кику, – рыкнул Ланкмиллер, так что я аж подпрыгнула и сразу же обреченно поплелась к нему. Не очень-то Кэри похож на умирающего. Или это просто эхо в подвале… – Алисию слушаться, как меня, она будет передавать тебе мои приказы. Если поступит хоть одна жалоба, отправишься на свое старое место в гарем. И купи ей телефон с ограниченным доступом, – последняя фраза, видно, к Феликсу была адресована. Знаю такие штуки, это когда можно звонить только по строго определенным номерам. Ах хозяин, само коварство, – Генрих, отправишься за ними удостовериться, что нет слежки. Если будет, примешь меры.

– Ясно, – сухо ответил начальник охраны, хотя видно было, что его подмывает возразить, мол здесь его присутствие нужнее.

Я выскользнула за дверь вслед за Феликсом, даже не утруждая себя прощанием, хотя через минуту из-за этого стало стыдно.

Как я поняла из слов Феликса, Алисия жила в Шеле, поэтому нам снова таможню проходить пришлось, правда, на выезд из Витто желающих было куда меньше.

За окном машины потянулись знакомые улицы, не пробуждающие в душе ничего хорошего. Феликс молчал. Он вообще почти всю дорогу почему-то молчал. А я пыталась бороться со странным чувством незащищенности, которое невесть откуда на меня нахлынуло и в считанные секунды проглотило с головой.

– Приехали, вылезай, – Нейгауз добродушно встрепал мои волосы, останавливаясь напротив дома, ни чем не выделавшегося из тех, коими был застроен район для обеспеченных.

Я потратила две минуты на то, чтоб избавиться от ремня безопасности.

По ступенькам сбежала Алисия. Она выглядела иначе, чем тогда на балу, сейчас в легком летнем платье и сама вся такая легкая. Босиком почему-то.

– Кику, давно не виделись, – она налетела на меня и без предупреждения прижалась к губам, сразу же пахнуло развязной и в чем-то родной атмосферой Шеля. – Уже научилась чему новому? Нет? Знай, это не проблема! Привет, Феликс! – энерджайзер, тоже мне, тяжеловато придется… Перекинув лист парой слов с Нейгаузом, она снова обернулась. – Смотри, что у меня есть для тебя, дорогая!