Hate This and I'll love you (СИ)

— Ты Спок, — и у меня нет на это времени, подумал Джим. — Ты мой первый помощник… лучший первый помощник. Ты нужен мне.

— А ты мне, — почти автоматически ответил Спок. — Но в этом-то и проблема… Я могу чувствовать. Так сильно, и это… больно.

Глаза Джима закололо из-за того, каким задыхающимся и уязвимым стал его голос на последнем слове, и он страстно захотел коснуться Спока хотя бы раз, чтобы успокоить его…

— Я знаю, — прошептал он. — Мне жаль, я знаю, но прошу… пожалуйста, помоги мне.

— Я не знаю, возможно ли это, — осторожно ответил Спок. — Ты знаешь, моя мама… — вспышка плохо скрываемой боли искривила черты его лица. — Я никогда не говорил ей, что люблю её… Я не могу перестать думать о вещах, которые я не мог сделать. Она… она была человеком, живущим среди вулканцев, которые считают любовь… эмоции… дурным тоном…

— Мне так жаль, — Джим перестал пятиться и сжал кулаки от бессильного отчаяния и сочувствия. — Я бы хотел, чтобы всё было по-другому, мне бы хотелось, чтобы я мог… Но мне нужно, чтобы ты был сильным…

— Я не могу перестать думать о том, чего я не сделал, — повторил Спок, его тон был удивлённым, но на лице была написана боль. — Желаю то, жажду то, чего не могу иметь… Я не могу остановиться, Джим. Бесконтрольно. Это так… всеобъемлюще и страшно, да? Захватывает тебя и не отпускает…

— Спок, мы собираемся рискнуть стартовать на полной мощности…

— Джим, когда я чувствую дружбу к тебе… мне стыдно.

То, как он сказал про дружбу… Возможно ли чувствовать дружбу к кому-то?

Джим прислонился к стене, ощущая биение сердца в глотке.

— Мы можем умереть, Спок, — выдавил он. — Мы умрём, если ты не поможешь.

Спок глубоко вздохнул. Джим не привык видеть так много эмоций, выставленных напоказ, на обычно непроницаемом лице, и это лишало самообладания, но он попытался игнорировать то, что из-за этого чувствовал.

— Умрём?

— Если ты не будешь бороться. Борись за нас, Спок, за четыреста человек на корабле и за себя. Ты можешь сделать это. Я доверяю тебе.

— Возможно… да, возможно, я смогу помочь.

— Да, — в этот момент Джим мог бы поцеловать его (ну, он мог бы поцеловать его в любой момент, но в частности сейчас необходимость была наиболее ощутима). — Направленный вовнутрь взрыв материи и антиматерии. Нам нужна формула, и она нужна нам сейчас.

Спок медленно кивнул.

— Да… Я думаю, что смогу сделать это ради вас, — его взгляд всё ещё был обнажён и эмоционален, но его лицо стало немного менее открытым, а губы сжались в тонкую линию.

— Нам недостаточно толчка, чтобы выбраться отсюда, нам нужен варп, — сказал ему Джим, ища на его лице признаки… чего-то. — Внешний корпус должен был уже нагреться, и через пятнадцать минут мы сгорим. Так что нам нужен перезапуск через десять минут максимум, чтобы вырваться от силы притяжения Пси 2000. У тебя есть девять минут, чтобы придумать формулу, Спок.

— Нет никаких эмпирических данных, подтверждающих твоё заявление, что этот план сработает. Корабль будет уничтожен при малейшей ошибке в расчётах.

— Значит, не делай её. Слушай, я уже проходил это со Скотти, и это единственный выход, — он уже уставал это повторять. — Просто сделай это.

— В моём нынешнем положении… это, может быть, неразумно…

— Спок, на это нет времени, ты мне нужен сейчас! — закричал Джим.

Эта простая, но в то же время мощная фраза была огромной ошибкой.

— Нет, — Спок задохнулся и закрыл лицо руками. Джим мгновенно пожалел, что был таким идиотом, но он не мог забрать слов назад.

— Прости, Спок, я не…

— Джим. Уходи, — сказал Спок, но как он мог? Как он мог вот так оставить Спока? Его голос дрожал от ужаса, и Джим…

— Что с тобой происходит?

Но вдруг он что-то увидел в глазах Спока, и это заставило его осторожно отступать к двери…

Слишком поздно. Спок поймал его запястье и притянул его обратно лёгким рывком. В месте, где их кожа соприкоснулась, почувствовалось странное жжение, и Джим яростно попытался его стереть, но, конечно, в этом теперь не было смысла.

