Если вызов брошен (СИ)

— Быть верным истинному роду Раканов и хранить свою страну, — процитировал он.

— Перфекто! — похвалил Алва.

— Намекаете на то, что он исчез, переместившись куда-то к этому истинному Ракану? — Дик скептически хмыкнул.

— На шестнадцатый день после произнесения клятвы, — Алва снова пригладил ему волосы. — А что? В вашем роду в порядке вещей исчезновение в винных погребах?

— Ладно. Предположим. Но как насчет страны? — Дик попытался вскинуть бровь, подражая хозяину дома, но у него ничего не вышло.

— Потому что там, где анакс, там и страна, — Алва лукаво прищурился.

Дик покачал головой.

— Не верите?

— Ни единому слову, — в тон ему ответил Дик.

Алва пожал плечами и заметил:

— А заказчики вашего убийства верят и не успокоятся, пока не завершат начатого.

— В Надоре они не сумеют меня достать.

— До него еще предстоит добраться. Не думаю, будто свита способна вас защитить, учитывая то, что большую часть людей вы оставите в особняке для защиты и сопровождения герцогини Айрис, когда переговоры о ее замужестве завершатся.

— К чему вы клоните?

— Я предлагаю вам отправиться со мной в Кэналлоа, но, кажется, я уже говорил об этом.

Предложение все еще казалось заманчивым. Будь он чуть младше, непременно согласился бы, но…

— Вассальной присяги никто не отменял. Я не могу отправиться с вами без разрешения главы Дома.

— Но не короля, — подловил на слове Алва.

— Герцог…

— Все-все, — Алва протянул в его направлении руки ладонями вперед. — Я не желаю спорить.

— А ваши дела в Кабитэле? — решил сменить тему Дик.

— Завершены. Можете считать, что я решил исполнить долг своего рода перед вашим. Если хотите, прибыл в Талигойю именно поэтому.

Дик вздохнул, как ему показалось, слишком громко. Алва мог решить, словно он сожалел! Потому следующую фразу постарался произнести как можно тверже:

— Мой отец не одобрит этого.

— Ошибаетесь. Уверяю вас, будь Эгмонт Окделл здесь, он приказал бы вам следовать за мной. Однако я желаю, чтобы вы добровольно приняли решение.

Дик прикусил губу.

— Ваш отъезд вовсе не означает разрыва с семьей, родичами и Надором, — улыбаясь как сам Леворукий, заверил Алва. — Скажу больше: убедившись в исключительно великолепной проходимости вашего коня, я намерен торговать с вашей провинцией. Как известно, Кэналлоа окружают горы.

— Мне нужно подумать.

— Подумайте, — согласился Алва, — а пока я вам сыграю.

Он поднялся и отошел ненадолго, вернувшись со странного вида инструментом. Дик уже видел его в дворцовом саду, но рассмотреть не успел — не до того было.

— Это гитара, — пояснил Алва. — Ее создали мои родичи мориски.

Он устроился на прежнем месте. Пальцы пробежались по струнам — сначала так, словно ласкали, а затем ударили — и те зазвенели, заплакали и засмеялись, рождая мелодию.

Ничего подобного Дик в жизни не слышал. С чопорной лютней, главным инструментом в Надоре, гитару было не сравнить. Его душа низвергалась и воспаряла вместе с ней. А потом Алва запел: низко, тягуче.

— Что это? — спросил Дик, когда песня закончилась.

— Одна из баллад. Я мог бы перевести ее, но талигойский убьет песню. Лучше вы сами оцените сочетание слов, когда начнете говорить на моем языке.

Алва отложил гитару и потянулся к Дику. Тот попросту не успел отстраниться вовремя, а потом — не захотел.

Кожа Алвы пахла сладковатыми морисскими благовониями и горькой полынью. Ароматы кружили голову. В кабинете показалось еще жарче, несмотря на то, что одежды Дик полностью лишился.

— У вас глаза горят, как у закатной твари.

Алва рассмеялся и принялся покрывать поцелуями его грудь и живот. Он тоже обнажился; правда, Дик совершенно не помнил когда. Он лежал на черной шкуре, а Алва сидел рядом и творил такое, чему Дик не мог подобрать названия.

