По рукам и ногам (СИ)

Последние слова были уже как-то разочарованно сказаны. Еще один удар. Взгляд скользнул по его лицу, и я сейчас же поспешила его спрятать, но и без того почувствовала, как брови мучителя поползли вверх. Да, было в моих глазах кое-что чертовски лишнее… Огромная, безумная, беспомощная мольба все это прекратить.

Совсем чуть-чуть, но это уже непростительная ошибка.

– Кику, взгляни на меня, – негромко попросил Ланкмиллер. – Посмотри на меня, – вкрадчиво и громче уже.

Но я не в силах была глаза поднять.

Тогда он, нависая надо мной, словно смертоносное чудище, лицо за подбородок приподнял. Я, хмурясь, смущенно изучала тумбочку.

– В глаза смотреть! – раздраженно рыкнул он, задирая мой подбородок так, что я едва не задохнулась. Страшно. И, помнится, он мне это запрещал. Пытка продлилась всего пару мгновений.

Щека вспыхнула от пощечины. Я повалилась на кровать, и наступила давящая, словно несколько тысяч тон, тишина. Только звук хриплого, судорожного дыхания помогал помнить, что я не оглохла. Я только позже догадалось, что оно мое, дыхание это. Плечи вздрагивали почему-то.

– Отвратительно, – фыркнул Кэри. Голос презрением отдавал просто жутко.

На затылке что-то щелкнуло, и красный шарик изо рта выпал.

– Что именно? – тихо поинтересовалась я, снова принимая сидячее положение.

– Так издеваться над собой… А ты лицемерка, Кику. И только себе хуже делаешь.

Я непонимающе взглянула на Ланкмиллера.

– Как думаешь, зачем я тебя позвал?

– Зачем еще может хозяин наложницу позвать? – обреченно хохотнула я, не поднимая головы.

– Ничего сказать не хочешь?

Я молчала, сжав губы, пока не щелкнул замок и на наручниках. Кажется, начинаю понимать… Это и вправду отвратительно. Как можно было позволить мелочным желаниям возобладать хотя бы на секунду? Как можно было позволить слабости взять над собой верх? Хуже от того, что он все это увидел. Только понял по-своему. И теперь хочет, что бы я призналась. И что ж мне сказать? «Помираю, как хочу вас, хозяин»? Или «тебя, Кэри»? Вместе с тем я даже немного довольна собой. Все оказалось не так легко, как Кэри предполагал. И не так безболезненно.

– Что же ты делаешь? Это больно, – растерянно пробормотала я, колеблясь. Насколько велико его понимание? Действительно, словно асфальтоукладочным катком…

– Я беру на себя ответственность.

Черт возьми, поскорее бы это кончилось. Поскорее бы Феликс уже… Еще чуть-чуть, каких- то пару дней, и хозяйские сети опутают меня окончательно.

Я неопределенно передернула плечами.

– За всю мою боль? За… все? А не многовато ли ответственности ляжет на твои плечи?

– Это не имеет значения, – щеки коснулись теплые пальцы.

Будто стирая слезы, которых не было.

Кэри смотрел на меня с каким-то болезненным удивлением. Действительно. Он ведь знает уже, что такое ответственность, значит, не должен ее бояться.

Ланкмиллер отвернулся к окну и будто невзначай бросил:

– Феликс недавно звонил…

Я так и замерла, сжав покрывало в дрожащих пальцах. Либо это означает, что мне конец, либо… Ах, что же еще это может означать! Только один дьявол знает, сколько сил мне понадобилось, чтобы просто так выдавить это безучастное:

– М-м, ясно…

Нейгауз сказал, что это я его попросила? Сказал или нет? Мне, наверное, чтобы это выяснить, только глаза на Кэри надо было поднять, но сил на это у меня отчаянно не было.

– Отчасти это и правильно. Отдалить тебя на время – решение мудрое. С одной стороны – полезно для тебя. С другой – из соображений безопасности. Феликс, правда, не сможет тебя принять, условия не те. Но зато готова Алисия. Ты как?

– Я… – м-мх, черт, как бы не выразить излишней радости, а то ведь передумает, сволочь, – была бы признательна. Мне и впрямь тяжеловато находиться рядом последнее время.

Ланкмиллер снисходительно усмехнулся. Ох, неужели он это на ревность списывает? Ну только этого не хватало. Дурак.

