Музыка абсурдной жизни (СИ)

— Тебе должно было хватить этого времени, мой милый. Ого! Да это же царский обед! Может, тебе лучше идти поваром, а не скрипачом? — шутя спросил он, изумлённо оглядывая небольшой стол, готовый треснуть от лакомств и разнообразия еды. Конечно, не будем преувеличивать способности юноши, но для его возраста и статуса обед был сделан на самом высшем уровне, очень достойно. Рокудо даже не ожидал такого. На слова учителя Фран малость смутился, но не преминул ответить:

— Нет. Уж будьте готовы выслушивать мою бездарную игру, а не есть мои деликатесы. Я давно всё решил… — Мужчина, подперев подбородок, с усмешкой (впрочем, доброю) смотрел на него и тут же перебил:

— Да я же шучу, Фран! Твоё стремление прекрасно и плодотворно! То, что ты мне сегодня сыграл, было выше всяких похвал. Ого, вот видишь, ради тебя уже стихами заговорил. — Синеволосому было жуть как приятно видеть счастливую улыбку парня. Счастье того каким-то зеркальным образом переносилось и на него самого. Странно, в последнее время это было так.

— Ну что ж, можете приступить к еде. — Зеленоволосый кивнул на уже лежащие здесь приборы и, сам взяв их, начал отрезать первый кусочек, при этом бросая нетерпеливые взгляды на учителя, словно выжидая, когда тот возьмёт в рот приготовленную им еду. Рокудо без всяких намёков чувствовал их на себе, потому и приступил к еде, сделав первую пробу поджаренного мяса.

— Хм! Это действительно великолепно! Чёрт возьми, где ты научился так готовить? — забыв про правила этикета, проговорил с набитым ртом мужчина, силясь съесть больше этой вкусности. Самодовольная улыбка сияла на губах у Франа, а всё его существо изнутри светилось гордостью и счастьем.

— Ну… как сказать… — Парень нехотя покрутил вилкой, сделал паузу, чтобы съесть, на деле же — просто потянуть время, и после лениво продолжил: — Умение как-то со временем пришло. Вам правда так нравится? — В его голосе неосторожно промелькнула искринка изумления.

— Безумно нравится! — также невнятно и непонятно промычал учитель, поглощая всё остальное. — Ты даже готовишь лучше, чем моя жена. Вот честно!

Это было произнесено настолько искренне и без лишней подоплёки, что скрипач тряхнул головой, чтобы скрыть волосами свой румянец — мужчина подумал: бедняжку редко хвалили. Он лишь добродушно улыбнулся на взгляд, полный смешанных чувств, и продолжил с аппетитом есть дальше. Фран ел медленно, словно его терзали совсем посторонние мысли; Рокудо даже догадывался, какие. Буквально через пару секунд юноша не вытерпел и резко спросил:

— А точно лучше? — Его глаза выразительно сияли, уже и не пытаясь скрывать своё любопытство.

— Ты о чём? — Нет, не подумайте: наш герой не был глуп, прекрасно знал, о чём спрашивал его ученик, но просто хотел, чтобы тот повторил это ещё раз; будто тем самым ещё один немаловажный случай должен был либо упасть в копилку его неоспоримых доказательств насчёт кое-чего, либо безжалостно отметаться в сторону как лишнее и ненужное. Зависело от слов парня. Мукуро даже стало интересно. Музыкант усиленно засопел, лоб его покрылся лёгкой испариной, а в глазах выражались стыд и злость, относящиеся как один к трём.

— Ну, — видимо, не ожидал он такого беспечного вопроса со стороны учителя, потому и был повержен практически в самом начале, — Ну, я правда готовлю лучше вашей жены?

— Да-да, я же сказал, — легкомысленно кинул мужчина перед тем, как вновь погрузиться в еду. Долгий интервал во времени и глупый повтор вопроса сделали акцент совсем на другом, на чём не хотел делать упор Фран. Он и сам это осознавал, сейчас смущённо ворочая вилкой свою порцию и понимая, насколько это было глупо. Хороший психолог в нём заснул в связи с появлением настоящего дома. Собственно, навряд ли он здесь ему бы и понадобился: зачем строить козни в таком святом месте? Да и сам Рокудо чувствовал свой поступок банальным и неразумным, словно заставившим мальчишку вновь окунуться в недоверие и опасливость даже здесь. Он тяжко вздохнул, прожевал еду и прямо взглянул на парня. Важное слово всё-таки, оказывается, слетело с его губ: «Прости». Зеленоволосый, застыв с вилкой в руках и нанизанным на неё куском, всё же уронил его, но продолжил пристально, удивлённо, поражённо на него смотреть, силясь что-то выдавить из себя и вообще: понять, что происходит. Точнее, с последним было всё более или менее понятно, но вот с первым оказались большие проблемы. Через минуту шоковое состояние прошло, Фран элегантно промолчал и поднял упавший кусок, положив его на край тарелки. Мукуро не чувствовал себя неловко, ведь прекрасно знал, что его ученик обо всём догадался, только вот ответить на это и вправду было нечего. Так что всё в порядке.

