По рукам и ногам (СИ)

– Конечно. Всегда приятно иметь образованного человека под рукой, и тем не менее, я была весьма удивлена вашим предложением. Весьма удивлена, – голос у бабенки был весь такой дребезжащий и щепетильный, так что я было пожалела, что мне теперь слушать его придется, такой неприятный, но с места своего не ушла. Предложение? Это какое? Руки и сердца, что ль? Раз такое дело, может и мне перепадет чего в виде вольной грамоты? Тетка оживилась снова, – Элен, детка, выйди, пожалуйста, оставь нас вдвоем, нам нужно кое-что обсудить.

С самого начало ясно было, что я не успею убраться, поэтому я и не пыталась. Дверь приоткрылась, выпуская из кабинета ядерную концентрацию парфюма – уже другой запах, тяжелее и слаще, – затем в коридор выскользнула Райт. Оглядевшись, она рядом со мной села на подоконник, только в другой угол, и безотрывно уставилась на дверь, как будто мастерство гипнотизера так тренирует, заламывая пальцы. Наблюдая за этим процессом, я даже как-то напугалась, как бы она их все не переломала, и со стратегической небрежностью осведомилась:

- А ты невеста его?

- Невеста! – невесело усмехнулась Элен, поворачиваясь ко мне. – Он не может по статусу взять невестой шлюху из эскорта.

– Это… он так сказал? – в теории он бы мог, но…

– Да нет, такого он не скажет… – Райт снова уставилась на дверь невидящим взглядом. И вообще, глаза у нее, если внимательней присмотреться, были красные, будто она предыдущей ночью плакала. –Маменька за долги продает меня в «Змеиный зуб», уже документы подала. Она у нас большая шишка, владелица эскорт-агенства, ей нельзя с долгами. Но Кэри своим предложением ее намерения перебил. Сейчас вот сидят, торгуются, – она говорила с обреченной такой иронией, но твердо чеканив каждое слово.

– Гадость какая, – меня даже передернуло при одной попытке представить, каково это, когда за дверью напротив самый близкий тебе человек прикидывает, сколько у тебя рыночная стоимость и надо ли накинуть пару-тройку соток за опыт и особые умения. А у нее пять звезд как-никак, есть над чем поторговаться.

– Прекрасный мир, не правда ли? – Элен, фыркнув, склонила голову. Шею мою разглядывала.

Я рассеянно покивала, постепенно вдруг начиная осознавать, что значит Ланкмиллерское: «Отношение с головным офисом стоят под угрозой».

Документы из «зуба» на самом деле отозвать было попросту невозможно.

Доктор Фолиан, кстати, явился утром, как и обещал. Окинул меня беспокойным взглядом и в мою же спальню сдержанно предложил пройти для осмотра, не думая принимать ни возражений моих, ни слабых измученных протестов. В конце концов, когда я уже сдалась и решила, что легче перетерпеть, чем против Ричарда упорствовать, он сказал, что ждать будет там, а если не дождется, притащит за шкирку.

Я стряхнула страдальческую физиономию – к психологу же иду – но дойти не успела, прежде чем поймана была за рукав.

– Это ты что, поранилась где-то, да?

– Угу. Вроде того. Кэри у нас большой охотник до разнородных извращений. Глаз да глаз за ним нужен, а то выйдет такая пакость, что…

Она пальцем оттянула бинты и многозначительно приподняла брови, даже слегка испуганно. Я молча вырвала руку и поплелась к Ричарду.

– Да ты приляг, в ногах правды нет. Сейчас я твои порезы спокойно обработаю.

Семейный врач семьи Ланкмиллеров. Крутая, наверное, должность. Он щепетильно, зажатой в пинцет ваткой обработал мои со всей душой порезы, на всем протяжении процедуры удивляясь, как это сухожилии остались целы. А когда закончил, наложил более тщательную повязку, бинт перекинув через большой палец, чтоб эта конструкция не сползала. Я апатично наблюдала за всеми этими махинациями, подмечая, что слишком уж сосредоточенное у него лицо.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – поинтересовался Ричард, едва закончив.

– Ой, док, отвяжитесь. Я не страдаю хронической манией душу свою раскрывать.

– И очень зря между прочим. Мы бы многое могли решить, если бы ты раскрыла причину своего поступка. Это не игрушка и уж вряд ли так легко будет найти оправдание. Я понимаю, ты не доверяешь мне из-за связи с Кэри. Он плохо с тобой обращался?

