Музыка абсурдной жизни (СИ)

— Откуда бы тебе знать, Фран? Сам-то ещё, небось, никогда не влюблялся, а уже решаешь, кто был плох. Поверни голову чуть вбок, так неудобно. Вот так, да. — Мужчина, лицо которого ни разу не дрогнуло, ещё немного наклонился и начал свою работу под сдержанное шипение скрипача — перекись сильно жгла свежие раны. Дабы он не вздрагивал и не сбивал его, учитель крепко схватил парня за подбородок и тем самым зафиксировал его в одном положении. В то время музыкант крупно задумался, будучи удивлённый такой неестественно отчуждённой реакцией синеволосого.

— Я? А какое это имеет значение? Совершенно не ваше дело! — Фран с напускной важностью попытался скрестить руки на груди, но сделал нечто отдалённо похожее на это, ведь двигать телом было сложновато, так как всё оно оказалось одним огромным синяком после небезызвестного побоища. Рокудо тихо рассмеялся и стал искать в аптечке пластырь.

— Ну вот. Вопрос снят. Ты сам всё сказал, — с хитростным выражением того, будто всё узнал (а он действительно всё узнал), мужчина одним лёгким движением приклеил пластырь и приступил к следующей ране, вновь отрывая кусочек ваты и марли. Юный скрипач вроде и хотел чего-то возразить, но в следующую же секунду прикрыл рот — сил у него просто не было на это. Сейчас-то он едва держался и мог ещё пребывать в здравом уме, что уж и говорить, но если он начнёт что-либо рьяно и изощрённо доказывать!.. Его организм явно не выдержит. Поэтому Фран просто позволил учителю делать с ним, что он пожелает, и слегка прикрыл глаза, тяжко при этом дыша. Когда усталые изумруды перестали на него смотреть, Мукуро позволил своему лицу приобрести более заботливое и сопереживающее выражение, сделать движения чуточку ласковее, а расстояние между ними — малость ближе. Да и теперь он редко сводил с расслабленного лица свой взгляд, стараясь запомнить в нём каждую чёрточку и родинку. Ладно уж, простим ему такой сентиментализм — кому из нас он не свойственен?.. Да и притом же такая возможность выдавалась редко: увидеть лицо настоящего Франа, не скованного привычной холодной вуалью. По крайней мере мужчина помнил лишь два таких: когда он настраивал скрипку своему юнцу и сейчас… эти события словно високосный год — не всегда понимаешь, что они наступили, а когда осознаешь, становится уже поздно: к тому моменту 29 февраля уже за спиной. Правда, учитель не совсем понимал, для чего нужна была такая двойственность его мальчику, такой набор масок и такая уверенность в своей якобы правоте. Ладно там перед кем-нибудь важным он выпендривался, но перед ним-то зачем? Их союз, вдалбливал себе Мукуро уже какую неделю, временен (хотя хотелось верить в ту же бесконечность, в ту же восьмёрку) и просто ради выгоды обоих (хотя было острое ощущение, что чему-то, кроме музыки, они друг у друга учатся). Так отчего же было такое тяжёлое чувство в груди, что всё это закончится не просто так? Из-за веры в лучшее или что-то ещё? Рокудо тяжело вздохнул и покончил с ещё одной царапиной. Его ученик уже, кажется, немного дремал, безвольно уронив голову на диван и мило сопя. Мужчина позволил себе, хоть и не без страха, легонько погладить его по щеке, в конце всё же сделав акцент на том, что будто убирает прядь с его лица. Впереди было ещё много работы над обликом зеленоволосого, поэтому Мукуро поспешил продолжить мини-лечение своего музыканта.

