Замри и присмотрись (ЛП)

– Я буду скучать по тебе, – говорит он, поглаживая полоску белого меха вдоль хребта Брианы, сначала ероша его, а затем приглаживая. – Я не очень-то умею сидеть без дела, но с тобой это делать намного проще.

Бриана выпускает изо рта свитер и прижимаясь к его ладони подрагивающим пятачком. Гарри улыбается, чувствуя острый прилив щемящей нежности к поросенку.

– Твоя мать была очень храброй, – говорит он. – Она боролась изо всех сил, чтобы принести тебя к нам. Я почти уверен, что она гордилась бы тем, какой большой девочкой ты стала.

– Сандрин говорит, что для своего возраста она крупновата, – говорит Драко, и Гарри слегка удивляется, понимая, что он тоже слушает.

Бриана тихонько всхрюкивает и зарывается пятачком в складки свитера Гарри.

– Думаю, она голодна.

– Возможно, – Драко отряхивает руки о штаны и подходит к маленькой свинке. – Сегодня утром у нее не было бутылочки. Мы подумали, что будет лучше, если она войдет туда голодной – так мы сразу увидим, собирается ли Мелисса кормить и ее.

Гарри кивает, замечая, что на лице у Драко написана решимость, и во всей его позе сквозит целеустремленностью.

– Ты собираешься запустить ее сейчас?

– Да. Думаю, пора.

Гарри прижимает Бриану в одеяле к себе и касается лицом ее бархатистых ушек.

– Удачи, – шепчет он, а затем передает ее в руки Драко.

Он не может расслышать, что Драко говорит маленькой свинке, пока несет ее в новый дом, но его лицо настолько сосредоточенное, что Гарри чувствует, как тонет в нем все сильнее с каждым прошептанным словом. Будто катится с пологой горки – неторопливо, но неумолимо, и Гарри бессмысленно спрашивает сам себя, когда уже он перестанет пытаться притормаживать на этом спуске.

Он всегда считал, что влюбленность похожа на вспышку молнии, внезапную, сильную и пугающую, но с Драко все совсем не так. То, что происходит между ними последние дни, – это теплый луч света, растекающийся по венам, оборачивающийся вокруг сердца и заставляющий его улыбаться без какой-либо конкретной причины. Эти чувства правильнее всех, что Гарри испытывал в своей жизни, но сама идея того, чтобы пройти эту площадку и выразить их словами, кажется ему тем, чему он никогда не сможет научиться.

Но это неважно. Потому что он не спешит. Может, Драко бросает вызов его терпению. А он никогда не проигрывает Драко.

– Гарри, – шепчет Драко, и он вздрагивает.

– Время? – спрашивает он, ставя свою чашку на плитку, и прыгает к конуре Мелиссы, не утруждая себя костылями.

Драко кивает. Он тихонько открывает дверь и кладет Бриану на чистую подстилку. Затаив дыхание, они смотрят, как она оглядывается в своем новом доме. Наконец, она, кажется, замечает других поросят, которые шумно кормятся от Мелиссы и не обращают на нее никакого внимания. Бриана колеблется всего мгновение, прежде чем поспешить присоединиться, пристраиваясь к свободному соску и принимаясь сосать. Мелисса медленно поднимает голову, маленькие темные глаза сосредотачиваются на нарушителе, и пальцы Драко обхватывают предплечье Гарри. Он с трудом сглатывает, сохраняя внимание на Бриане.

После почти минуты напряженной тишины Мелисса издает звук, который Гарри никогда раньше не слышал: мягкую ритмичную серию всхрюкиваний, которая будто отражается от стенок конуры и заставляет землю под ногами вибрировать. Он удивленно смотрит на Драко, но тот только улыбается.

– Этим звуком в стаде приветствуют новых поросят, – спокойно говорит он. – Он означает, что ее приняли.

Гарри выдыхает и усмехается, смотря в будку и наблюдая, как Бриана знакомится с новой семьей. Драко не отпускает его руки.

