Я без ума от французов (СИ)

– Конечно, Прис, – Селестин вздыхает. Он чувствует низковатые нотки в голосе кузины, и они возвращают его в юношеские воспоминания.

– Не переживай так, все будет хорошо, детка. Отдыхай, – Приска кладет трубку, и Селестин тоже тянется к телефону. Веки саднят от усталости, а шея ноет до мелких болезненных уколов.

– Где он? – Селестин даже дергается, поворачиваясь и неловко роняя трубку на рычаг. Цицеро стоит на коленях на диване, опираясь на руки, так близко, куда ближе, чем можно бесшумно подобраться в пустой гостиной.

– Твою мать, ты всегда так ходишь? – Селестин расслабляется. – Так ведь и сердечный приступ заработать можно.

– Где он? – упрямо повторяет Цицеро. Он сейчас весь похож на разгневанного рыжего желтоглазого кота, чуть не шипит и не царапает обивку.

– Наш дорогой Тиерсен в Италии, если тебя именно он интересует, – Селестин даже не успевает договорить, когда Цицеро легко срывается с места, направляясь к двери. – Эй, подожди! Ты куда? Нет-нет-нет! – Селестин только соображает, что информацию стоило давать крайне дозировано. Ему приходится бежать за Цицеро, и, пролетев по лестнице и преодолев часть галереи, он останавливается на пороге спальни, в которую еще ни разу не заглядывал.

– Цицеро, дослушай меня, – Селестин, часто дыша, прислоняется к дверному косяку, но маленький итальянец, конечно, не обращает на него внимания, торопливо вытаскивая из шкафа чемодан и раскладывая его на постели. – Пожалуйста, дослушай меня. Это не все.

– А что еще? Слушать о том, как она тебе сопли подтирала? “Я ведь такой ужасный брат, пожалей меня”! – Цицеро даже не отвлекается, открывая чемодан и быстро скользя пальцами по внутренним отделениям, проверяя, все ли на месте. По массивному прицелу Селестин понимает, что это разобранная снайперская винтовка, и он даже не хочет спрашивать, откуда она. К тому же сейчас у него есть тема поважнее.

– Тир попросил Приску передать нам кое-что. Попросил нас кое о чем.

– И о чем же? – Цицеро захлопывает чемодан и вскакивает с постели, направляясь к комоду.

– Он сказал нам – и тебе в том числе – оставаться здесь. Здесь, в этом доме. И никуда не ехать. Ни в коем случае, – может быть, Селестин и преувеличивает, но он уже понял, что с Цицеро лучше разговаривать превосходными степенями, чтобы донести до него хоть что-нибудь.

– Это был приказ? – отстраненно спрашивает Цицеро, выкладывая коробки с патронами на комод и выискивая те, которые ему нужны.

– Да, это был приказ, – Селестин лжет, не задумываясь.

Цицеро замирает на секунду и опять возвращается к перебиранию коробок.

– Значит, время нарушать приказы, – почти мурлычет он.

– И зачем только спрашивал? – себе под нос бормочет Селестин. Он отлично понимает, что заблокировать дверь с его комплекцией точно не получится, и остается только вывести Цицеро на какой-то диалог. – И ты серьезно думаешь, что это хорошая идея?

– Это лучшая идея из всех, которые были у Цицеро! – маленький итальянец складывает коробки стопкой на раскрытой ладони и прижимает их сверху подбородком, поднимая чемодан с винтовкой. – Цицеро уже один раз подумал, что Тиерсен может что-то сделать сам, – он выразительно поднимает брови. – Это было глупо даже для Цицеро.

– Пожалуйста, послушай меня, – Селестин упрямо стоит в дверях. – От пяти минут ничего не изменится, просто постой и послушай. Тир звонил Приске час назад, и он еще не был в Италии. Так что если ты поедешь через пять минут, то никуда не опоздаешь, – он старается говорить уверенно, и Цицеро, несколько секунд рассерженно глядя на него, бросает коробки на постель и с раздраженным стоном садится на нее сам, смотря на Селестина требовательно. Тот вздыхает и собирается с мыслями. – Я понимаю, что ты взрослый человек, и я не могу запереть тебя в комнате, как Лиз. Но подумай, пожалуйста, почему Тир уехал без тебя.

– Потому что он самоуверенный идиот? – Цицеро нетерпеливо потирает колени.

