Две души Арчи Кремера (СИ)

Арчи вопросительно поднял брови и скептически улыбнулся.

– Не на Арта?

– На него тоже, разумеется. Хочешь посмотреть последние экспертные оценки? Я могу даже поделиться с тобой мнениями кое-каких бонз из ВПК. Они жаждут заполучить спин-оффов Арта для своих разработок. Кстати, я включил и тебя соавтором в пару патентов. Твое мнение и твои предложения оказались очень ценными. Но речь все-таки о тебе. Ты ведь был категорически против этой стажировки. Но подчинился. Сейчас бы ты согласился на еще одну такую же?

– Нет, – мгновенно заявил Арчи.

– Ты остался недоволен?

Арчи молчал. Глядел в сторону. Пифий был уверен, что он обдумывает: побыть откровенным – самую малость, всего ничего, или все-таки не расслабляться?

Ему хотелось поделиться. Проговорить все то, о чем он против воли думал. Не хотелось открываться Пифию Манелиа, потому что он наверняка включит это в свои заметки, сообщит Зоннбергу, еще кому. Или предпочтет сохранить в пределах этой комнаты. В которой, насколько Арчи мог судить, были отключены все возможные системы записи. Он просканировал еще основательней, делая вид, что рассеянно обводит глазами комнату, чтобы вроде как не смотреть на Пифия и собраться с мыслями, а сам проверял: есть ли сигналы, которые подтверждают, что идет запись, есть ли жучки, работает ли местный медиаюнит. Нет, все было чисто. Пифий, то ли предполагая, что Арчи будет проверять комнату, то ли из чистого благородства активировал мертвый режим – иными словами, все было отключено, и даже прослушка извне была невозможна. Либо Пифий был хитер и подстраховался чем-то, неведомым Арчи, либо он был искренен.

– Это было очень поучительное время, – меланхолично произнес Арчи. – Я сделаю кофе. Будешь?

– Странный выбор характеристики, Арчи, – отозвался Пифий, справившись с недоумением, – с удовольствием.

Арчи встал. Красивый парень лет двадцати пяти от роду, если судить по внешности, почти вжившийся в тело восемнадцатилетний парень, если судить по паспорту. Неторопливо идущий к автоповару молодой человек с отточенной, продуманной грацией движений – у Пифия складывалось именно такое ощущение. Контроль Арта за движениями наверняка был осознанным; возможно, сам Арчи следил за этим, и было в движениях что-то такое – рассудочное. Движения были подчеркнуто неспешными, рассудительно неторопливыми. Словно Арчи заставлял себя и Арта концентрироваться на них, чтобы отвлечь от чего-то. Творившегося в его мозгу, наверное.

– Можно поинтересоваться, насколько полно Арт информировал тебя обо мне? – спросил Арчи, усевшись, поставив чашку на колено, сложив руки на груди.

– Ты можешь спросить об этом у него, – спокойно отозвался Пифий. – Он не сможет не ответить тебе.

– А если я буду спрашивать его о других? – Пифий удивленно смотрел на него. Арчи уточнил: – О других, кому он докладывает. Мне что-то подсказывает, что я не самая важная рыбешка в этом пруду. Он наверняка в первую очередь подчиняется кому-то вне. Вне центра даже? – предположил он.

Пифий скептически хмыкнул, покачал головой и заговорил:

– С точки зрения иерархии существует несколько моделей поведения Арта. Он действительно выбирает наиболее оптимально соответствующую актуальной ситуации. В зависимости от этого он может сообщать критически важные сведения, не согласовывая эти действия с тобой. В качестве примера. С тобой что-то случается. Вообще, – уточнил Пифий, обведя руками какое-то огромное яйцо в воздухе. – Нанесены тяжелые или критические повреждения системам жизнедеятельности, либо мозга, – помедлив, уточнил Пифий. – Арт сообщает об этом, запрашивает помощь. Это, я думаю, понятно. Возможен вариант, когда тебе взбредет в голову нарушить лояльность центру, вышестоящим лицам… что-нибудь такое. Алгоритм таких оценок существует давно, проверен неоднократно, надежен, принят Артом. И очень хорошо защищен от несанкционированного доступа, что в принципе легко объяснимо. Во всех остальных случаях руководители проекта предоставляют тебе все больше самостоятельности и практически не вмешиваются в твою жизнь, а Арт может получать свои задания, не связанные с тобой, а только с локациями, в которых ты находишься, но в таком случае он работает исключительно как посредник. Ты можешь обращаться к нему с запросами о таких заданиях, он не откажет тебе. Не имеет права. Ваша иерархия тебе давно известна. Он – всего лишь твой атрибут.

Арчи кивнул.

– Так почему ты выбрал такое странное определение – поучительное время? М, Арчи?

– Потому что это было ужасное время, – мягко улыбнулся Арчи. У него залучились глаза. Кажется, самому Арчи было смешно признаваться в своих чувствах. – Я очень хочу верить, что генштаб не запихнет меня в такую мясорубку на постоянной основе.

У Пифия перехватило дыхание. Он знал, был уверен, что знает, что именно сидит перед ним – существо, на девяносто восемь с небольшим процентов состоящее из искусственных материалов, и только на оставшиеся процент с чем-то там из естественной материи, из одного органа, считай; а Пифий видел человека. Непохожего ни на кого из знакомых, обладающего новыми и совершенно непонятными качествами, которые Пифий смог бы опознать, но не всегда был в состоянии объяснить. Удивительно желанный человек. Вожделеемый. Недоступный. Человечный.

– Ужасное? – быстро повторил Пифий, борясь со смятением.

Арчи посмотрел на него веселым, а в глубине печальным взглядом.

– М-гм. Возможно, я решил в порыве самонадеянности, что все спецназовцы похожи на Монти Джонсона. А они совсем не похожи. Сложный народ. Кентавры, воистину. У них очень своеобразные шаблоны и кодексы практически на каждый случай жизни, даже, наверное, на личное время тоже. Знаешь?

– Знаю. Я сам из такой семьи.

Арчи внимательно посмотрел на него; Пифию захотелось опуститься перед ним на пол и положить голову ему на колени. Неизвестно было, чего хотелось Арчи. Кажется, выговориться, проговорить ситуацию – с человеком.

– Это многое объясняет, – иронично улыбнулся Арчи, – я, кажется, понял, к чему были те твои объяснения об очень замкнутых группах. Кстати, мне очень понравилось представлять их с розовыми бантиками в волосах. Они тогда не такими угрожающими кажутся.

– Арчи, ты легко можешь справиться с любым из них, – поспешно вмешался Пифий. – Твоих способностей хватит на то, чтобы без проблем разделаться с любым противником, ты сам знаешь.

– Я – нет. Арт со мной – может. Только это ничего не даст. Не дало бы.

Пифий молчал. Арчи тоже. Вопрос, который, кажется, был уместен, был совершенно ненужным. Пифий заранее знал на него ответ. Но все-таки спросил:

– Почему?

– А разве дало бы? Я вообще, если честно, завалил эту стажировку. Мне же нужно было учиться взаимодействовать, бла-бла, коллектив, бла-бла, кооперация, бла-бла.

Пифий издал злорадный смешок: интонация Зоннберга была очевидна, а пародия – ядовита, вредна, непочтительна.

– У меня как раз не получается взаимодействовать, – признался Арчи, задумчиво глядя на чашку. Он осторожно поправил ее, снова сложил руки на груди.

– Почему? – осторожно спросил Пифий. Он-то сам ответа не знал и даже если предполагал, то все равно сомневался. Верней, был бы это просто Арчи Кремер, можно было бы определить. А так – только на его, Арчи, откровенность рассчитывать и приходится.

Арчи молчал. Наконец поднял голову, посмотрел на Пифия и перевел взгляд в окно.

– Они глупые, – честно и грустно признался он. – А я рядом с ними дурак. Понимаешь? – Пифий пожал плечами, Арчи продолжил: – Они глупы в соответствии с когниоинтеллектуальными схемами, которыми ты тут оперируешь. У них нет искинов, как у меня, нет этой возможности рассчитывать на всю базу данных центра, генштаба или интрагалактической библиотеки. И все равно: я остаюсь дураком. Потому что я обращаюсь к Арту, он просчитывает траекторию, путь, скорость, икс, игрек, альфа, омега, мы прикидываем оптимальную точку старта, а Улли приходит, высмаркивается на пол и говорит: туда, нахрен, и бегом! И все.