С виду — привычное спокойствие, внутри — бушующий ураган. Как давно это стало нормой? Уже практически каждый рабочий день мужчина удерживал на себе это состояние, как нельзя лучше усвоив уроки первого занятия. Больше такой расхлябанности он себе не позволит: этому парню не надо давать лишнего повода думать постороннее, мыслить как-то иначе или представлять сказанное двояко. По крайней мере, сейчас, ибо кто его знает, как Фран распорядится полученной информацией? Недоверие уходило с каждым днём всё дальше, но по-любому его чёрное пятно всегда выделялось на светлом пейзаже луга, куда бы оно ни отошло. А искоренить его не совсем получалось; скрипач был иногда искренен и выдавал некоторые моменты своего прошлого, но всё то казалось какой-то ненастоящей личиной, просто выдуманной и хорошо отрепетированной давно историей, которая звучала для всех и для каждого, и от правды там могла быть лишь одна десятая часть. Зато от других юноша мог требовать чистейшей пробы правду, которую он, как опытный ювелир, определял с непоколебимой точностью и мастерством профессионала. А если находил хоть какой-то изъян, то начинал жестоко выдалбливать его оттуда, применяя все методы мини-психолога внутри себя. Таков был музыкант, хотя на самом деле в нём было много чего хорошего. Он сам называл себя ужасным, но да мог ли знать точно, каков в действительности? Мужчина считал, что навряд ли. Нет, он даже видел, что это не так. Чёрт знает что могло выбить из Франа приросший паразит-характер. Однако Рокудо не так давно придумал, какие такие слова задействовать в случае чего… но да не факт вообще, что такая ситуация наступит. Поэтому единственное, что оставалось, это быть осторожнее и просто наслаждаться уроками.

Кажется, Мукуро слишком увлёкся, распространив свою быстротечную мысль о холоде и буре; это было к тому, что сейчас он не мог усидеть на месте, его просто передёргивало даже при представлении всего того ужаса, который сотворили какие-то уроды с его скрипачом. Этот мальчишка нужен был ему живым, это точно. Мужчина был даже готов признаться, что не только ради музыки, если бы это обезопасило его юного Франа. Это учитель для вида так вяло и флегматично отвечал ученику на его ставшие не менее острыми выпады, делая вид, что ему глубоко наплевать. В реальности же хотелось превратить комнату в хаос, опрокинуть стол, разорвать тот самый пиджак, в бешенстве крикнуть пару нелепостей в ответ парню и наконец выругать его за неосторожность. А потом пожалеть как можно нежнее, послав к чёрту все перегородки и стены, которые они фальшиво настроили вместе с Франом только для вида и одного лишь устрашения. Всё то было одной огромной иллюзией, готовой вмиг исчезнуть по обоюдному желанию. Только такого объединения желаний ждать пока не стоит.

Сейчас нужно было лишь собрать аптечку и оставить ученика в покое минут на тридцать, а может, и на два часа. Рокудо напрасно унимал волнение в груди: ему хотелось знать правды. Почему произошло такое? Было ли то просто нападением или дабы чего-нибудь украсть? Хотя чего у этого красть?.. Быть может, эти ублюдки уже долгое время преследуют его скрипача, а тот лишь упорно отмалчивается, уверенно идя на проигрыш? Мужчина не знал и, наверное, не узнал бы никогда… нет, здесь не будет продолжения «если». Здесь вообще ничего не будет…

Синеволосый аккуратно уложил Франа на диван, пододвинув под голову подушку, и оставил в покое, сам заняв своё традиционное место и оттуда изредка поглядывая на спящего парнишку. Делать было совершенно нечего, лишь часы отстукивали свой неизменный, теперь установившийся ритм. Мукуро иногда негромко, но печально вздыхал, редко отводил свой взгляд от скрипача и часто думал о какой-то несусветной чуши. Надо ли было вообще связываться с этим мальчишкой, позволять ему так нагло себя менять? Теперь же, как ни крути, уже слишком поздно о чём-либо думать и стараться всё исправить: в какое русло занесло, по такому и несись до конца. Однако ради настоящей личины этого зеленоглазого существа можно было попытаться стать счастливым… или уже в любом случае станешь таковым? Мужчина размышлял, размышлял, но к действительному выводу так и не пришёл, понимая, что всё это иллюзии его скудного разума. Этому рассказу явно не хватает действий, ведь так? А Рокудо не любил статичные истории, встречающиеся практически на каждом шагу. Ну что ж, меняем повседневность на экшн? Предупреждение: не всё сразу и не так явно. Возможно, из этого ничего и не получится. Но покончить со страничными рассуждениями уже стоит…

Как и ожидал Рокудо, прошло около двух часов; после их прошествия Фран встал и выглядел чуть более бодрым и оживлённым, однако глухая боль по всему телу ещё давала о себе знать. Он молча поднялся с дивана и направился куда-то к выходу. Мукуро, зачитавшись, не сразу опомнился, а когда увидел хрупкую фигуру ученика, окликнул его: