Две души Арчи Кремера (СИ)

– Восемнадцать?!

Это слово было произнесено несколькими людьми почти в унисон.

Полковник Оздемир, сообщивший о возрасте Арчи Кремера, внимательно осмотрел офицеров.

– Восемнадцать, – подтвердил он. – В соответствии с его личным делом.

Минут сорок спустя один из них заметил другому:

– Я был уверен, что этому мальчишке лет двадцать пять.

– Двадцать три, но из этих… – после неопределенного движения рукой его собеседник попытался повнятней выразить свою мысль: – из генеральских. Ну знаешь. Кадетская школа, именная стипендия, академия сразу после. Личный шофер.

Ответом было невнятное угуканье.

Майор Винце, тот, который знакомил Арчи с гарнизоном, а потом присутствовал при этом злосчастном обмене мнениями, велел солдатам придержать коней и не слишком доставать парня. Что он заносчивый, так, может, не потому, что заносчивый, а потому, что боится; у них слишком мало возможностей было, чтобы убедиться, что он на самом деле из таких. А сам следил за Арчи, как коршун за сусликом. Тот чувствовал его взгляд – на самом деле ощущал; хотя они с Пифием, Ларри, Леонорой и еще кое-кем неоднократно разбирали самые разные объяснения, отчего людям кажется, что они чувствуют, что на них смотрят. Арчи одно время даже увлекался идеей об особо длинных нейронных волнах, частота которых почти дотягивает до инфразвука – теория, которая никак не подтверждалась, как бы он ни старался изогнуть доказательства. Так что он знал, что это невозможно, тем более что его мозг был помещен в корпус не из кости, а особого материала, прочней и плотней кости, тем более что у Арчи не было глаз, которые охотно обманывали мозг, у него многого не было – а взгляд он все равно ощущал. И ему снова было пятнадцать, и снова операция была две недели назад, и он снова переживал всю ту бездну отчаяния – неуверенности – растерянности, как и тогда. Но ладно три года назад: там был Пифий, который возился с ним, объяснял терпеливо и доходчиво; сейчас Арчи был один, и он не видел рядом с собой ни одного человека, готового поддержать его или как-то объяснить, что да как. Майор Винце, под чье начало Арчи поступил, вел себя не очень дружелюбно и требовал соблюдения устава; к остальным было бессмысленно обращаться – в лучшем случае поднимут на смех.

Так что Арчи терпел. Тычки. Фразы, которые звучали двусмысленно, которые посвященным говорили очень много и позволяли смеяться – над Арчи, а самому ему сообщали только то, что это над ним смеются, а по какому поводу – Бог весть. Самые неожиданные задания, которые нужно было выполнять срочно и рассчитывать при этом только на свой ум, чтобы после их исполнения человек, который отдавал приказ, долго распекал его за неизобретательность, что не посмотрел там и там, не спросил у того и того и вообще сделал все на редкость бестолково. То, что когда они отправлялись на марш-броски, ему не выдавали никакого груза: мол, мальчик же надорвется, Карли и Тони, несете его оружие, Барти и Улли, отдайте ему свою воду, чтобы он хотя бы что-нибудь нес. Когда он предлагал помощь, ее не принимали, как бы тяжело им ни было, и совершенно не замечали, что Арчи справлялся со всем, что от него требовали, не жаловался, не просил скидки на возраст или отсутствие опыта.

Наверное, только к концу третьего месяца что-то изменилось в отношении к нему. Полковник Оздемир неожиданно объявил учения, распределил роты по очень хитрой схеме, вручил бумажные карты и разрешил применять предельный минимум обмундирования. Нужно было пройти по тылу вражеской территории, переплыть заболоченное озерцо и соединиться с союзниками, и ребята начали тонуть в этом проклятом озерце, хуже того – вязнуть в иле, путаться в гнилых ветках и кореньях, и выбраться было до чертиков сложно. Кто мог, хватался за деревья, вытаскивал других. Арчи – просто вытаскивал. Ему-то было все равно, по дну ли ходить, от него ли отталкиваться, чтобы выбраться на берег,

Когда они выбрались на берег, майор Винци сказал:

– Ты, однако, даешь. Долго можешь под водой находиться?

Арчи молчал. Затем отважился:

– Долго.

– Насколько? – осторожно спросил майор Винци.

Арчи посмотрел на солдат, стоявших рядом и смотревших на него. Опустил голову, поднял и сказал, глядя ему в глаза:

– У меня есть жабры.

– Как у дельфинов, что ли? – вырвалось у Улли.

Арчи покачал головой.

– Как у рыб.

Майор Винци присвистнул.

– А сейчас ты как дышишь?

– Легкими, – невесело усмехнулся Арчи.

– Так ты этот, мутант, что ли? – спросил Барти.

Арчи снова покачал головой. Пожал плечами.

– Нет, наверное.

Майор Винци рыкнул на солдат, чтобы кончали страдать херней и начали заниматься делом. Но теперь Арчи был уверен: он не сводил с него взгляда.

Дамиан Зоннберг был допущен в святая святых – неофициальные помещения генштаба. Его пригласили задержаться после формальной оценки старжировки Артура Кремера. Он был горд, он нервничал. Стажировка была признана относительно успешной. Действия Кремера в самых разных, в том числе экстремальных ситуациях – отличными, подготовка – блестящей. Некоторые психические характеристики все же оставляли желать лучшего, в частности взаимодействие в коллективе. Генерал Аронидес отмалчивался, но внимательно следил за разговором.

