Annularis (СИ)

Аллен Уолкер вновь превратился в неуловимую тень, находящуюся одновременно везде и нигде.

В столовой, правда, юноша появлялся каждое утро, и Тики стал любить предрассветный час намного больше, чем все остальные периоды суток, хотя до этого всей душой ненавидел свои ранние подъёмы. Встречи с капитаном стали чем-то вроде… Микк даже ловил себя на том, что просто не может дать описание всему этому. Парень кормил голодного Аллена, который ел так много, что это даже удивляло и поражало, разговаривал с ним на различные темы, обсуждал близлежащие планы и любовался, любовался, любовался. Наблюдал за плавными движениями рук, за мягкой мимикой, за размеренными жестами и нежными улыбками, обращёнными в никуда.

И понимал, что таким малыш казался слишком притягательным. Таким соблазнительным и невинным одновременно, что у Тики к третьей неделе их утренних разговоров появилась проблема в виде мокрых снов и стояка.

И это было настолько же сладко, насколько смущающе и неудобно. Микк упивался этим чувством — он почти не переставал думать об Аллене, все его мысли так или иначе были связаны с ним, черт побери, а пушистые лапочки-еноты неизбежно ассоциировались с ревностью.

Впрочем, отвлекающее занятие у Тики теперь было — каждый вечер он приходил в библиотеку и подолгу бродил между полок, выбирая себе книги, которые читал просто запоем. В отличие от вездесущего Тимоти в научную секцию он даже не лазал, чувствуя тошноту от одной только терминологии (помогать Лоу Фа он мог только молча или беседуя при этом на какие-то совершенно отвлеченные темы — потому что разбирался в процессах чаще всего с первого взгляда). Романы о рыцарях, живших сотни с сотни лет назад, стали для него чем-то вроде той отдушины, которую раньше он пытался найти в возне с животными.

А еще — Тики внял предложению Аллена и теперь всегда таскал с собой блокнот. У него был неплохой глазомер, и некоторые наброски он мог делать почти не глядя (тем более, что с его-то скоростью это не занимало больше пары минут), но люди получались пока что плохо. Микк все надеялся найти книгу, которая могла бы объяснить принцип прорисовки лица (анатомию тела человека он, спасибо Семье, знал идеально), но пока успеха не снискал — библиотека была воистину огромна. Иногда ему казалось даже, что она и вовсе какая-то необъятная, тем паче, что много книг было на языках, которых он и не знал.

Интересно, как-то подумалось ему, а сколько языков знает сам Аллен?

Когда Тики спросил про это за очередным утренним разговором, юноша, стушевавшись, признался, что всего лишь пять, хотя Тимоти, в то же время, носился по Ковчегу и болтал чуть ли не на десяти.

И чем больше Микк общался с этим мальчиком, тем сильнее ему казалось, что ребёнком он был необыкновенным: проницательный, внимательный, умный и хитрый в меру, а ещё иногда Тим смотрел куда-то мимо, засматривался в пустоту, словно видел что-то интересное, хотя, когда сам Тики поворачивался в ту сторону, ничего там не было.

Аллен Тима любил. И это ещё слабо сказано. Иногда казалось, что Уолкер был готов любой его каприз исполнить, в чём, собственно, Микк и был уверен, пока не увидел, как юноша заставил мальчика убирать за собой бардак, разведённый в оранжерее. Да ещё и отрабатывать несколько дней в помощниках у Крори. И потом он стал замечать, что Аллен-то, вообще, был довольно строг с ним — то по рукам несильно шлёпнет, если тот решит ударить кого-нибудь по своему детскому незнанию, то просто сердито посмотрит без единого слова, вызывая смущённый и испуганный взгляд, когда вдруг ребёнок сделал что-то не то.

Сам Уолкер лишь пожимал плечами в ответ на вопросы о воспитании и говорил, что его учили также. А потом начинал рассказывать, как отец таскал его мелким по руинам и учил отбиваться от бесноватых в бою.

И после этих слов сразу все девушки взволнованно закрывали Тимоти от непонимающего капитана, запрещая ему даже брать мальчика с собой на миссии.

Тики лишь улыбался и тихо посмеивался.

Ему нравилось наблюдать за Уолкером. За любым Уолкером.

