Hate This and I'll love you (СИ)

Джим закрыл глаза и кивнул.

— Тогда я лучше немедленно пойду в лазарет.

Что-то уязвимое было в её взгляде, и Джим хотел сказать, что она будет в порядке, но не стал просто потому, что… он не знал. Он поднялся, осознавая, что все взгляды прикованы к ним, осознавая, что её жертва легла лишним весом на его сердце, ещё одна жизнь на его совести.

— Спасибо.

— Он собирался тебя убить, даже не осознавая это.

— Я знаю, ты спасла мне жизнь.

— Я знаю. За тобой крупный должок, — бледно улыбнулась она, прекрасная в своём пренебрежении страхом.

Джим собрал уходящие силы и улыбнулся в ответ.

— Тебе лучше идти, — мягко сказал он. — Поторопись и постарайся никого не задеть по пути.

Она кивнула, развернулась и убежала.

Пришло время действовать.

— Отлично, Че… — но Чехова здесь не было, чтобы сделать общекорабельное объявление. — Ох, мисс Рэнд, расскажите экипажу всё, что мы знаем о болезни, и посоветуйте держаться подальше от палубы 5 в течение нескольких следующих часов. Шеф Джотто, я хочу, чтобы охрана патрулировала коридоры и при любых признаках странного поведения отправляла всех прямо в лазарет. Но помните: никакого прямого контакта кожи с кожей. Будьте очень внимательны.

— Так точно, капитан!

— Мне нужен кто-нибудь на пульт управления, — сказал он, оглядываясь. — Кто изучал основы картографии и пилотирования в Академии?

Один из инженеров, хмурясь, поднял руку. Это был тихий и вежливый мужчина за пятьдесят, которого звали, кажется, то ли Риз, то ли Ривз.

— Вы знаете, как изменять траекторию движения?

— Думаю да, сэр.

— Замечательно, вы теперь мой новый пилот, вперёд.

Мужчина пересёк мостик и сел за пульт управления, занявшись регулированием.

— Старшина Сандерс? Я хочу, чтобы вы заменили связного; продолжайте вызывать лазарет, доложите мне сразу же, как только они ответят.

— Да, сэр.

— Карл. — Офицер по науке вытянулся по струнке. — Контролируй отдел мистера Спока и помоги пилоту сделать необходимые изменения, если сила притяжения планеты вырастет.

— Так точно, сэр.

— Если мы приблизимся хоть на миллиметр слишком близко, мы сразу же улетаем — и плевать на миссию, ясно? Я не собираюсь рисковать нашими жизнями из-за каких-то данных.

— Мы достаточно далеко, капитан.

— Хорошо. Это будет сложно, но мы справимся, — твёрдо сказал он, желая, чтобы хотя бы половина его уверенности была настоящей. — Работаем.

*

Ухура бежала по коридорам палубы 2, по её щекам градом катились слёзы, но она не позволяла этому себя остановить, что, возможно, было просто отлично.

Кроме того, у неё для этого была достаточная причина: она никогда не вела себя как девочка, рыдающая от страха. Она не знала, почему плачет (не была уверена, что инопланетный вирус, текущий по её венам, не был причастен к неподобающему поведению на службе), но она не обращала внимания на расплывчатое зрение и жжение в глазах. У неё была одна цель — лазарет. Как только она доберётся, всё будет хорошо, она просто должна продолжать бежать, не отвлекаясь, и не забывать. Если она сконцентрируется, она будет в порядке.

Спустя какое-то время она выпала в кабину турболифта и дала указание доставить её на палубу 5. Её идеальный слух дал понять, что что-то было не так: странное отсутствие любой активности в обычно самом оживлённом месте корабля.

Она осторожно вышла в пустой коридор, чувствуя, как кожу неприятно покалывает. Лазарет был в трёх поворотах отсюда… но что-то было совсем неправильно.

— Нийота.

Она резко обернулась. Спок шёл к ней.

— Я думала, что ты уже в лазарете, — сказала она, чувствуя привычную вспышку грусти, боли и тени любви, которая всё ещё оставалась, несмотря на все её усилия, затачивая две другие эмоции, как нож.

— Вся палуба заражена; мы должны покинуть и изолировать её немедленно.

Когда они вдвоём двинулись к турболифту, Спок потянулся взять её за руку в непривычном проявлении привязанности, и Ухура удивилась так сильно (и, возможно, её рефлексы уже ослабели), что она не смогла отдёрнуть её вовремя.