Я опустила взгляд и принялась изучать бинты на своих запястьях. На левом они сползли вот, обнажая верхнюю линию пореза с тонкой полоской запекшейся крови. Не слишком веселое зрелище.

– Лови, – я вздрогнула от неожиданности, вырванная из собственных мыслей, но черно-синий пузырек все же поймала.

И тут же чуть не выронила. Это… Я вскинула голову.

– Смазка? Кэри, ты обещал же…

– Я обещал только на ту ночь, когда Феликс у нас гостил. А сейчас обстановка как нельзя располагает…

– Ничего не располагает, – я отползла в дальний конец кровати, с отвращением отбросив ненавистный пузырек. – Не надо…

– Ой, ладно тебе, Кику, милая, ты к этому слишком серьезно относишься. Но наказание должно быть наказанием. Разумеется, первый раз безболезненным не выйдет, но если хорошо себя вести будешь, я постараюсь свести неприятные ощущения на нет.

Меня парализовал непонятный, животный какой-то страх. Вроде того, когда я впервые Розу в кафе увидела по телевизору.

Я так и забилась в угол не в силах ни слова выдавить, ни пошевелиться. Трясло жутко. Легче было зажмуриться. И чего я правда все это так воспринимаю? Вполне распространенное явление, и ничего в нем вроде страшного… О черт, у меня сейчас будет истерика, и одного прикосновения достаточно…

Кровать прогнулась, значит, Ланкмиллер опустился где-то рядом. Я лбом уткнулась в колени, поэтому не видела. И вот, легко прикосновения а плечу, словно ошпарило.

– Кэри, пожалуйста, я все, что хочешь сделаю, только не надо, – на одном дыхании выпалила я.

К горлу тут же подкатил тугой комок. Ну и жалкая…

– От тебя такого и не услышишь, – озадаченно заметил Ланкмиллер, но руку не убрал.

Напротив, осторожно, почти ласково взял меня за оба запястья, заставляя выпустить пальцы из волос и взглянуть на него. Судя по тому, как мучитель переменился в лице, зрелище было не для слабонервных господ.

– Кику, ты что-то вспомнила? – серьезно, внимательно заглядывая в глаза.

В ответ убитое, жутко хриплое, как будто я неделю не выходила из запоя:

– Не знаю…

– Тебя изнасиловали?

– Не знаю, не помню я! – попытка вырвать руки из его железной хватки была настолько ничтожная, что мне даже как-то стыдно стало.

Смешно, горько и стыдно. Кто бы мог? А на лице у Ланкмиллера нешуточное беспокойство и недовольство отразилось, будто он личную свою ответственность чувствовал. В конце концов запястья сам выпустил и отодвинулся, выждав, пока пройдет дрожь.

– Ладно, отложим это пока, не бойся, иди сюда.

Я, поколебавшись немного, все-таки придвинулась ближе, щекой прижимаясь к его плечу. Ах, какой теплый, черт возьми, какой теплый… Дурость полнейшая.

– Что ты чувствуешь?

Я только чудом, сквозь вязкую дымку заметила в карих глазах эту пьяную заинтересованность. Ну здорово. Самое время спрашивать. Когда я тут под ним вся такая раскрепощенная, с растрепанными волосами и, кажется, даже немного хорошенькая, тискаю одеяло и плечи его – ногтями. А он – полностью во мне.

Ланкмиллер, черт возьми, умеет подбирать момент.

Я еще раз рвано выдохнула, безуспешно пытаясь восстановить баланс напряжения внутри и снаружи, и уперлась ладонью в его грудь.

– Тебя, – доверительно сообщила я, кончиком языка касаясь его уха. – Только ради всего святого, не останавливайся, а?

Даже в такой ситуации нас обоих пробрало до усмешки. Какая глупость – сейчас к святому взывать. Но Кэри просьбам внял. И как было не внять, когда он сам дрожал от нетерпения. И пальцы мои дрожали.

– Похотливая ты моя маленькая дрянь, – хрипло проинформировал мучитель, обдавая дыханием шею.

– М-м-м-мх, – блаженно простонала я. – Интересно, кто ж этому виной?

Кэри не ответил. Он и так прекрасно знал. Мы оба знали. Только я сегодня ничью роль не разыгрывала. Взять от ночи все, да? Иначе, когда теперь такая ночь выдастся? И нет, мне ни разу не стыдно. Очаровательное обоюдное использование. Всему нашему миру под стать.

– Маленькая, злая, беспомощная… Моя.