Ри (СИ)

— Документы в регистратуре оформили? — спросил врач у Бабры, очевидно, приняв медведя за омегу-гиену и осторожно принюхиваясь. Объяснять ему, кто есть родственники, а кто друзья семьи, Бабра не посчитал нужным и просто кивнул.

Врач подал Бабре несколько скрепленных за уголки крохотной металлической скобочкой печатных листочков.

— Вот выписка, — сказал, давя зевок. — Забирайте мужа домой. Ничего ужасного с ним нет. Влили в вену поллитра жидкости, разрывы в промежности я ушил, синяки потихоньку рассосутся. На будущее — обращайтесь с ним поаккуратней, ведь убить же можете нечаянно, и положите в наркологическую клинику, пока совсем не сторчался.

Ну да, логично, закон Шувуя, так же, впрочем, как и закон родины гиен, разрешал мужьям избивать супругов за измены и прочие серьезные провинности, не делая различий между омегами и альфами…

Огульно обвиненный медиком в издевательствах над подростком и жестоком изнасиловании Бабра предпочел прикусить язык, взял выписку и, бурча под нос ругательства, принял привезенного в кресле-каталке, другим медиком, на этот раз бетой, якобы мужа.

Лэ спал, завернутый все в то же одеяло из борделя, уронив набок растерзанную голову, и едва слышно застонал, когда медведь собрал его на руки — сквозь наркотический дурман звал папА.

— Ничего, — шептал альфач, бережно неся чужого щенка к стоянке. — Ничего, малыш… Мэкса за тобой присмотрит лучше, чем эти… в халатах… — и озлобленно плевал через плечо в сторону приемного покоя. Уж очень расстроился, что Лэ фактически выкинули из больницы, обозвав наркоманом и толком не подлечив. По мнению медведя, подростку не помешала бы госпитализация, курс бесед с психологом и капельницы с антибиотиками.

— Леся, любимый, — обратился он, уже у машины, к гремящему ключами волку. — Сделай доброе дело, подмени Мэксу до вечера? Маленькому тять нужен, сам видишь, без Мэксы не справимся…

Все-все понимающий, мрачно скалящийся Леся чмокнул мужа в подбородок и исчез. Убежал в оменологию, отпускать Мэксу с поста сиделки при Каре.

Комментарий к Глава 15 Гиссэ=гисс=господин альфа гиена

====== Глава 16 ======

Лэ проспал до позднего вечера, проснулся в слезах, с криком, подскочил, мучимый тошнотой, запутался в одеяле и забился. Он непременно скатился бы с кровати, не подхвати бдящий возле, на стуле, Бабра.

Увидавший незнакомца подросток в ужасе распахнул глаза, оборвал вопль и замер, мертво вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в запястье альфача. Застыл пойманной пичужкой, ожидая ставших в последнее время привычными побоев и мата.

— Шшшш… — шепнул бедному осознающий собственные мощные, скалообразные габариты медведь, тоже замерев — не хотел пугать еще больше лишним совершенным движением. — Тихо. Все хорошо, ты дома, вокруг друзья. Клянусь.

Лэ смотрел, не мигая, и мелко-мелко дрожал. Боялся. Бабра медленно, очень медленно, словно под водой, поднял свободную руку, положил ее на ледяные пальцы гиенки и начал ласково, но настойчиво разгибать их по очереди, от большого до мизинца. Лэ продолжал безмолвно трястись и смотреть.

Так и не проронил ни звука, пока альфач полностью не освободился, а потом, храня абсолютное молчание и даже не всхлипывая, пополз назад, к стене. А ведь ему было больно тащить по простыням заштопанную попу!

Гадать, как именно щенка довели до подобного душевного состояния, Бабре не хотелось. Скорее всего, пустили по кругу, отдав на несколькочасовую «обработку» охране, и случилось это совсем недавно — гиенка пока не отошел от глубокого шока. Или последний клиент сломал — кто знает, какой садист купил его «поиграться».

Без разницы, в принципе, результат-то в обоих возможных случаях был одинаковый — тяжелая психологическая травма.

Наверняка Лэ сейчас чувствовал себя невыносимо грязным изнутри и снаружи, истоптанным, измаранным и мечтал развеяться туманом, только чтобы бритый огромный альфач не напал и исчез!

— Шшш, — повторил Бабра, бочком отступая к ведущей из спальни двери и выскальзывая в коридор. — Подожди чуть-чуть, пожалуйста, я Ри позову.

Подросток проводил медведя мутным взглядом и похожим же встретил вошедшего через пару минут брата. По мере приближения Ри его разукрашенное синяками лицо постепенно менялось — выражение безграничного ужаса таяло, уступая не менее безграничному изумлению и первой, робкой радости. Узнал.

Получивший от Капа подробнейшие инструкции по поведению в ближайшие дни Ри осторожно присел рядом с братом на край постели.

— Привет, — сказал негромко, не пытаясь прикоснуться, и показал бутылочку минералки.

Лэ молчал, смотрел.

— Воды дать?

Лэ едва заметно кивнул и жадно облизнул саднящие, потрескавшиеся до крови губы. Подросток не был уверен, что не вырвет, если сделает несколько глотков, но во рту у него царила пустыня.

— Тогда возьми?

Лэ не торопился протягивать руку за вожделенной бутылочкой, опасался подвоха. В принципе, воду предлагал Ри, брат однопометник, но вдруг ударит… Хотя, по идее, Ри раньше без веской причины не дрался…

Наконец, жажда победила осторожность. Частично.

— Я не могу, — прошептал альфочка сквозь всколыхнувшее грудь рыдание, и глухо закашлялся. — У меня… руки… не поднимаются… Ри, помоги…

Разрешил сократить разделяющую их дистанцию, хоть и боялся телесного контакта до судорог.

И Ри понял — медленно, как учил тять Кап, придвинулся на десяток сантиметров, свинтил у бутылочки пробку и опять же медленно поднес Лэ к губам. Не настаивая на обнимашках и поцелуях, о которых молила исстрадавшаяся по родному с утробы папА существу душа.

Успеется еще. Дать Лэ время заново привыкнуть к любви и членам семьи, постепенно.

«Хорошо, что я расчесал и заплел ему волосы, пока он спал. — подумал Ри печально, с трудом сдерживая слезы, пока брат давился водой. — Сейчас не подпустил бы, наверняка. До завтра коса продержится, не распустится, а утро вечера мудренее. Но вот как уговорить его обработать швы, неясно совершенно. Задачка…»

Выпитую воду Лэ вырвал почти сразу, прямо на одеяло, отполз в самый дальний угол постели и скорчился там, завалившись от слабости набок, в позе эмбриона и закрывая руками голову — ждал наказания за провинность. Всхлипывал тоненько, бормоча словно в бреду: «господин, я нечаянно, нечаянно… я не хотел…»

К каким господам взывал подросток, если в спальне кроме него и Ри никого не было? Хоть рабом себя не называл, уже счастье. По идее, испачкавшегося в рвоте бедняжку надо было поднять, отвести в ванную, умыть и переодеть, но стоять самостоятельно он сейчас вряд ли бы смог. И Ри растерялся — не знал, что делать.

Немного подумав, альфочка намочил под краном полотенце и, не спрашивая у трясущегося ознобом, зажмурившегося от страха брата разрешения, стянул с него пижамную, заляпанную слизью рубашку и обтер ему руки, лицо и грудь.

Пока искал в шкафу чистый пододеяльник, голый по пояс Лэ запаковался по макушку в одеяло и через оставленную для дыхания дырочку внимательно наблюдал за передвижениями однопометника. Молчал.

— Я нашел тятю Капа, — сказал Ри брату от шкафа. — Мы думали — он умер, а он вовсе не умер, просто сбежал к истинному. Помнишь тятю Капа?

Лэ шмыгнул из одеяльного кокона носом, подтверждая — конечно, помнит, и Ри продолжил:

— Тять Кап живет здесь, в соседней комнате. Его муж — врач. Хороший врач, добрый и веселый. Можно он тебя осмотрит?

Лэ протестующе икнул и мотнул головой. Боялся чужого.

Готовый уговаривать до посинения, Ри, с пододеяльником в охапке, присел на край кровати и невесомо коснулся кончиками пальцев бедра брата через одеяло.

— Муж тяти Капа, — вздохнул. — Тебя не обидит. Клянусь. Он очень-очень хороший! Давай сделаем так, — Лэ икнул, — я его позову, он постоит в дверях, а ты на него посмотришь. Просто посмотришь. А потом уже решишь, злой он или нет. Договор?

Лэ зашебуршался, похрипывая горлом, поразмышлял несколько ударов сердца и ответил, чудо, голосом:

— Договор.