Две души Арчи Кремера (СИ)

Арт был привычен к таким настроениям Арчи, молчал, не пытался даже как-то обозначить свое присутствие или утешить, взбодрить его. За это Арчи был ему благодарен: хотя бы так можно представить, что твои мозги не сканируются беспрестанно и доступны только тебе. Он попросил Арта проследить, чтобы они прибыли к Пифию вовремя, и закрыл глаза.

Ему не хотелось думать, чувствовать или что-то такое. Вообще ничего не хотелось. Только сидеть на подоконнике, вдыхать воздух, пытаться определить, что цветет или чьи листья так пахнут. Ограничить слух до минимума, чтобы не слышать и то, что происходило на территории центра – вообще ничего. Побыть одному. И все бы прекрасно, но идиотское ощущение, когда твое тело поднимается, глаза смотрят на дверь, ты идешь к ней, затем по коридору – оно не способствовало улучшению настроения. В общем, полчаса пролетели незаметно. Нужно было делать вид, что рад видеть Пифия.

Пифий вроде как не удивлялся, что Арчи только делает вид. Он едва ли сомневался, что Арчи пылает к нему любовью. Насчет ненависти, впрочем, тоже сомневался. Но был рад видеть Арчи; рад – и горел любопытством узнать, что нового он принес с собой из этой поездки.

У него, конечно, были постоянные отчеты Арта и Арчи, совершенно разные отчеты Арта и Арчи. Странное дело: две сущности в одной оболочке, две разные личности – насколько вообще это понятие применимо к Арту, и легко различимые. Арчи – да, личность, бесспорно. С очень выразительным, пусть и не очень ярким характером. Немного старомодным, очень сдержанным, вроде как послушным, но очень своенравным. Арт – обычный искин, по большому счету. В чем-то лукавый, где-то простодушный, послушный до зубовной боли и при этом упрямый до нее же. И, кажется, Арт тоже обладал своим характером, хотя Пифий готов был поспорить, делало ли это личностью искин. Он был уверен, что нет, ни в коем случае, хотя все больше находилось людей, именно так считавших.

Арт был образцовым докладчиком: учитывал все, сообщал бездну информации, которую сортировал с каждым разом все лучше и лучше. И если сравнивать Арта поначалу, Арта немного позже, когда их с Арчи знакомили, и Арта после двух лет непрерывного взаимодействия, то эволюция была ошеломляющей. Арт получал беспрепятственный доступ к базисной информации, составлявшей низший уровень знаний человека, и основным алгоритмам обращения с ней, и тем самым устранялась необходимость ее селекции и обработки, чтобы сообщить искину; он таким же образом знакомился с новыми областями знаний – вместе с Арчи-первопроходцем, с ним вместе осваивался в ней и постигал, и как выяснялось, это основательно стимулировало его развитие. Особенно если учитывать, что с Арчи поневоле попадаешь в неожиданные ситуации.

Отчеты Арчи были куда более сдержанными. Для него важными оказывались совершенно иные ситуации – чаще всего касавшиеся взаимодействия с другими людьми. В них Арчи терялся, пусть и значительно меньше, чем раньше; в них он вел себя частью простодушно, частью нечеловечески сдержанно, частью с детским любопытством. Пифий недоумевал иногда, пытаясь анализировать мотивы тех или иных реакций Арчи: он мог со значительной долей уверенности препарировать поведение Арта, а с Арчи это не всегда удавалось. И даже его коллеги-психологи, с которыми он обсуждал поведение Арчи, заменив его скучным «клиент К.А.», недоумевали иногда, пытаясь распознать мотивы его поведения.

Те же конфликты с майором Винце, которые ловкий вояка, разумеется, избегал преподносить именно так. Чисто формально Арчи вел себя в таких ситуациях очень предусмотрительно, избегая любых действий, которые майор Винце и солдаты могли преподнести как триггеры; это не особо помогало – они цеплялись за что-нибудь другое, и результат был все тот же, и поводы для моббинга находились все равно. Но что именно побуждало Арчи на такое поведение – невероятно выдержанное, неестественное даже для взрослого человека с устойчивой психикой и куда более значительным жизненным опытом, было для Пифия предметом крайне пристального внимания. Даже если взять за данность обычного юношу восемнадцати лет от роду, вычеркнуть гормональную перестройку и отсутствие других буйных подростков, приплюсовать нестандартные условия взросления, добавить всеобъемлющий контроль специалистов самых разных отраслей, то и такая диспозиция не объясняет всего. Откуда у Арчи такая выдержка, исключительно социогенными и личными причинами Пифий объяснить не мог. Точнее, боялся. Потому что достаточно было вспомнить Арта, чтобы сказать: а ведь точно.

Пифий был рад видеть Арчи. Самую малость удивлен видеть его неизменившимся – три месяца на свежем воздухе, под средиземноморским солнцем, пятнадцать недель непрерывных тренировок, и никаких внешних изменений. Был бы Арчи человеком – да, бесспорно, загорел бы дочерна, волосы (те, что отросли, разумеется) выгорели бы на солнце, равно как и брови с ресницами, он наверняка накачал бы себе невероятные мышцы, и даже походка была бы иной – этакой самонадеянной, бесконечно уверенной, акульей. Особенно если учитывать, что начальство той базы осталось им вполне довольно и даже чуть-чуть сверх того, и Арт сообщал об успешном освоении самых разных ситуаций, и сам Арчи сдержанно признавал, что вполне справлялся с теми и теми заданиями центра, начальства гарнизона и вполне достоин неплохой самооценки. Иными словами, Арчи делал все то же, что и другие, делал хорошо, ему это даже удовольствие приносило, и это должно было значить соответствующие изменения и во внешности. А в кабинет входил все тот же Арчи все той же, может, чуть более мягкой, экономной, рысьей походкой. Пифий искал другие видимые изменения, но, наверное, скорей в потакание собственному тщеславию, чем всерьез рассчитывая что-то найти. Хотя: волосы все-таки чуть выгорели. Но это исправляется коррекцией пигментации, если Арчи захочет.

Так что Пифий разыгрывал гостеприимного хозяина, а сам все размышлял: следует ли ему быть другим? Следует ли спросить у Арчи, можно ли вести себя чуть по-другому.

Впрочем, спросил он не это. Помолчав немного, окликнул:

– Арчи!

Тот отозвался глубокомысленным:

– М-м?

– Позволь поинтересоваться, кто сейчас ведет разговор – ты или Арт.

Арчи посмотрел на него, вежливо приподнял брови, вежливо же улыбнулся.

– Для тебя это важно?

– Очень. Я пригласил тебя.

– Ты готов пренебречь Артом, хотя, помнится, немало раз восхищался им? Мол, произведение искусства, невероятные достижения, что там еще, – ответил на это Арчи.

– Это все остается неизменным. Я все так же в восторге от Арта, более того, я во все большем восторге от него. Он развивается и качественно, и даже в таких направлениях, которые мы не учли в прогнозах. Я рад. Но я все-таки хочу говорить с тобой. А ты все чаще прячешься за него.

Арчи помолчал, затем сказал:

– И?

Пифий развел руками.

– Действительно. «И». Можно узнать твои мотивы?

Арчи глядел на него, механически улыбался, и Пифий очень хотел узнать, что он при этом думал. На Арта рассчитывать уже не приходилось. Он-то развивался, оттачивал свое умение расшифровывать мыслеобразы Арчи, только и Арчи не дурак был, исхитрялся прятать их все глубже. Пифий решил рискнуть?

– Честно говоря, еще в самом начале, после трансплантации, я мог бы обратиться к нему в схожей ситуации. И он бы достаточно надежно сообщил мне, о чем ты думаешь. Теперь этот номер не пройдет. И кроме того, мне действительно хочется узнать, насколько изменился ты, и узнать от тебя.

Арчи смотрел на стол, на котором стояли чашки с кофе, сладости, орешки – бери–не хочу. Но не хотелось. Ни кофе, ничего. Даже для того, чтобы испытать новый вкус, не хотелось. И Пифию тоже.

– Почему? – спросил наконец Арчи.

– Хм, – усмехнулся Пифий. – Потому, что мне очень интересно знать, что чувствует человек в такой невероятной ситуации, когда попадает во все новые условия. А тебе с этим везет. Каждые полгода тебя забрасывают в какое-нибудь невероятное место. Твоего опыта уже может запросто хватить на две взрослые жизни, а у тебя еще многое впереди. И это же не может не влиять на тебя. На тебя, Арчи, – ответил он на внимательный взгляд, – а не на Арта.