— Твою мать! — он выругался один раз на стандартном, потом дважды на орионском и ещё раз на клингонском.

Он в сердцах набросился на Спока.

— Смотри, что ты наделал!

— Это была твоя вина, — прошипел полувулканец, не давая ему уйти.

— Как? — крикнул он. — Как это всё даже отдалённо может быть моей виной?

Но как только он сказал, он понял… да, конечно, это была его вина. Опасные, дикие вещи, пробуждающиеся внутри него сейчас… всё по его вине.

— Ты говоришь, Джим, и я не без недостатков. Ты дразнишь и искушаешь, и я не могу ничего сделать…

— Постой.

Он резко был поражён чувством, что они опаздывают, тревожный звоночек громко трубил внутри его черепа и призывал к действиям. У него были минуты, чтобы спасти корабль, а секунды, когда он ещё мог мыслить здраво, уходили.

— Постой, Спок, прошу тебя, послушай. Ты должен пойти к Скотти и помочь ему с перезагрузкой. Нет ничего важнее этого. Это единственный способ спасти корабль… и я должен спасти корабль, Спок. Все здесь зависят… доверяют мне. Почему? Я не… Я так неправ и разбит… — ужасно, он слышал, как секреты сыпятся с его языка, и пытался остановиться, и только благодаря силе воли сжал губы и затряс головой.

— Джим…? — Спок стоял всё ещё слишком близко к нему, но, во всяком случае, то выражение исчезло из его глаз.

— Я сейчас не важен. Иди, — он толкнул Спока к двери, и, конечно же, Спок остался стоять на прежнем месте, неподвижный и твёрдый, как столб. — Чего ты ждёшь, чёрт, я сказал: иди!

— Я пытаюсь, Джим. Это трудно… требуются усилия, чтобы оставить тебя.

А потом Спок потянулся и обхватил его плечи для подтверждения, может быть, или для концентрации, но вместо этого то, что он сделал, успешно заставило сойти с рельс поезд мыслей Джима, чтобы столкнуться впереди с намного, намного более опасной перспективой…

— Нет, — подавился воздухом Джим, пытаясь изо всех сил бороться с волной жара, растекающейся по венам, но становилось невероятно сложно держаться за страх или за злость, или за что-нибудь, что не было жадным голодом по телу Спока…

— Что не так?

В какой-то момент глупый вопрос почти заставил его рассмеяться, потому что всё было не так, Спок, ты и я, и корабль, падающий с неба, как огненный шар, и время не то, и разрушительный вихрь в моём черепе…

— Джим. Ответь мне.

Спок шагнул назад, но урон уже был нанесён. Его напряжённые мышцы, скрытые под униформой, воскресили в памяти воспоминания о лазарете и чёрной рубашке, и с пугающей лёгкостью Джим увидел себя, стаскивающим её и открывающим взгляду бледную, блестящую грудь, и руки с длинными пальцами, сжимающими плоть…

— Всё нормально, — сказал он сквозь стиснутые зубы; от усилий, которые требовались для разговора, закружилась голова. — Все эти жизни зависят от нас… Сделай это сейчас. Пропусти мимо ушей всё, что я скажу позже, и иди.

Ради корабля, ради экипажа, чёрт, он должен помнить… помнить экипаж, Ухуру и Скотти, и Сулу, и Чехова, и Боунса, и Спока… Спока, который отступал так медленно, будто каждый шаг ему чего-то стоил… О Боже, какие на вкус костяшки пальцев Спока? Он должен узнать это, по крайней мере, до того, как они умрут. Не будет ли это жестоко в противоположном случае? Может ли мир быть таким ужасным, жестоким местом?

Наверное, у Спока была причина уходить, но он больше не мог её вспомнить. Почему он вообще когда-то хотел, чтобы Спок ушёл? Это не могло быть правильно.

Дверь с шуршанием открылась, Спок покидал его!

Нет, он не уйдёт, внушала кровь Джима.

— Мистер Спок, немедленно вернитесь!

Спок удивлённо обернулся, потому что его капитан говорил изумительно требовательно и здраво, и авторитетность в его голосе заставила что-то потеплеть в его животе.

И Джим не терял времени даром, и хотя что-то внутри него всё ещё резонировало от срочности, он прыгнул вперёд и обрушился на чуть более высокого мужчину, потянул Спока за волосы, чтобы наклонить его голову, и встретился с его губами с дикой настойчивостью.