Музыка абсурдной жизни (СИ)

— Я думал, что помру сегодня от скуки. А тут вы решили приехать. Я вас точно не задерживаю? Быть может, вам нужно куда-нибудь?.. — Фран не умел скрывать своих желаний, потому в его глазах, как в открытой книге, прямо читалось: «Лишь бы у вас не было дел, и вы остались со мной хоть на чуть-чуть…» Мукуро не мог оставить немую просьбу парня без ответа, поэтому добродушно ответил:

— Нет, что ты! Я совершенно свободен в последующие часа три-четыре. Сам, наверно, понимаешь, что бывает, когда две хорошие подруги давно не видятся. Да и делать мне всё равно нечего. Так что с тебя план того, чем сегодня можно заняться или куда пойти, — он хитро подмигнул вмиг призадумавшемуся скрипачу и опустил тарелку в раковину, включая воду.

— Ну-у… — Фран задумчиво потёр подбородок и возвёл глаза к потолку, силясь на нём найти верный ответ, — Я даже прямо не знаю… Надо подумать.

— Вот ты и думай, а я посуду помою. Истинно творческому человеку следует думать о возвышенном, а не копаться в земном и грязном. Так что иди, — бодро проговорил мужчина, намыливая губку и уже натирая ею первую сковороду. Парень в удивлении на него посмотрел.

— А как же вы? Разве вы не творческий человек?

— Уже изжил себя в этом плане. А ты молод, полон сил и готов совершать самые смелые поступки. Такому, как мне, только и быть учителем игры на скрипке. А тебе нужно двигаться дальше. Намного дальше. — Разноцветные глаза серьёзно, в контраст шутливому тону, уставились на него. Юный музыкант малость смутился, потупив голову, но не покраснев, как это бывало обычно. Вдруг он вскинул голову и дерзко произнёс:

— И я буду таким сердитым и неуверенным в своих силах ворчуном через десять лет? Что-то мне не хочется, мастер, взрослеть в таком случае…

— Ох, мой наглый Фран возвращается? — У Рокудо заинтересованно заблестели глаза. — Ну, я же в чём-то прав. Как думаешь? У кого из нас больше перспектив на прекрасное будущее?

— Это сложный вопрос, но я думаю, что у вас, — просто ответил парень, слегка наклонив голову вбок. — Вы талантливы, красивы, да и к тому же уже успели достичь многого в области игры на скрипке. Думаете, я не слышал о ваших многочисленных концертах?

— Всё это пустое… — отмахнулся Мукуро, покачав головой и смывая со сковородки пену. — Если тебя немножко потренировать, то ты, если пожелаешь, сможешь добиться гораздо больших высот, чем я.

— Я ведь не об этом! — перебил скрипач, отчего-то подойдя ближе и серьёзно глядя на учителя. — А о вас… Вы слишком критичны к себе, слишком не уверены в себе, слишком принижаете свои достоинства. Да вы как будто просто не любите себя! — Мужчина не узнавал этого мальчишку, его ясные слова, даже желание помочь, которое виднелось в глазах. Он ли это? Тот ли зеленвоолосый пацан, которому даже о своём любимом времени года было рассказать страшно, потому что казалось, будто он даже по этому узнает всю сущность человека? Или Франа подменили? Тогда это очень плохая шутка! Но в действительности всё было куда проще, чем казалось. И это самое явно читалось во всех сегодняшних словах и действиях парня. Искренность. В том-то всё и дело.

— Не люблю себя, говоришь… — Он неопределённо хмыкнул, при этом сильно задумавшись. — Да, возможно. Не могу относиться к себе по-мягкому и по-доброму, ценить какие-то плюсы и достоинства. Просто… то, что творится в моей голове, никому неизвестно. А мне известно. В этом вся и причина моей ненависти к себе. Ты не представляешь, какой я есть на самом деле. Это для тебя я идеал и просто хороший учитель, в реальности же… — Рокудо не смог продолжить и лишь горько усмехнулся, словно всё этим должно было стать вмиг понятно. Фран замер, не дыша и не моргая, словно боясь сбить своего учителя с нужного лада; притом же в глазах его не читалось никакой лишней подоплёки, лишь открытое желание разобраться и помочь. Мужчина тем временем ставил тарелку на нужное место, приступая к последней, далее шли вилки и ложки. Юный скрипач задумался, чувствуя теперь себя неловко — вроде вызвался протянуть руку, а не знает, с какой стороны её подавать. Но ведь утопающему в принципе своём всё равно на это, верно? Лишь бы было само наличие этой руки, самой помощи. А уж кто и как — дела совершенно второстепенные.