***

Этим вечером Гарри готовит себе нормальный ужин на своей обжитой кухне и съедает его за столом. После готовит чай и заканчивает чертежи того, что он называет «мини-шедом», где Гарольд, Чейз и Питер смогут спать и укрываться от суровых условий британской зимы. После затянувшейся горячей ванны он выходит в раннюю ночь. Дама с WWN* передавала ясную, морозную погоду на завтра, и, раз не будет дождя, Гарри решает захватить с собой инструменты. По меньшей мере, они должны развлечь Драко, думает он, и, воображая себе схватку «Малфой против электродрели», он засыпает с улыбкой на губах.

Он резко просыпается в спальне, которая все еще погружена во мрак, и озадаченно понимает, что проспал всего четыре часа. Его мускулы напряжены, но разум предельно ясен и готов к активной работе, и ему требуется мгновение, чтобы понять, что он вцепился в матрас, как в какого-то воображаемого противника. С некоторым усилием он замедляет дыхание и расслабляет каждую группу мышц по очереди, но в голове крутится множество вопросов, и ничего из того, что он предпринимает, не дает какого-либо эффекта.

То, что действительно может помочь, это свежий воздух и, возможно, прогулка, но сейчас два часа ночи, и… И что? – думает он, нахмурившись в потолок. Он взрослый человек, это его дом, и если он хочет пойти на прогулку в два часа ночи, то почему бы, черт возьми, нет?

– Ха, – бормочет Гарри, чувствуя себя бунтарем, отбросив одеяло и опираясь на правую ногу.

Он одевается в темноте, натягивает мягкие, растянутые брюки и трикотажную толстовку с капюшоном, прежде чем водрузить на нос очки и спуститься вниз. С одной ногой в старом кроссовке, и другой, закованной в гипс, он берется за костыли. Ночь холодная и тихая, и Гарри оглядывается, чтобы проверить, что за ним никто не идет. Это маловероятно, но, возможно, какой-нибудь грабитель может счесть его за легкую мишень, и если такое случится, он вряд ли сможет убежать. Хотя костыли на удивление тяжелые и, вероятно, послужат прекрасным средством самообороны.

К счастью, ему не приходиться проверять эту теорию на практике. Улицы пустынны, и лишь в отдалении слышатся звуки проезжающих машин и клап, клап, клап костылей Гарри по тротуару. Он сворачивает на длинную улицу, параллельную Гриммо, где на домах виднеются массивные эркеры, и расположены небольшие садики с аккуратными изгородями. Многие из них украшены к Рождеству волшебными огнями и сверкающими статуями северных оленей, и Гарри останавливается у каждого дома, чтобы полюбоваться убранством. В саду в конце улицы дерево обернуто украшениями, и его голые ветки светятся сотней теплых и красивых – праздничных – белых огней. В темноте ночи эффект оказывается ошеломляющим, и Гарри смотрит на него, пока не перестает чувствовать пальцы.

Он выпускает в воздух облачко пара и наблюдает, как он рассеивается в ночи, задаваясь вопросом, должен ли он прерывать порочный круг нескольких прошлых лет и купить себе чертову рождественскую елку. У него теперь есть гирлянды, а на столе стоит сверкающая заостренная конструкция, которая может сойти за странное маленькое деревцо, если не особо присматриваться, но это не то же самое, и он об этом знает.

Елка Рона и Гермионы огромная и украшенная сотней безделушек, сладостей и свечей, которые всегда кажутся ему пожароопасными. Он еще не видел, что придумали Молли с Артуром, но знает, что там наверняка так много наколдованного снега и мигающих огней, что у него заболит голова. У Сандрин есть телефон с камерой, и она показала Гарри несколько снимков елки в стиле панк, которую они с мужем нарядили огромными булавками и разноцветной звездой, местами творчески проржавевшей.

У Драко есть его гирлянды, и он откуда-то достал еще один комплект и обернул его вокруг елки, которая растет рядом с лечебницей. Даже у Нарциссы есть елка. По словам Драко, она «ненавидит все мертвое», поэтому ее дерево искусственное, огромное и выкованное из меди и железа. Оно гордо возвышается в прихожей, между двумя лестницами, и украшено огромными эффектными шарами и точками чистого белого света.

Беда в том, что он по-прежнему почти не бывает дома, и то, что он даже этого не увидит, смахивает на пустую трату усилий и дерева. Он больше не хочет ничего тратить впустую. Не сейчас, когда, как ему кажется, он наконец начинает осознавать, что умудрился упустить.