Я без ума от французов (СИ)

– Воистину, я думал, что ты умнее, мой дорогой, – Лефруа хмыкает. – Что ты любишь деньги – это было бы проще – или ненавидишь меня за что-то – не так просто, но все равно проще. Тогда я бы мог выйти из этой неловкой ситуации прямо сейчас. Но – что же – хорошо, давай поговорим в другом месте. Может быть, я найду то, что заставит тебя передумать, – Лефруа двигается назад и резко поднимается, опираясь одной рукой на бортик, сжимая во второй рацию. – Мне можно одеться?

– Нет времени, – холодно отвечает Тиерсен, отмечая, что Лефруа действительно постарел. Бледная кожа уже дрябловата, небольшой живот с густой дорожкой темных волос откровенно заметен на стройном теле, мышцы почти не развиты, хотя спина все еще невыносимо прямая, и широкие плечи расправлены.

– Ну хотя бы халат надеть мне можно? – ядовито спрашивает Лефруа, осторожно шагая назад, наступая на холодную плитку босыми ногами. Вода течет по его телу, оставляя на темном мраморе растекающиеся лужицы.

– Подожди, – Тиерсен не менее осторожно подходит к вешалке, внимательно следя за левой рукой Лефруа – оба близнеца всегда были левшами, – но все еще не поднимая пистолет. И только ощупав карманы халата, Тиерсен кивает, отходя: – Да, можешь надеть.

– И на этом спасибо, племянничек, – Лефруа ровно шагает к вешалке и, ловко накидывая на плечи халат, так, чтобы не выпустить рацию, умудряется быстро повязать пояс и даже вдевает ноги в мягкие тапочки. Он не знает, куда Тиерсен поведет его, но, в любом случае, перспектива идти босым даже в такой ситуации его не прельщает.

– Хорошо, – Тиерсен кивает. – А теперь мы спустимся вниз и пойдем через двор – я видел машины на стоянке. И если мы встретим кого-то из твоих людей, ты сразу скажешь им, что все в порядке, если не хочешь быть живым щитом. Договорились?

– Договорились, – Лефруа с легкой неприязнью изгибает рот, но ничего больше не говорит, даже когда Тиерсен прижимает его к себе за пояс, приставив к боку пистолет, даже когда снаружи он наталкивается взглядом на труп своего охранника. И только когда они оба спускаются по лестнице, Лефруа спрашивает почти безучастно:

– И куда мы направляемся?

– Не думаю, что это должно тебя беспокоить, дядя, – Тиерсен почти выдыхает ему в волосы. – И помолчи лучше, нам обоим не нужно лишнее внимание, – о нет, Лефруа сейчас очень нужно внимание.

– Я только подумал, Тиер, – Лефруа чуть не поскальзывается на последней ступеньке, но Тиерсен крепко придерживает его, – что раз уж ты хочешь меня убить, я имею право знать, где это произойдет. Может быть, я неподобающе одет, – он даже не язвит, его голос так холоден, что если бы Тиерсен не чувствовал напряжение дяди самой кожей, то мог бы подумать, что ему вообще все равно.

– Вполне подобающе.

Они проходят по открытому первому этажу, но никто не выходит к ним, и даже веранда неожиданно пуста. Тиерсен непонимающе выводит Лефруа во двор, выискивая взглядом малейшие движения: он рассчитывал хоть на какую-то реакцию. Но он чувствует, как Лефруа быстро расслабляется под его рукой, он даже улыбается краем рта, видимо, поняв, что его люди умнее, чем казались ему раньше, и не будут лезть сейчас, а подождут более удобного момента. И это Тиерсену совсем не нравится, но выбирать ему никто не дает, поэтому приходится только напряженно упирать ствол Лефруа под ребра и осторожно обходить дом вдоль стены. И ворота неожиданно открыты, никакой охраны, и еще более напряженный Тиерсен чувствует, что сам себя загоняет в ловушку, отводя Лефруа к стоянке и сажая его в ближайшую машину, даже плевать, какую, главное, чтобы она могла ехать. Лефруа садится на пассажирское сиденье спокойно, его действительно как будто не волнует происходящее, и только по едва заметно углубившимся морщинам между бровей можно увидеть его беспокойство. Но Тиерсену сейчас не до того, чтобы это замечать, и он только садится за руль, убирая пистолет и блокируя двери.

– Ты мог нажать свою чертову кнопку сейчас, – он заводит машину, следя за Лефруа.

– Давно мог, – невозмутимо отвечает Лефруа, садясь удобнее.

– И нажал? – Тиерсен легко управляется с автомобилем, выезжая за ворота. И ничего не происходит.

– Все возможно, – Лефруа тихо смеется и кладет рацию на панель, демонстрируя свою полную беззащитность. И Тиерсен только стискивает зубы и быстро ведет машину. Он не может сказать, почему не выстрелит Лефруа в голову прямо сейчас и не выкинет его труп из машины. Но он этого не сделает. И они оба это знают.

– Это ужасный план. Это самый ужасный план в истории человечества. Признайся, ты понятия не имеешь, что будешь делать после того, как мы окажемся внутри, – Селестин тупо смотрит на дорогу и говорит все это монотонно не в первый раз, подсознательно уже смирившись.

Цицеро делает радио громче, подпевая играющей песне. Он выглядит довольным и абсолютно незаинтересованным ни в панике Селестина, ни в дальнейших действиях. И даже остановив машину у ворот виллы, он не меняется в лице, по-прежнему улыбается легко и непринужденно.

– Они точно знают этого Карреля, Господи, они знают его в лицо, они с ним наверняка все бары Парижа и Рима обошли, – Селестин закрывает лицо руками, пока Цицеро вылезает из машины, бросив ему брезгливое:

– Трус! – и громко фыркнув. Он идет быстро, едва не подпрыгивая, к домику охраны, из которого любопытно высовывается совсем молодой человек. У него длинные светлые волосы и изящные черты лица, поэтому Цицеро называет его про себя Трансвестит-Чертов и очень старается не сказать это вслух, улыбаясь и хватаясь за прутья ворот, просовывая голову между ними.

– Хей, маленький братец, открой ворота! – Цицеро попросту висит на прутьях, пиная носками ботинок мелкий гравий.

– Кто вы? – паренек выходит из домика, прикрывая за собой дверь и держа руку на поясной кобуре, даже не скрывая этого.

– Ферран Каррель, маленький братец! Под твоим же начальником хожу! – Цицеро прикусывает губу и отпускает ограду, отодвигаясь назад. – И привез ему подарок, сладкий, хороший подарок, еще горячий, прямиком из Парижа! – он мотает головой, указывая взглядом на автомобиль, в котором на пассажирском сиденье послушно сидит Селестин. – Маленький племянничек дядюшки Лефруа, упакован и привезен так, как положено!

Паренек переводит взгляд на машину, прищуриваясь, но, кажется, лицо Селестина он помнит смутно, потому что в его глазах проскальзывает сомнение. Но имя, которое сегодня взял себе Цицеро, судя по всему, ему знакомо.

– А могу я увидеть ваши документы, месье Каррель? – спрашивает он немного неловко.

– Конечно, маленький братец! – Цицеро довольно лезет в карман джинсов, доставая паспорт, над которым трудился накануне. – Только давай быстрее, месье Каррель не любит ждать! – он раскрывает паспорт, показывая его между прутьев ограды, и паренек быстро читает имя и смотрит на фотографию.

– Да, месье, я сейчас открою, – удовлетворенно кивает. – Просто месье Лефруа строго не велел пускать чужих.

– А то я не знаю, – Цицеро нарочно вздыхает, убирая паспорт обратно в карман. – Эти убийцы – они такие, моргнешь – и уже стоят у твоей теплой постели с винтовкой в своих коварных руках, – он подмигивает пареньку и возвращается обратно к машине танцующей походкой, пока тот отходит открыть ворота. – Мы же такие, да, Селестин? – тихо спрашивает Цицеро, залезая на сиденье, но младший Мотьер не отвечает ему, только плотнее сжимает зубы.

Джип въезжает в ворота, но Цицеро мягко жмет на тормоз почти сразу, не заезжая далеко. Ему сначала нужно сделать кое-что здесь, и Селестин вздыхает, упрямо изучая красноватый гравий за окном.

– Эй, маленький братец! – Цицеро вылезает из машины, громко хлопнув дверцей. – Месье Каррель кое-что хотел у тебя спросить! – он направляется к домику быстрым шагом.

– Да-да? – паренек с любопытством высовывается из-за двери.

– Зайди-ка внутрь, – Цицеро панибратски хватает его за плечо, несмотря на то, что только до него и достает. Он подталкивает паренька в маленькое помещение с пультом и не менее панибратски опускает руку ему на лопатки. – Есть у месье Карреля к тебе одно предложение, маленький братец, – кинжал Тиерсена удобно лежит в старательно перешитых Цицеро ножнах, сзади на ремне, скрытый свободным свитером. И рукоять легко и уже привычно ложится в крепкую ладонь, и Цицеро улыбается так широко, что, кажется, пареньку становится не по себе. Но это уже неважно, потому что острое лезвие через секунду входит ему ровно над воротником рубашки, глубоко в шею, и Цицеро прижимает паренька к себе, почти танцевальным движением уводя его от пульта, к которому тот судорожно тянется. Наверное, это даже мог бы быть вальс, если бы Цицеро не спешил и не собирался не пачкаться в крови. А так он только мягко опускает паренька на пол, невесомо снимая его пальцы с кобуры, которую тот еще пытается расстегнуть.