— В таком случае вы не должны держать их в себе, мастер… — тихо и отчего-то неожиданно робко произнёс парень, уставившись задумчивым взглядом куда-то сквозь ноги синеволосого. — Я понимаю, как это дерзко звучит, но вы должны ими с кем-то поделиться. Ни в коем случае не выдвигаю свою персону — вам нужен тот человек, которому вы поистине сильно доверяете. Может, жене или близкому другу. — При слове «жена» Мукуро едва не засмеялся, вовремя себя остановив. — У вас же много друзей.

— Знакомых, — поправил он, складывая пару ложек в подставку.

— Но есть же среди них самый лучший и близкий вам? Вот с ним и поговорите. В крайнем случае для такого положения дел есть психологи. Не любить себя очень плохо. Говорят, с этого и начинается ком вечных страданий человека, — на одном дыхании выдал музыкант, отчего-то сильно тряхнув головой, тем самым сбив свою опрятно заправленную за ухо чёлку. А Рокудо смотрел на него и не верил. Этот паренёк сегодня превзошёл всех философов на планете по количеству умных мыслей! Надо же, как время меняет…

— Послушай, Фран… — спокойно начал мужчина — речь ученика его не то чтобы озарила (он сам всё это знал до него), но заставила слегка задуматься. Уж слишком всё это необычно звучало из его именно уст.

— Ой, только не бейте и не ругайте. Кажется, я наговорил кучу лишнего! — исподлобья глянул на него зеленоволосый, начав мять в своих руках край футболки. Учитель не мог не улыбнуться.

— Господи, мой милый!.. Тогда, если судить по твоей логике, я должен был убить тебя ещё в самом начале, о чём, кстати, нередко помышлял. Сейчас же ты весьма откровенен и поэтому нравишься мне этим. Так вот, о чём я хотел сказать… — наконец он отложил последнюю вилку и выключил воду, протерев потом руки о полотенце. — Почему ты, говоря о помощи, так яростно отклоняешь свою партию? Чем ты хуже моих воображаемых друзей и той же жены?

— Ну… вы меня знаете немного. Вам вполне естественно мне не доверять. Притом же вы меня недолюбливаете. О чём может идти вообще речь? — простодушно заявил Фран, бегло подняв глаза на учителя. Тот медленно развернулся и изумлённо спросил:

— Кто? Это я тебя недолюбливаю?.. — такое непритворное удивление в своём голосе Рокудо впервые слышал. — Ого, я-то думал, ты отличный психолог. А оказывается, лишь глупенький мальчишка…

— Не недооцениваете меня! — покраснев, перебил юный музыкант, сузив глаза и весь напрягшись, как струнка. — Вы не ошиблись! Просто… разве это не так? Ваша доброжелательность ко мне разве не ложь?

— Не ложь, а правда, — спокойно ответил мужчина. — С каких таких радостей ты подумал такое? Если хочешь знать, мой ученик… — Он подошёл ближе, сверкая глазами. — То я души в тебе не чаю. Ты теперь для меня всё — я полностью погружён в работу над тобой, над развитием твоих талантов. Тебе не знать, как я обожаю свою деятельность. И я искренно, как только учитель может любить ученика, люблю тебя. Поэтому, сам понимаешь, насколько мне неприятно слышать твои заблуждения. Уж постарайся запомнить это, мой ученик! — резко выговорил Мукуро, не на шутку даже рассердясь на мальчишку. Тот вжал голову в плечи и молча слушал его, смотря прямо в глаза. Учитель долго не отходил от скрипача, немая сцена затянулась. Равнодушный взгляд перевоплотился в взволнованный и просящий, а мечущиеся искры в других глазах стали утихать. Тогда Фран, сделав решительный шаг, конечный щелчок, финальный выстрел, сказал, тем самым убив себя прошлого в себе самом без остатка и без жалости:

— Простите за всё, Мукуро… Я вас, кажется, тоже люблю, — его губы чуть дрогнули в слабой улыбке, а лицо вмиг стало бледным. Рокудо слегка повернулся вправо, чтобы до конца закрыть кран, да и просто сделать вид, что не заметил кой-чего, а потом вздохнул и улыбнулся как ни в чём ни бывало.