Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель (СИ)

— Почему ты…

— Когда ты о чем-то думаешь, все написано на твоем лице, повелитель, — насмешливо произнес Касим, опережая его вопросы. — Ты так смотрел на них. Действительно думаешь, что в будущем у тебя не будет детей?

— Касим, я похож на того, кто жаждет отношений с женщиной?

— Но твой долг — принести стране наследника. Твоя придворная знать не примет детей, которых ты подобрал на улице.

— Моим придворным, — ядовито произнес Амир, — придется сделать так, как повелел я. Я — калиф этой страны. Мои слова — закон.

Амир ожидал, что Касим сейчас начнет спорить или скажет, как обычно, что-нибудь такое, что мгновенно лишит его уверенности в себе, но мужчина, к его бесконечному изумлению, низко склонил перед ним голову, прижав к сердцу руку.

— Если ты так решил, то сомневаться мне не приходится, — произнес он, не поднимая головы.

— Касим, ты… — калиф вдруг смутившись, отвел взгляд и снова посмотрел на спящих малышей. — Ты правда думаешь, у меня получится вырастить их как своих детей? — закончил он совсем иначе, чем хотел.

— Когда ты что-то задумываешь, ты делаешь все, чтобы воплотить это в жизнь, — выпрямившись, ответил Касим и направился к нему.

Амир смотрел, как он приближается, и почему-то дрожал. От волнения ли? Страха? Возбуждения? Или чего-то совершенно нового, что тревожило его сердце. Когда Касим успел изучить его так хорошо?

— И значит, — продолжал мужчина, — я верю, что ты обязательно добьешься своей цели. Вопрос в том, сумеешь ли ты воспитать их достойно.

Калиф сжал кулаки и опустил голову. Завеса черных волос скрыла выражение его лица от телохранителя. Амиру всегда чужды были сантименты, но сейчас ему банально хотелось разрыдаться и кинуться на шею Касиму. Потому что еще ни один человек не верил в него так безоговорочно и не стыдился сказать ему этого в лицо. Все те люди, которые его окружали — Совет, придворные вельможи, друзья отца, — все они смеялись над ним за его спиной, сомневались в нем, в каждом его шаге, подвергая презрению любое его решение, желая подточить его уверенность в себе, ожидая, когда же наконец маленький, беспомощный мальчишка, заигравшийся в царьки, сдастся и отречется от своего права на трон. Ведь рано или поздно даже самый сильный правитель ослабеет без поддержки, не говоря уже о семнадцатилетнем неопытном мальчишке, который остался совершенно один.

— Значит, я справлюсь, — взяв себя в руки, наконец произнес Амир чуть более хриплым голосом, чем обычно.

Касим улыбнулся, остановившись рядом с ним, и тоже посмотрел на детей.

— Не сомневаюсь, — сказал он просто.

*

На следующее утро калиф сам отправился проверять, как Расул выполнил его приказание. Вместе с небольшим почетным эскортом, который сообщал каждому встречному, что калиф едет по городу, он выехал в южный район, чтобы самому осмотреть особняк. Касим шел рядом с его паланкином. В отличие от других стражников, что охраняли сегодня калифа, он практически не был вооружен, если не считать простого кинжала, который он воткнул в сапог. Одежды на нем тоже было по минимуму — черные шаровары из плотной ткани и жилетка. И Амиру нравилась такая простая безыскусность, которая делала его телохранителя еще более соблазнительным. Даже если бы он нарядил его, как остальных своих наложников, в шелка и золото, Касим не был бы желаннее и привлекательнее, чем сейчас, украшенный лишь своими боевыми шрамами и лукавой, насмешливой улыбкой, которая зажигала его глаза каждый раз, когда он смотрел на своего калифа.

И отчего-то улыбка эта грела ледяное сердце калифа больше, чем жаркие лучи джавахирского солнца. Когда Касим смотрел на него так, он был уверен в своих силах и не сомневался в правильности своих действий.