Он был словно интересной книгой, чтение которой так увлекало, что Тики забывал про время.

Его хотелось открывать для себя постоянно, потому что открывался он с новой стороны каждый чертов раз. И каждый раз Тики удивлялся все больше — как он улыбается, как ведёт плечом, какая музыка ему нравится (каждый раз в музыкальной комнате юноша играл что-то воистину грандиозное), как он делает своих ловцов и для чего они.

Застать Аллена в каком-то одном месте днём было совершенно невозможно, однако предрассветный час был его часом, и Тики ловил юношу каждый раз невзирая ни на что. И сейчас парень снова шёл на кухню, ожидая его увидеть.

Аллен по своему обыкновению сидел за столом, окруженный тарелками с едой и уткнувшийся в голопланшет. Тики, когда тот сел напротив, он, казалось, даже и не заметил. Зато когда парень потянулся к котлете у него на тарелке — шлепнул его по руке.

— Возьми себе из холодильника.

При этом он сказал это таким обыденным тоном, даже не взглянув на Микка, всё также что-то сосредоточено высматривая с своём планшете, что Тики позволил себе на мгновение улыбнуться такому доверию и привычке. Малыш не боялся его прикосновений и не боялся прикасаться.

Наверное, почти за полтора месяца общения это было прекрасным результатом.

Парень набрал еды из холодильника (большая часть которой предназначалась капитану), подогрел её и подсел к юноше, с интересом вглядываясь в графики и карты на планшете.

— Скоро еще одна охота, — пояснил Аллен как-то нервно и, улыбнувшись наконец Тики, потянулся рукой к новым тарелкам. Вид у него был уставший, измождённый и бледный, но виду Уолкер не подавал, хотя всем было заметно, что тот стал намного раздражительнее и мрачнее, чем обычно.

И все понимали, что одной из причин были горящие лаборатории.

За эти три недели им попалось ещё четыре сожжённых бункера, и каждый из них капитан встречал со скорбью и злостью на лице.

Тики все-таки сцапал вожделенную котлету и потянулся к корзинке с хлебом.

— И куда мы теперь? Линали вроде говорила, что ещё музеи есть на территории бывшей Германии…

— Вот туда и летим, — вздохнул Аллен. — Хочу посмотреть, есть ли там что — раньше на территории государства был музейный остров, но как мы ещё туда отправимся…

— Боишься, угодим в шторм? — Микк нахмурился и потер пальцем висок.

— Боюсь, — согласно кивнул капитан, напряжённо поджав губы, и тяжело вздохнул. — Атмосфера в последнее время стала совершенно непредсказуемой, особенно над Европой и Сибирью, как бы впросак не попасть, — озадаченно пробормотал он. — Лави советует плюнуть и не лететь туда или обогнуть через Африку и Атлантику, вот я и… думаю, — обречённо простонал Аллен, подняв на Тики загнанный взгляд.

Тот закусил губу. Вопрос был вообще-то и правда сложный. Последние дни они болтались в воздухе над Индией, и от нее можно было полететь напрямую в Германию через Иран и Турцию, а можно было сделать крюк тремя способами. Лететь напрямую было опаснее всего — Афганистан, граничащий с Ираном, был уничтожен пятнадцать лет назад водородными бомбами, и радиоактивный осадок теперь парил в воздушном пространстве над обеими странами — там была буквально мертвая зона, и Ковчег имел все шансы просто ухнуть вниз из-за отказавших приборов.

Однако можно было пролететь через Аравию и Египет, не затрагивая Атлантический океан, и попасть в Германию через Гибралтар. Об этом Тики Аллену и сообщил, прочертив предполагаемый маршрут на экране его голопланшета прямо пальцем.

— Но ведь тогда придется лететь через Швейцарию! — растерянно воскликнул юноша. — И мы зацепим Средиземное море! А там — тоже опасная зона! — указал он.

— Мы зацепим Средиземное море совсем немного, — пожал плечами Микк. — Все равно в таком случае лететь через Гибралтар, — пояснил он. — А через Швейцарию лететь я тебе не предлагаю — мы, может, только зацепим Женеву, потому что лететь можно по границе — там относительно безопасно было последние три месяца.