– Потому что у него есть какой-то план. Не было бы его, Тир так не торопился бы и дождался, пока мы выйдем на связь. И, поверь мне, если бы ты был частью этого плана, Тир взял бы тебя с собой, – лучше Селестин испортит Цицеро настроение сейчас, чем тот испортит что-нибудь в Италии. – Послушай, ты очень… необычный человек, – Селестин снова устало облокачивается на дверной косяк. – И я уверен, Тир ценит это в вашей работе, – Цицеро раздраженно фыркает. – Но подумай, может быть, сейчас ему это не нужно? То, что вы сделали с Серафеном, было необычно. С Лефруа наверняка тоже. И, может быть, Тир хочет закончить все сам совсем без каких-то… сложностей? – Селестин решительно выдыхает. – Сейчас ему не нужна твоя необычность, ты понимаешь? Была бы нужна, он бы не оставил тебя. Но, конечно, если ты очень хочешь все испортить, то я никак не могу тебе помешать, – Цицеро с показной вежливостью дослушивает и снова поднимается. – Ладно, хорошо, я понял, что разумными аргументами тебя не остановить, – Селестин выставляет вперед раскрытую ладонь. – Тогда давай так: я поеду с тобой. Да дослушай, – ему приходится стоять напротив разгневанного Цицеро, и полторы головы разницы в росте совсем не играют в пользу Селестина. – Мы оба устали и уже не можем нормально вести машину, хочется тебе это признавать или нет. Но если мы поспим хотя бы немного, хотя бы несколько часов, то, меняясь за рулем, сможем доехать почти без остановок. Нам в пути быть половину суток, и вдвоем и выспавшимися мы доедем намного быстрее и безопаснее, чем если ты поедешь один. Мы доедем до Флоренции, а там уже разберемся, что делать. Или ты разберешься, если хочешь. Неважно, как угодно, только не давай Тиру возможность оторвать головы нам обоим за то, что я сейчас отпущу тебя.

Цицеро обдумывает сказанное с полминуты, покусывая губы, и Селестин видит, как ему все это не нравится.

– Два часа, – Цицеро поднимает действительно уставший взгляд. – Два часа и ни минутой, ни одной маленькой минуткой больше!

– Хорошо, – Селестин, конечно, считает, что этого недостаточно, но торговаться у него нет ни сил, ни желания. – Я разбужу тебя через два часа.

Он выходит из спальни и легонько вздрагивает, когда что-то – судя по всему, одна из коробок с патронами – врезается в дверь, которую он аккуратно прикрыл, и рассыпается по полу со звоном. Но Селестину уже нет до этого дела – ему не придется спать ближайшее время, и надо все-таки добраться до кофе.

Цицеро вздыхает и покачивается на месте, сосредоточенно думая. Ему нужно минут двадцать на кое-какие дела, а потом он и правда может поспать. И, направляясь в ванную, он внимательно прислушивается к голосам в своей голове. Но пока он не слышит среди них одного голоса, единственного, который его сейчас интересует, можно быть спокойным.

Альвдис организует небольшой, но уютный стол: разогревает, видимо, оставшиеся с ужина блинчики, находит на полках несколько баночек с джемами и медом, заваривает чай и ставит турку с кофе на плиту. Селестин садится рядом с Элизабет, опуская голову на руки, и старается не уснуть под тихое позвякивание посуды и легкий утренний шум леса из окна.

– Так что случилось? – Альвдис сначала расставляет полные чашки и тарелки перед всеми, хотя ее явно и мучает беспокойство, а только потом спрашивает, садясь сама. – Мы вернулись пару дней назад, если честно, не смогли удержаться от соблазна потратить наш последний гонорар на небольшой отпуск, так что я даже не знаю, что произошло.

– Ну, все началось с того, что оба контракта пошли не совсем по плану, – Селестин готовится к объяснениям, отпивая кофе. – И давайте начнем со второго. Дело в том, что Тир не слишком удачно столкнулся с одним из наших драгоценных дядюшек. Судя по всему, не лицом к лицу, но, если очень в общем, это спровоцировало погоню за ним, его срочную поездку без нас в Италию и три трупа в багажнике моего джипа. Кстати, их надо вытащить и куда-то деть… Вы не будете против, если я попрошу вас об этом? Меня, если честно, уже два раза вырвало, только пока Цицеро и Лиз их… упаковывали.