В особняк калиф приехал полным энтузиазма и решимости поскорее претворить в жизнь свою идею. По его приказу Расул приготовил комнаты особняка для прибытия маленьких жильцов, привез туда поваров, которые готовили всю ночь. Детишки наверняка невероятно голодны. Когда Амир осмотрел дом, он остался удовлетворен увиденным. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и строители работали на заднем дворе, чтобы порадовать детей развлекательной площадкой.

— Возьми стражников, прибывших со мной, и идите в трущобы за детьми, — велел калиф, удовлетворенный тем, что увидел.

— Вы уверены, мой господин? Вы ведь останетесь без защиты, — недовольно произнес Расул, неодобрительно поджав губы.

Калиф насмешливо посмотрел на капитана своей стражи и похлопал его по плечу.

— Моя защита всегда со мной, — смеясь, возразил он и бросил короткий взгляд на Касима, который стоял в нескольких шагах от него и что-то обсуждал с несколькими строителями.

Многозначительное хмыкание Расула развеселило калифа еще больше, и он, все еще посмеиваясь, оставил своего капитана сердиться, а сам, потянув Касима за руку, направился на кухню, чтобы посмотреть лично, как повара справляются с готовкой, детей ведь будет немало. Не любил Расул, когда калиф мешал его обязанностям, ведь первостепенной задачей капитана стражи калифа была его безопасность. А когда тот так упирается и берет себе в качестве охраны только одного, пусть и очень хорошего бойца… Ох, как Расул злился в такие моменты!

— Ты дразнишь льва, — наклонившись к уху юноши, произнес Касим с усмешкой.

— Я калиф, — вскинув голову, высокомерно повторил Амир свою излюбленную фразу. — Мои приказы не обсуждаются.

Касим, откинув голову, расхохотался, и от этого он покосился на него и еще больше вздернул упрямый подбородок.

Пока Расул ходил в трущобы за детишками, Амиру взбрела в голову идея отправиться на рынок, чтобы накупить для них игрушек и других интересных вещичек. Касим поддержал его идею, и поскольку рядом не было зануды-Расула, который мог запретить им отправиться одним, они вдвоем отправились на восточный базар, что находился на главной торговой площади.

Появление калифа на базаре вызвало среди людей бурю эмоций. Они удивленно таращились на царственную особу, снизошедшую до того, чтобы самому! прийти на рынок за… игрушками. Среди народа уже ходила молва о том, что калиф собирается открывать дом для сирот, слухи распространяются быстро, тем более сегодня ночью половина южного квартала не спала, наблюдая за тем, что творится в особняке, который оцепила куча калифовых стражников, а сейчас эти слухи обретали твердую почву.

Амир, не обращая внимания на простой люд, ходил между рядами лавочек и палаток и выбирал то, что, по его мнению, могло понравиться детям. Он даже решил купить кучу книжек с яркими иллюстрациями после того, как Касим справедливо заметил, что читать дети улицы точно не умеют.

Весь купленный товар калиф велел доставить к себе во дворец, оплатив покупки на месте.

Продавцы перед ним лебезили и заливались соловьем, но, как ни странно, сегодня это нисколько не раздражало Амира. Он так увлекся выбором игрушек для детей, что не замечал изучающего взгляда Касима, который все это время с интересом следил за сменой выражений его лица. За пределами дворца Амир перестал следить за собой, и теперь казался простым семнадцатилетним юношей, который тоже умеет радоваться жизни. Он был такой разный, его калиф — безудержный и раскрепощенный в постели, холодный и высокомерный в своем тронном зале, верша суд над простыми смертными, задумчивый и нежный с детьми, и сейчас — веселый, со сверкающими изумрудными глазами и чуточку поалевшими щеками…

Касим не мог оторвать от него взгляд, поражаясь той быстроте и легкости, с какой калиф переходил от одного состояния к другому. В одну минуту он мог быть пламенным и страстным, а в другую уже холодным и отчужденным. Он мог быть высокомерен и брезглив со своими вельможами, не стесняясь выказывать им своего презрения, но нежен и мягок с детьми. Как мог Касим проглядеть глубину его души? Как мог принять за простого, капризного, избалованного мальчишку, который играет людскими жизнями, как марионетками, сидя на высоте своего трона?