Его неестественно горячая кожа была, как пожар, по сравнению с её, и это было больно.

— Спок, нет, — выдохнула она, с ужасом смотря на их соприкасающиеся ладони. Вулканец отпрянул, но было уже слишком поздно, конечно.

— Ты инфицирована? — резко спросил он. Она не смогла ответить; вспышка страха усиливалась с ошеломляющей скоростью, как закручивающийся вихрь, не поддающийся контролю, он рос и рос до тех пор, пока не поглотил её всю.

— Нийота.

Вихрь внезапно затих, и она снова могла собой управлять. Спок внимательно смотрел на неё сверху вниз. Она хотела, чтобы он беспокоился, боялся за неё. Она хотела, чтобы ему сложно было это скрыть, но Спок никогда ей ничего не показывал.

— Ты плачешь.

Она засмеялась, стоп, почему она смеётся? Она не могла остановиться. Было страшно не знать почему.

— Ты коснулась мистера Сулу.

— Да, — сумела ответить она. — Чтобы спасти капитана.

Внезапно внутри неё взорвалось что-то ужасное и мучительное, она ужаснулась от того, что это нечто могло заставить её делать, от того, что эта потеря контроля могла заставить её сказать, но затем страх начал сходить на нет, хотя она пыталась цепляться за него, как за якорь к здравомыслию.

— Спок…

Она теряла… страх ускользал…

— Спок, ты должен оставить меня здесь и бежать, — сдавленно сказала она, пытаясь вслепую оттолкнуть его, но он был неподвижен, как скала. Это было намного хуже, чем напиться, это было диким, неукротимым, неподконтрольным, и было уже слишком поздно, последней её связной мыслью перед тем, как она уступила, было то, что, вопреки всему, она доверяла Споку и капитану свою жизнь.

— Я не хочу покидать тебя, — сказал он.

— Лжец, — попеняла она и щёлкнула его по носу пальцем с милой улыбкой. Спок был таким вежливым и мягким, но таким недотрогой… Она попробовала угадать, что тот сейчас чувствует, но её догадки были не всегда верны. И что было ещё хуже, она точно знала, у кого это получалось всегда. — Ты хочешь. По крайней мере, следует это сделать прямо сейчас. Ты такой умный, Спок… Ты должен был уже давно всё понять.

— Я не хочу заканчивать наши отношения, Нийота.

— И снова врёшь, мой принц, — она поцеловала его в щёку невинно и бесконечно нежно. Чувство, выворачивающее её изнутри, было так мучительно и в то же время так отдалённо.

— Почему ты настаиваешь на том, что я не забочусь о тебе?

— Я знаю, что ты заботишься, но ты меня не любишь.

— Наши отношения…

— Ложь! Если бы я не знала тебя так хорошо, я бы подумала, что ты неимоверно жесток. Но я знаю тебя; по крайней мере, мне нравится думать, что я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы видеть, насколько ты слеп. То, что ты чувствуешь ко мне, Спок, это не любовь.

— Я вулканец. Я уже говорил тебе прежде, что я не могу чувствовать так, как люди…

— Но ты можешь любить! Я знаю, что это не то же самое, я знаю, что ты другой, и я всегда принимала это! Но ты способен любить, Спок, просто не меня. Проблема в том, что ты не знаешь этого, ты дурачишь самого себя, думая, что мы подходим друг другу, но правда в том, что… Я любила тебя. Часть меня любит до сих пор, это не спокойное, логичное чувство, как ты думаешь. То, что ты решил разрешить себе увлечься мною, не любовь. Посмотри на меня.

Он посмотрел, внимательно оглядел её с её длинных ног до округлостей, которые так плотно облегало её платье, до капелек пота, стекающих по шее, и горящих глаз. Его лицо всё ещё ничего не выражало.

— Это не любовь.

— Наши разумы совместимы, это было логичным…

Она снова засмеялась, громко и зло.

— Это тоже не любовь. Любовь, мой милый, добрый вулканец, это намного больше. Когда твоя кровь кричит, вены кипят, а кожа горит. Это комок в горле и жар в голове, это боль в твоём сердце…

Она не могла остановиться, это было сильнее её, предательство и боль сквозили в каждом сказанном слоге, и она знала, что должна прекратить, но боль была всем, что она видела, чувствовала, чем дышала.