– А, так вот вы о чем… – протянула я, переводя взгляд на потолок. – Да меня и раньше били, разве только не насиловали. Ничего такого в этом нет, чего вы могли бы счесть неправомерным. Это я. Я. Я не о такой жизни мечтала, а эту вести смысла не вижу. Не жизнь, а бессмысленное принадлежащие. Хотя, мечты, конечно, тоже дурость…

Фолиан поджал губы о чем-то с полминуты размышлял.

– Ты уже давно придерживаешься этой точки зрения. Что стало катализатором? Его признание?

– Странно вышло, – я села, сгорбившись. – Я Кэри очень не люблю. Но так вышло, что он для меня самым близким человеком стал, даже не дорогим. Но, наверное, это действительно отчасти по самолюбию ударило. Ладно, док, я еще не слишком хорошо себя чувствую, не утомляйте меня расспросами.

– Поправляйся, отдыхай, – Ричард с чопорной аккуратностью собрал все свои врачебные принадлежности, но только в дверях обернулся снова. – И не повторяй это больше. Всегда есть другой выход.

– Да, есть еще петля, отравление газом, таблетками, – мрачно поддержала я.

– На какое же будущее ты могла рассчитывать с таким настроем? – грустно покачал головой Фолиан и ушел, пообещав, что навещать теперь будет чаще.

Как же я не люблю психоаналитиков. Из вообще всех тех, кто в душу лезет. Хотела бы я найти этот чертов выход, но пока что чего-то только в стены бьюсь. Нет, я хочу жить. Но только не вижу смысла.

Из коридора это адское парфюмное варево потихоньку выветривалось. Сгинула бестия, значится. Дверь в кабинет была полуоткрыта, а посреди Элен стояла и Кэри. Он тихо говорил, в полголоса.

– Ну чего ты молчишь? У тебя такой прекрасный голос. Не опускай голову, не опускай. Я вытащу тебя из самых глубин Ада, откуда не сможешь выбраться сама – вытащу. Тебе сейчас тяжело и больно. Потом легче будет, правда. Все уже решилось, осталось только перетерпеть.

Соловьем заливается, тоже мне. Но прав ведь в чем-то. Я б тоже «Змеиный зуб» иначе, как адом, и не назвала.

– Я… готова называть тебя господином… и хозяином тоже готова называть. Это честь для меня. Представить не можешь, какая честь, – Райт нетвердо шагнула вперед, навстречу Ланкмиллеру, и чуть приподняла лицо. – Я восхищаюсь тобой. Столько слухов мерзких ходило, а ты их все разбил одним взглядом. Мне домой надо. Удивительно, сегодня совсем не хочу возвращаться, прямо, как в тот вечер.

Этот взгляд Ланкмиллерский. Я впервые виду в нем что-то отличное от всеобладания и всевласти презрительной. Что-то вроде нежности вижу.

– Кэри… – еще шаг навстречу. Элен притянута за руку и уже совсем неуверенно бормочет. – Ну отпусти же, мне домой надо.

Он не отпустил. Вздернул ее лицо за подбородок двумя пальцами и прижался к губам. Даже отсюда, с моего места молчаливого зрителя видно было, как у нее подкосились колени.

Я глубоко вдохнула какой-то весь совершенно упругий и колкий воздух, собираясь уже оставить их наедине, ведь Ланкмиллер же наверняка не допустит отличного продолжения от «постельного». А на это смотреть совсем уж неприлично.

В воздух вдруг плавно влилась мелодия дверного звонка, она исходила со стационара прямо у мучителя на столе. Там же, одним нажатием, дом собственно и открывался.

– Кнопка заела… – разочарованно вздохнул Ланкмиллер, – Кику, поди открой.

Я вздрогнула. Так он видел меня, поганец? Постыдился бы хоть. Это, все же, такое личное… Хотя чего это, ему плевать. И всегда, в общем-то, было плевать. Я усмехнулась. А сама и не лучше.

Это кто бы мог быть? Генрих? Кухарка? Я, спотыкаясь, спустилась по лестнице, чтоб дверь открыть, просто потому что не было никаких сил оставаться с ними наверху. В мире, в который я не вписывалась и рада была не вписываться.

А на пороге стоял Феликс. Вернее, когда я открыла, приподняв немного заевший в механизме крючок, Нейгауз так и остался стоять несколько надрывно-долгих секунд. Я даже первое время не поднимала головы, не чувствуя в себе сил выдержать его взгляд. Он ведь будет непременно до жути острый, удивленно-укоризненный, так?