Если вызов брошен (СИ)

========== Глава 1 ==========

Дик лениво рассматривал придворных, раз уж дворец не произвел на него никакого впечатления; те, впрочем, тоже наводили скуку. Он впервые посетил столицу и пока не сформировал окончательного мнения о ней, но нынешний бал его не воодушевлял, а заинтересованные взгляды, которые он то и дело ловил на себе, настораживали.

Ехать ко двору он не хотел, но по обычаю, введенному королем Анэсти Раканом, все отпрыски Великих Домов и их кровных вассалов, достигшие совершеннолетия, обязаны были предстать перед королем и поклясться тому в верности собственной кровью. Учитывая то, что в возраст Дик вступил еще год назад, его пренебрежение традицией могли счесть неприличным и даже заподозрить в готовности к мятежу.

Отец, вот уже полтора года участвующий в вялотекущем военном конфликте с Дриксен, отписал, чтобы Дик решал сам. У него, как и у всех Окделлов, начиная с Алана, с талигойской властью были весьма натянутые отношения, благо Надор являлся настолько богатой провинцией, что приструнить его герцогов не мог даже король. Да и сам род Повелителей Скал разросся, и совершать покушения как на главу Дома, так и на его наследника оказалось бы совершенно бесполезным занятием.

Временами отец сетовал на то, что только древняя клятва все еще держит Надор под властью Талигойи, однако исказить хоть слово из нее не решился еще ни один Окделл. Вернее… почти ни один. Алан, которого прозвали Убийцей после того, как королева Бланш прилюдно обвинила его в покушении на нее саму и регента Придда, клялся кровью в верности Раканам и их стране, и вслед за ним так же поступали все его потомки, владеющие провинцией.

«А королевский дворец запущеннее нашего замка, хоть и менее древний», — злорадно подумал Дик, наткнувшись взглядом на жирного паука, устроившего себе пристанище между позолоченной рамой с портретом Эркюля Ракана и стеной, по которой вились мелкие трещинки.

Король, танцующий сейчас с его сестрой, герцогиней Айрис Окделл, вызывал у Дика странные чувства. На первый взгляд он не мог не нравиться — высокий, светловолосый и голубоглазый, почти тридцати лет от роду, Альдо Ракан казался самим воплощением мужественной красоты, каким и обязан быть потомок анаксов, однако лишь до того момента, пока рядом с ним не оказывался экстерриор. Герцог Вальтер Придд и Его Величество были слишком похожи, а кто же из потомков Алана не помнил, за каким именно занятием тот застал Эктора.

Танец закончился, Его Величество вернул ему сестру и не удержался от дружеского похлопывания по плечу. Дику подобное поведение показалось бестактным.

— Герцогиня, вы прелестны, — проговорил король и удалился.

— Павлин, — фыркнула Айрис; к счастью, достаточно тихо, чтобы ее услышал только Дик. — И отец еще размышлял, не отдать ли меня этому… пугалу в белых штанах? Ни за что на свете!

— Айри, прошу тебя, не здесь.

— Замечу, дорогой братец, Женевьев Окделл не стала бы стесняться в выражениях, будь она на моем месте.

— Лучшей компаньонкой Женевьев Окделл являлась вдовствующая королева Бланш, — заметил он. — Потому ей многое сходило с рук, в том числе и то, что она так и не вышла замуж и владела Надором практически единолично до вступления в совершеннолетие своего сына Ричарда, а после его отъезда в Ноймар и женитьбы — Эдварда.

Айрис вздохнула. И она, и все Окделлы конца круга Скал пытались и никак не могли разобраться в той давней истории. Эдвард погиб при невыясненных обстоятельствах: спустившись однажды в подвалы надорского замка, он так и не вышел из них, попросту исчезнув. Прибывший спустя месяц Ричард, к тому времени являвшийся правителем Ноймара — независимого королевства на севере, — не захотел отделять Надор от Талигойи, а оставил в нем наместником шурина. Элрин Литтенкетте управлял провинцией до того момента, пока старший сын Ричарда — Мэттью — не вступил в возраст.

Его Величество уже занял трон и о чем-то пылко беседовал с Робером Эпинэ, Первым маршалом Талигойи. Регентом при юном короле Эркюле после смерти Эктора Придда стал Шарль Эпинэ. С тех пор Повелители Молний и Повелители Волн всегда стояли подле трона Ракана.

Дик прикусил губу. Будь Надор слабее, не имей он прочных и нерушимых связей с Ноймаром и Гаунау, его непременно попытались бы уничтожить. Словно прочитав его мысли, Альдо поднял взгляд, послал им еще одну улыбку и помахал рукой.

— Павлин, — фыркнула Айрис.

— О Дивине ты и то лучше отзывалась, — заметил Дик.

— Вот уж от чьего предложения я не стала бы отказываться, — заметила Айрис.

— Но он же старый.

— Значит, не станет мешать устраивать личную жизнь так, как захочу я, — она повела плечом.

— Да, но он… — Дик не знал, как поделикатнее намекнуть. Айрис, несмотря на отсутствие у нее большинства предрассудков, свойственных талигойской знати, все же являлась барышней. — Гайифец, — наконец сформулировал он.

— Именно! — воскликнула Айрис, забыв, где именно находится, и привлекая к себе ненужное внимание. — Значит, он к тому же не будет требовать от меня исполнения супружеского долга, а его мальчиков я уж точно переживу, — заметила она тише.

Дик с сожалением ощутил, как щекам стало жарко. Он терпеть не мог детской особенности легко краснеть, так и не ушедшей с возрастом. Говорили, что она свойственна рыжеволосым людям, но в роду Повелителей Скал точно не могло затесаться ни одного гогана.

Айрис, разглядев его реакцию, звонко рассмеялась.

— О, Создатель, Дикон…

«Пламя Севера» — так называли в Талигойе надорских герцогинь. Ярким взрывным темпераментом они затыкали за корсажи даже дорит жаркой Кэналлоа.

— Если таково твое желание, я отпишу отцу. Не сам Дивин, но его ближайший родич….

— Только если он тоже будет… гайифцем.

Дик хотел ответить, но не успел. Раздался трубный глас, и все разговоры тотчас смолкли.

— Соберано Кэналлоа, Рокэ герцог Алва, — возвестил герольд, после чего в залу будто ворвался черный вихрь.

Сопровождаемый четверыми рэями, одетыми во все черное, как и он сам, повелитель некогда подконтрольного Талигойе полуострова подошел к трону. Дик отметил, что, несмотря на цвет волос, который нынешний соберано наверняка унаследовал от родичей-морисков, кожа у него была бледнее, чем у исконных талигойцев. Даже они с Айрис выглядели смуглее.

Дик впервые видел знаменитого Кэналлийского Ворона. В детстве он рассматривал гравюры с изображением Рамиро Алвы, прозванного Предателем после неудачной попытки открыть ворота Франциску Бастарду. Внешне Рокэ отличался от него, однако при этом и неуловимо походил. Из мемуаров, оставленных Женевьев Окделл, было известно, что Рамиро казался воплощением собственной стихии. Спокойный и даже отрешенный, он мог в мгновение ока сорваться с места. Рокэ производил такое же впечатление.

Он быстро пересек зал и, остановившись подле возвышения, на котором находился трон, водрузил ногу на первую ступень.

— Позвольте засвидетельствовать свое почтение, — небрежно проронил он и застыл.

Кажется, король не подозревал, будто все произойдет столь стремительно. Конечно, о приезде в Кабитэлу кэналийского посольства во главе с самим Вороном было известно заранее. Южане прибыли вчера в полдень. Разумеется, все ждали, что обустраиваться на новом месте соберано будет минимум неделю и лишь потом посетит дворец. Алва решил иначе.

— Мы рады приветствовать соберано независимой Кэналлоа, — произнес Альдо, невольно выделив «независимой».

Если бы в свое время Алан Окделл не вывел из столицы Октавию с новорожденным соберано, полуостров наверняка вошел бы в состав Талигойи как одна из провинций. Однако Рамиро Младший не только отказался присягать Ракану, но и объявил о том, что отныне не желает знать и слышать ни о Талигойе, ни о каких-либо кровных клятвах и древней чепухе, из-за которой погиб отец. Позже он сам и его потомки все же оказывали Раканам военную помощь, но только за отдельную плату, действуя как наемники, а не дружественные соседи. При этом Кэналлоа отказывалась входить в союзы и коалиции против Талигойи и никогда не сражалась на стороне ее врагов.