Память выхватывала происходящее кусками: Алва, склонившийся над его пахом; черные волосы, разметавшиеся по животу; собственный укус-метка у основания шеи; подрагивающая в нетерпении плоть в окружении черных кудрей. Дик не решился, подобно Алве, прикоснуться к ней губами: протянув руку, он только провел по стволу, вызвав тихий стон.

Алва ласкал его губами, Дик — рукой. Это можно было счесть несправедливым, однако никто не возражал.

— Герцог… — Дик все же попытался отстраниться, почувствовав, что уже на пределе. Он вцепился в плечи Алвы, но тот не поддался, только глухо зарычал. Плоть изо рта он так и не выпустил.

Дик закричал. Краем сознания он понимал, что его могут услышать, но на самом деле ему было уже совершенно все равно. Пусть слушают, если им так хочется. Сплетни все равно появятся — при дворе Ракана иначе не бывает. Вельможам скучно, и они занимают себя, интригуя и поливая друг друга грязью. Так пусть хоть за дело, а не просто так. Он сам не жалел о произошедшем нисколько, а единственное, что его интересовало, — доставить равноценное удовольствие любовнику. Ведь можно же Алву так называть? Да и не Алва он больше — просто Рокэ!

Проверяя последнюю идею, Дик несколько раз проговорил это имя вслух и не прогадал.

Рокэ выгнулся и, произнеся замысловатую певучую фразу на кэналлийском, излился.

— Еще раз услышу от тебя титулование, — прошептал он много позже, когда они отдыхали уже в спальне, — вызову.

На черных простынях под синим балдахином Рокэ смотрелся потрясающе. Дик искренне любовался им, но молчал. Сейчас высказанное вслух восхищение все только испортило бы. Судя по ответным взглядам, их мнение по этому поводу полностью совпадало.

========== Глава 4 ==========

Дик гнал коня. Кэналлийский эскорт, на котором настоял Рокэ, а он согласился, памятуя о недавнем происшествии, едва поспевал за ним. Распорядиться относительно своих людей, оставив их в полном распоряжении Айрис, отписать в Надор, собраться, пусть вещей не так много, — все следовало сделать до рассвета.

Он успел, но, когда уже намеревался возвращаться на улицу Мимоз, Ройс, исполняющий обязанности домоправителя, принес письмо.

Дик долго всматривался в прыгающие перед глазами литеры. Твердый, немного округлый с закорючками почерк был ему незнаком. Требование явиться одному на встречу он расценивал как ловушку, но прекрасно понимал, что пойдет: жизнь сестры дороже его собственной.

Приказав слуге заняться вещами, он снова вернулся в свою комнату. На кровать полетел дорожный камзол в цветах Дома Скал — багряный с золотом. Дик облачился в черный, благо тот тоже считался подобающим. Оставалось незамеченным вылезти в окно и покинуть особняк, ни в коем случае не попавшись на глаза людям Рокэ. Мысль, что тот мог помочь, появилась и пропала. Действия соберано Кэналлоа против людей, приближенных к Его Величеству Альдо Ракану, могли привести в самом простом случае к дипломатическим осложнениям.

Означенное в записке место встречи располагалось не далее чем в четверти часа ходьбы от семейного особняка — на площади у фонтана. Днем здесь было многолюдно, но сейчас все выглядело весьма зловеще.

Их оказалось семеро. По крайней мере, стольких Дик видел в свете новомодных фонарей, установленных на площади (Ракан подглядел эту диковину в Гайифе и приказал установить в центре Кабитэлы). Они не слишком и скрывались, даже масок не надели. Впрочем, он и так сумел опознать лишь одного мерзавца, брата герцога Вальтера: графа Штефана Фердинанда Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхафта (Дик сплюнул в сердцах и решил называть его просто Приддом).

— Где Айрис?! — выкрикнул Дик, обращаясь к нему.

— Во дворце, — бледные губы на оплывшем лице Придда сложились в подобие улыбки, при этом нижнюю он как-то по-особому выпятил, отчего лицо приобрело отвратное обиженно-капризное выражение. Некоторое время он смотрел на недоумевающего Дика, а затем обратился к своим подельникам: — Друзья, я же говорил, что затея увенчается успехом. Представители рода Окделлов слишком прямолинейны и легко попадаются на самые элементарные уловки. Кто еще, кроме Окделла, понесется сломя голову навстречу собственной смерти, даже не удосужившись проверить действительно ли случилась беда или кого-либо предупредить?