— Скажи: у этого мяса такой необычный вкус, какую специю ты туда добавил? Меня прям заинтересовало!.. — учитель решил перевести разговор в более отвлечённое русло. Юный повар встряхнулся, очнулся и, услыхав вопрос, сразу как-то оживился.

— А!.. Так это всего лишь соль и перец, хотя… хотя вы правы, некоторую хитрость я туда всё же добавил, — лукаво улыбнувшись, кокетливо закусил нижнюю губу Фран и с аппетитом принялся есть. Его глаза заискрились неподдельным интересом и живостью — Рокудо своим вопросом попал в жилу. Решив изобразить искреннее любопытство (точнее, действительно заинтересовавшись), мужчина спросил, решив не терять надежды:

— А что именно ты добавил, м? Колись, юный повар! Или тайный рецепт? — Скрипач продолжал хитро улыбаться и поглощать пищу.

— Да, секретный. Вам пока не скажу.

— Я не заслужил доверия вашего величества царского шеф-повара? — наигранно-весело вопросил мужчина, почтительно склонясь, как мог. Звонкий смех — такой непривычный и светлый — разнёсся по кухне, и Фран, утирая губы салфеткой, ответил сквозь смешки:

— Не то чтобы. Но давайте я открою вам свою тайну чуть позже? — Его сияющие изумруды весело остановились на Мукуро, а сам парень улыбнулся. Мужчина лишь помнил, как ответил что-то около «Хорошо» и, не преминув улыбнуться в ответ, решил продолжить обед. Видя это светлое, беззаботное, радостное лицо, он, кажется, стал понимать, что такое в действительности настоящее счастье. Это не все те подделки, скрытые под бурный восторг, не все те предметы роскоши и круглые суммы (которые, впрочем, не особенно-то и радовали учителя), не скучные победы на личном фронте, а это — просто знать, что рядом с тобой хороший человек, и чувствовать его счастье. Всё. Как говорится, всё гениальное просто; синеволосый давно понял эту простую истину, но, как нам известно, ему практически никогда в своей жизни не приходилось приближать человека к себе настолько близко, чтобы уж трепетать от одного его только присутствия. Фран же… а, собственно, зачем эта последующая банальность о том, каким особенным он стал? Рокудо твёрдо знал: особенным он ему точно не стал, но вот кем-то другим, неизвестным, неизведанным, таинственным — это точно. Хотя бывшая на его ученике маска уже давно была снесена попутным ветром, что уж и говорить. От прежней неопределённости остались лишь пылинки. Но мужчина был и рад: с таким Франом он начинал ощущать себя… не побоимся этого слова, в семье, в настоящей такой полноценной семье. Он мог говорить что угодно, шутить о чём угодно и точно знать, что его милый скрипач точно не подумает чего-нибудь левого. Эта некогда обыкновенная для него самого квартира, накопившая в себе, к тому же, массу горестных воспоминаний об одиночестве, ссорах и депрессии, теперь, в присутствии этого парня, становилась уютной, родной, атмосфера в ней вмиг меняла отрицательный заряд на положительный, словом, она стала домом, а не просто коробкой с прилагающейся мебелью. Это было удивительно. Так же, как и превращения с Франом.

После непродолжительного молчания (оно и не могло быть долгим по определению) синеволосый мужчина, наконец покончив с едой, откинулся на спинку стула и довольно проговорил:

— Это было превосходно! Спасибо за предоставленный обед. — Музыкант лишь кивнул и тоже доел свой кусок. Потом он встал, отнёс свою тарелку в раковину, Рокудо последовал его примеру. Столкнувшись около этой самой раковины, они оба глянули друг на друга, правда, мальчишке пришлось задрать голову наверх.