Я без ума от французов (СИ)

– Д-да. Наверное. Давай мы сначала узнаем, что будет делать Тир, хорошо?

– Хорошо, – и это действительно хорошо, потому что Селестин на самом деле не знает, что они будут делать дальше. Конечно, пока он думает отвезти Элизабет Лодмунду и Альвдис, если они уже дома, и решить хотя бы эту проблему. Но что потом? Селестин понятия не имеет, кто конкретно может его искать, ищут ли его вообще, но надеется, что Тиерсен и правда свяжется с ним. Или хотя бы что Приска будет держать его в курсе событий.

– Сел… – Элизабет секунду мнется. – А с Тиром все будет хорошо?

– Конечно, Лиз, – Селестин натянуто улыбается.

– А с Цицеро?

– А с ним-то что будет? – Селестин даже чуть не проносит вилку мимо рта.

– Он выглядит грустно, – Элизабет потирает ладонью стол, стряхивая крошки.

– Ему просто надо поспать, – последний раз в такие вещи Селестин верил, когда ему было лет десять, но Элизабет девять, и она еще должна покупаться на это.

– Тогда мы поспим, когда приедем, – Элизабет выглядит не слишком убежденной, но, в любом случае, сама предложить ничего не может. – Только… как он будет спать один?

– Хватит говорить об этом, Лиз, – Селестин отрезает еще кусочек от пирога. – Все будет в порядке. Тир скоро разберется со всем и вернется, и мы…

– Ты всегда думаешь, что Тир разберется со всем за тебя? – Элизабет спрашивает резко, и Селестин молчит несколько секунд.

– Знаешь, Лиз, просто ешь свой пирог, – отвечает он недовольно и отпивает кофе.

– Это очень хреново, когда пьешь вино с утра, – мрачно себе под нос говорит Элизабет и отодвигает тарелку, скрещивая руки на груди.

Селестин не забывает взять с собой еще пару кусков пирога и кофе для Цицеро.

– Он любит сладкое, – Элизабет, которая так и не говорила с Селестином больше, дергает его за полу плаща.

– Да, вы делаете кофе с шоколадом? – ему лень выяснять и спорить, но официантка смотрит на него совершенно пустым взглядом и через несколько секунд качает головой. – Тогда просто побольше сахара, – Селестин вздыхает, расплачиваясь и забирая картонный стаканчик.

Они идут к машине, и Элизабет первая открывает дверцу, резво забираясь на заднее сиденье, и дергает Цицеро за волосы.

– Мы вернулись! – она сообщает звонко, и тот дергается – нечаянно уснул под тихий звук радио в ожидании.

Селестин тоже садится в машину и протягивает Цицеро стаканчик с кофе, а Элизабет бросает ему на колени бумажный пакет с нарезанным пирогом. И маленький итальянец весь морщится, смотря на них с непониманием, и Селестин замечает, что он действительно выглядит старше, чем ему казалось раньше. От недосыпа морщины проявляются сильнее, и легкие мешки под глазами тоже видны, а когда Цицеро не улыбается, Селестин может увидеть, как опущены уголки широких губ.

– Дерьмо. Цицеро наверняка что-то пропустил, – говорит маленький итальянец хрипло и хмуро, делая радио громче.

– Не ругайся при ребенке, – машинально говорит Селестин, доставая из кармана плаща бутылочку вина и протягивая Элизабет.

– Она не ребенок. Она труп, – мрачно отвечает Цицеро, в три глотка выпивая кофе. Пакет с пирогом он бросает назад и требовательно протягивает Элизабет открытую ладонь. Та немного обиженно кладет в нее бутылочку, снова вспоминая о том, о чем Селестин старательно ей не напоминал.

Цицеро скручивает крышечку и пьет вино, никак не собираясь объясняться. И Селестин пасмурно заводит машину.

– Просто надо поспать, – говорит он Элизабет, и та вздыхает, шмыгнув носом, и поднимает ноги на сиденье, сворачиваясь, натягивая рукава свитера на замерзшие немного ладошки и снова обнимая сумку.

В магазинчике при заправке находится телефон, а у Тиерсена – несколько купюр в бумажнике, и он покупает крекеры с тмином, содовую и пару упаковок обезболивающего, попросив сдачу мелкими монетами. И бросает в автомат первую.

– Да чтоб тебя, возьми трубку, – он раздраженно постукивает по телефону через полминуты. – Ты же не спишь, я знаю, – жмет на рычаг и бросает вторую монету, звоня еще раз. Тиерсен уже понимает, что Цицеро не вернулся в их квартиру, но все равно не может не попробовать. Впрочем, во второй раз он даже не сердится и только набирает новый номер. – Да что вы, сговорились, что ли? – за новым приступом раздражения он маскирует беспокойство. Сам для себя. Потому что ему не хочется думать о плохих вариантах того, почему ни Цицеро, ни Селестина нет дома. Он еще раз дергает рычаг и – третий номер. И вот там отвечают почти сразу.

– Алло? – голос даже чуть не сонный, а нарочно бодрый. Наверняка опять амфетамин.

– Прис? Ты можешь говорить?

– Да, Боже, Тир, наконец-то. Я думала, что с ума тут сойду от ожидания. Почему ты так долго не звонил?

– Да времени как-то не было, – Тиерсен выдыхает с облегчением и упирается ноющим лбом в автомат. – Господи, ты не поверишь, но, кажется, первый раз в жизни я рад тебя слышать. Ты не знаешь?..

– С ними все в порядке, – голос у Приски необыкновенно теплый. – Ну, если не считать кучи трупов у них в багажнике. А так в порядке, – она немного нервно смеется.

– Слава Богу, – Тиерсен тоже смеется, и это очень легкое, приятное чувство, которое они делят сейчас.

– Ладно, слушай, Тир, – Приска перестает первой. – Я догадываюсь, что у тебя нет времени, так что не будем разводить сопли. Сел с твоим Цицеро увезли Лиз, но я не знаю, куда, и они сами тоже не знают. И я дала им адрес… В общем, Лефруа послал к Селу и Стефану людей, проверить свои подозрения. Видимо, их тела и были в багажнике нашего дорогого братца. А сам Лефруа отправился в Италию, ты не знаешь адреса, но… у тебя есть, где записать?

– Я запомню, – и Тиерсен правда очень старается запомнить адрес, который ему диктует Приска. Это не так сложно: Лефруа приобрел виллу рядом с Флоренцией, а уж ее пригород Тиерсен хорошо изучил.

– Не знаю, правда ли это, но он действительно уехал сегодня около трех часов ночи, – Приска молчит немного. – А куда теперь поедешь ты? – и Тиерсен думает над ответом, потому что если все так складывается, то у него катастрофически нет времени на то, чтобы искать Селестина и Цицеро по всей Франции.

– Я сейчас поеду заканчивать работу, милая. И если ты сможешь дозвониться до Села, или если он позвонит тебе, скажи ему, что со мной все в порядке, и я буду в Италии ближайшие дни. И скажи, что он пока может пожить у меня. Я скоро решу все проблемы, и он снова сможет вернуться в Париж. Но пока у меня дома будет безопаснее. Да, и еще. Скажи, чтобы он последил за Цицеро. Ну, чтобы тот не сорвался в Италию за мной, я и сам там отлично справлюсь. Сделаешь, сестренка?

– Без проблем, Тир.

– Спасибо, дорогая. Я позвоню еще, когда смогу.

– Да, я буду ждать. И – Тир – знаешь, тебе очень повезло с твоей горячей итальянской деткой, вот что, – Приска смеется заливисто.

– Я знаю, – Тиерсен улыбается. – Ладно, удачи, дорогая.

– И тебе, – Приска шепчет, и Тиерсен кладет трубку. Он очень надеется, что его слова дойдут до Селестина.

Тиерсен выходит из магазина, сунув коробку с крекерами под мышку, и открывает бутылку содовой зубами, отпивая на ходу. Он чувствует себя очень странно, когда смотрит на спокойно сидящую в машине Марию, когда понимает, что он один видит ее… кого вообще? Он так толком и не понял, кто она, но, в любом случае, это какое-то помешательство. И Тиерсен совсем не удивляется тому, что остальные, кому Мария открывалась, сходили с ума. Он бы тоже, пожалуй, поехал крышей, не будь у него хорошей подготовки в лице Цицеро и своих кошмаров.

Он садится в машину и замирает на секунду:

– Слушай… Я купил поесть только себе, то есть я могу поделиться, но не знаю, тебе вообще нужно есть? – ему еще страннее говорить с Марией так по-бытовому, но она только легонько усмехается и качает головой:

– Нет, Тиерсен, мне не нужна пища. Эта оболочка не может контактировать с материальным миром по-настоящему. И когда ты чувствуешь мои прикосновения – это только иллюзия твоего разума.