– И все-таки, – произнес он наконец, – если судить по записям, по отчетам полковника Оздемира и майоров Винце и Хелави, этот Кремер производит впечатление не очень хорошо социализированного молодого человека.

– К сожалению, это может соответствовать действительности. Он интровертирован, не очень легко идет на контакт. Инертен в этом плане, – согласился Зоннберг. – Он проходил социализацию в условиях, несколько, м-м, отличных от нормальных. Но доктор Манелиа вполне удовлетворен и тем, как Кремер прошел стажировку, и тем, как он вообще развивается в этико-эмоциональном плане.

Генерал Аронидес задумчиво улыбался, слушая Зоннберга. Он вроде был согласен с оценкой полковника Оздемира, и при этом в его замечаниях звучало это издевательское «но».

– А доктор Манелиа доволен тем, как развивается искин Кремера? – спросил он после недолгой, но очень многозначительной паузы.

Зоннберг хмыкнул.

– Вы хотите его экспертную оценку или личную?

– Экспертных оценок он надавал на годы вперед, – добродушно отозвался Аронидес под смешки коллег.

– В таком случае позволю себе быть дерзким и заявить, что он в восторге. Столь близкая интеграция наилучшим образом способствует развитию искина.

– Но ведь не за счет хозяина? – терпеливо уточнил Аронидес.

========== Часть 25 ==========

Это была не первая и наверняка не последняя стажировка Арчи Кремера, после которой он возвращался в центр. В недалеком будущем – по заявлениям все того же Дамиана Зоннберга – Арчи предстояло жить вполне самостоятельно, но в непосредственном контакте с руководителями проекта; жить на грант, в месте, одобренном этими самыми проклятыми руководителями проекта, учиться в месте, одобренном проклятыми руководителями проекта и, скорее всего, их начальством, а затем работать там, где они же укажут, но у Арчи будет вполне убедительная иллюзия свободы. Но это потом.

Пока же Арчи Кремер возвращался после всех своих стажировок в центр. После месяца в спортивном лагере – с середины июня до середины июля, ему тогда было неполных семнадцать, а всем, кто вокруг – по восемнадцать–двадцать с хвостом; затем еще один схожий лагерь, в котором Арчи провел около двух месяцев и здорово сдружился с двумя ребятами и, как ни странно, психотерапевтом – она должна была поддерживать его, этакий эрзац Пифия Манелиа. Первое ее рабочее место, именно рабочее, а не в качестве беби-ситтера или какого-нибудь выгуливателя собак, чтобы заработать немного карманных денежек; Арчи ощущал какое-то старческое умиление, и этот оттенок – снисходительности, сознания того, что он пережил побольше, чем она, он стал ему понятен только спустя изрядно времени, в беседах все с тем же засранцем Манелиа. Самым сложным на поверку оказалось сохранить отношения с теми ребятами и с Еленой. Первое – получилось. Второе – было прекращено самим Арчи: потому что ему стало не по себе, когда сообщения от нее становились все непонятней, все – интимней, что ли; Елена хотела быть с ним откровенной, Арчи – не мог, не умел, не хотел. А ребята были в порядке. Роберт Дармстедт и Андрей Войновский. Андрей настаивал, чтобы Арчи непременно отправлялся с ними в близлежащий городок, а там в клуб, а там танцевал и чтобы обязательно знакомился с девушками, а тренировки – подождут. Роберт, Роби Бронза, был здорово себе на уме парнем. Но когда Арчи замыкался в себе, нервничая от обилия новых знакомых, выпивок и дичайшей какофонии звуков, Роби Бронза мог оттащить его в туалет и ехидным замечанием, анекдотом, старой, замшелой сплетней привести в себя. После рассказа о том, как Андрей Войновский пытался в гордом двенадцатилетнем возрасте ухаживать за сиськастой Тиной из параллельного класса, и во время самого длинного эпизода приставаний у него была расстегнута ширинка, а нижнее белье было, простите за подробности, веселенького розового цвета, Арчи смеялся, когда возвращался из относительного уединения в тот бедлам и глядел на Андрея – не мог не вспоминать веселенькие розовые семейники, и жизнь казалась очень даже приятной. Роби Бронза с завидным постоянством появлялся из ниоткуда в перерывах между соревнованиями, однажды даже всплыл в чате Арчи с требованием бросить все и лететь в Бразилию, потому что у него день рождения, он снял яхту и хочет, чтобы Арчи просто непременно был там, и билет ему куплен; и Андрей орал рядом, что все готово для встречи прекрасного принца Арчи Кремера. Помнится, Пифий тогда был крайне недоволен, долго брюзжал, что это вопиющая безответственность и разгильдяйство – и это со стороны выдающихся спортсменов, и прочая, и другие назидательные занудства. Счастье, что решала тогда Матильда, а она категорично сказала: мальчику нужен отдых, особенно от Пифия и клизмы-Зоннберга; и мальчик отправился в Бразилию, чтобы провести четыре чудесных дня на яхте, болтавшейся в бухте на восточном побережье материка.