Иерусалимский синдром (СИ)

Он хмыкнул.

— Тогда будет, конечно, обидно. Ты опять сомневаешься в себе?

— Элькана упомянул про то, что у знаков может быть сверхъестественный элемент, но это не значит, что я… это значит, что я — не мессия. Мне кажется, он прав.

— Что же, тогда мне здесь делать нечего — он приподнялся с кровати.

— Эй!

— Я шучу. Я не знаю, что тебе на это ответить. Вполне может быть, что он и прав: что ты — псих, а я — легковерный отступник. Если так, то через семь месяцев мы все будем живы и здоровы. Разве это плохо?

— Но тогда я больше не буду мессией… — это прозвучало очень глупо, сам понимаю.

— И что?

— Захочешь ли ты со мной общаться, зная это?

Он помолчал.

— Не знаю, что сказать — ответил он наконец.

— Так что, я не уверен что лучше — конец света, или… — я откашлялся — и так и этак — хреново.

— Иди сюда — сказал он.

Как же приятно было развалиться в постели после этого адского стула!

Я откинулся на спину, закрыл глаза, и почувствовал, как губы Лерера накрывают мои. Тот слегка передвинулся и лег рядом со мной.

— Я же знал, что мы окажемся здесь — негромко произнес он.

Под рубашкой и талитом Лерер был именно таков, каким я представлял себе, фантазируя о нем по ночам. Крепкое мужское тело, без бугров мышц, но пропорциональное и твердое.

Он уверенно вел, и я вновь поймал себя на том, что не имею никакого желания перехватывать инициативу. Позволил ему снять с себя одежду, подумав, что это первый раз, что снимаю майку перед кем-то, с кем собираюсь переспать, в то время, как у меня вся кожа изукрашена письменами.

— Что дальше? — спросил он, и я вспомнил, что для него это все — абсолютная терра инкогнита. Забывшись под его ласками, я не подумал об этом.

— Что захочешь — осторожно ответил я.

— Хочу тебя — столько, сколько сам позволишь. Поможешь мне?

Я кивнул.

Он поцеловал меня вновь, сначала мягко, потом все настойчивее, слегка прикусывая мне язык и губы. Его пальцы осторожно проходились по моей чувствительной коже на груди и животе — она все ещё горела, но его прикосновения не причиняли боль.

Я еле сдерживался, чтобы не стонать уже от этих невесомых ласк — вроде бы мы ещё ничего не успели сделать, а я был готов всхлипывать от каждого его поцелуя, которые теперь опускались ниже к моей шее и ключицам.

— Хочешь, я остановлюсь? — спросил он встревоженно.

— Н-нет — я с трудом выплыл из транса, в который он меня погрузил — зачем?!

— Ты весь дрожишь.

— Думаешь, так сильно боюсь? — я не мог даже рассмеяться — меня и в самом деле потряхивало. Но никак не от страха.

Он несколько секунд внимательно смотрел мне в глаза, словно выискивая в них ответ.

— Не останавливайся — попросил я.

— Не остановлюсь — это было сказано уже почти неслышно.

Хоть такое и было для него впервые, он быстро понял, что от него требуется — и подготовил меня так же хорошо, как я бы сам сделал это на его месте.

А вот теперь я и в самом деле немного боялся. Единственный раз, что я был снизу, был тогда с Ореном, и я понял, почему Авшалом ожидал моего страха. В памяти всплыли клочки воспоминаний того вечера, и я невольно сжался.

Лерер это заметил сразу же.

Отодвинулся от меня.

— Давай остановимся?

— Черта с два.

— Янон…если мы начнем, мне будет очень трудно остановиться. Скорее всего, я даже не смогу: я слишком долго ждал, и… так что — на твой страх и риск.

Я кивнул.

Он приподнял и раздвинул мне ноги, устроился у моих ягодиц, не сводя с меня голодного потемневшего взгляда.

Надавил, и я с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Он все же заметил, и я почувствовал, как он добавляет щедрую пригоршню смазки, и как сразу становится легче.

Перед тем как сделать первый толчок вовнутрь, он просунул руку мне под шею и крепко прижал меня к себе, покрывая мое лицо короткими поцелуями, а потом опять проскользнул языком мне в рот, и на некоторое время я забыл обо всем, пока не почувствовал, как он проникает в меня — очень медленно, не спеша, словно его самого не трясло сейчас, как и меня, в неконтролируемом желании.

Каждое его движение пробуждало во мне воспоминание об Орене — и в ту же секунду гасило его — будто огонь, который освещает горящую фотопленку, одновременно ее пожирая.

Я открылся его ласкам — поначалу немного неловким, а потом уверенным и опьяняющим — словно он безошибочно считывал мое тело, даря именно то, что мне было нужно.

Он постепенно перестал сдерживаться, его движения становились все грубее, и глубже, и жёстче, хотя он все ещё не спешил наращивать темп.

Я весь горел, но из последних сил сдерживал себя, чтобы не начать стонать от каждого толчка — а потом и этого не смог, и только приглушённо вскрикивал под ним, уже не волнуясь, как он это воспримет.

Он что-то шептал — едва слышно, но я услышал.

— kh’hob dich lib, Yanon…tsufil…lib…*

Мое сердце скрутило от этих слов.

Я не выдержал. Все мои остатки сдержанности полетели к черту, и я, обхватив его за шею, жадно впился в него поцелуем, теряя голову от приближающегося оргазма, и попутно ощущая его судорожные торопливые толчки, означающие, что и он уже совсем близок к тому.

Пусть будет конец света — или не будет. Пусть я окажусь мессией — или непонятно кем, проведя остаток жизни в дурке.

Но сегодня, в первый раз в жизни услышав признание в любви от другого человека, мне было уже глубоко наплевать на все остальное.

Комментарий к Глава 18

*Город без остановки — одно из самоназваний Тель Авива

* Вопросом жизни и смерти - В иудаизме можно нарушать субботу в случае опасности для жизни

* — Он твой адмор?

— Что? Ну и каша у тебя в голове, Янон. У нас нет действующего адмора, помнишь?

Кому интересно:

https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1174255/ХАБАД

* Люблю тебя, Янон… слишком…люблю… (идиш)

========== Глава 19 ==========

Глава 19

Ещё утром я сетовал, что суббота тянется целую вечность, а теперь три часа промелькнули, как одна секунда, и вот Лерер уже надевает свой талит, и по нему видно, что никуда он не хочет уходить.

— Я приеду в следующую пятницу.

— Ладно.

— К вечеру — уточнил он, и у меня отвисла челюсть.

Приехать в пятницу к вечеру значило остаться здесь на два дня — и его отсутствие наверняка заметят в синагоге. Интересно, как он собирается им врать? И чем будет питаться у меня все выходные?

— Я привезу с собой еду, ничего специально не покупай — ответил он на мои мысли.

— Тебя выгонят из общины за такое — пробормотал я.

— Мне кажется, или ты об этом беспокоишься даже больше, чем я сам?

— Не кажется.

Он подошёл ко мне, отрывисто поцеловал в губы.

— Я не собираюсь делать ничего необдуманного. Но с общиной мне уже не по пути.

— То есть? — я замер.

— Мессия, в которого верят они, и тот, в которого верю я — два абсолютно разных человека. Ты — здесь, рядом, и у меня уже давно не осталось в этом никаких сомнений, в отличие от тебя. И не спрашивай меня снова, почему я так в этом уверен. Я верю тому, что вижу, и не собираюсь закрывать глаза, как некоторые. Кроме того… я знаю, что ты себя считаешь чем-то вроде детонатора для бомбы замедленного действия. А я так не думаю. Наоборот.

После его слов мне стало еще поганее на душе. Он верил в то, что было заведомой неправдой, и меня самого в этом убеждал. Как я могу смириться с нашей скорой гибелью, если мне постоянно вселяют ложную надежду?!

— А как же твоя семья?

Он вздохнул.

— Это то, что пока меня удерживает. Я не собираюсь отрывать сыновей от общины, но…