Я без ума от французов (СИ)

Селестин потирает веки, сосредотачиваясь на сегодняшних планах. Точнее, на их отсутствии. И, конечно, он мог бы разбудить Цицеро прямо сейчас, но решает дать себе немного времени подумать в тишине и покое. И заняться этим он собирается в теплой ванне, чтобы не тратить время только на одно дело. Но полчаса раздумий лишь окончательно убеждают Селестина в том, что его категорическое неприятие всей этой идеи никуда не делось. Ему настолько неуютно и неспокойно, что он почти физически чувствует собственное желание покинуть Флоренцию немедленно. Но это приходится через силу игнорировать: Селестин сам, добровольно приехал сюда и взял на себя часть обязательств, а бегать от нерешенных проблем он отучился еще в школе.

Но, беспокойно барабаня пальцами по краю ванны, Селестин видит все еще только два варианта развития событий: ехать к Лефруа или искать Тиерсена. Первый из них он отметает сразу: лезть в это он точно не хочет, и неважно, что он сам это начал. И тогда остается как-нибудь ненавязчиво направить Цицеро по второму пути: Селестин искренне надеется, что поиски Тиерсена займут достаточно времени, чтобы тот сам успел разобраться с Лефруа. А потом они все вместе смогут вернуться во Францию. И, тяжело думая об этом, Селестин прикрывает глаза и вытягивается в воде. Он старательно не вспоминает сейчас ни о ночном происшествии, ни о том, что было в Париже: по сравнению с проблемой того, чтобы уговорить Цицеро что-то сделать, это кажется такой мелочью, в самом деле.

Когда Селестин возвращается в номер, переодевшись в свежий костюм и позволив себе сегодня даже расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и обойтись без галстука, Цицеро уже сидит на постели, передергивая плечами и как-то беспомощно тиская подушку. Но, подняв взгляд на Селестина, он сразу широко улыбается, живо поднимаясь на ноги и разминаясь.

– Ну что, мальчик готов убить своего дядюшку сегодня? – его голос просто сочится энтузиазмом, а Селестин вздрагивает и немного неловко отводит взгляд, когда Цицеро, ничуть не смущаясь своей наготы, начинает копаться в чемодане. – Цицеро нужно что-нибудь вместо той куртки – она ужасно жесткая, рукой нормально не шевельнешь! – маленький итальянец болтает о своем торопливо, совсем не обращая внимания на Селестина. И тот даже теряется на секунду, но только на секунду.

– А ты не хочешь сегодня съездить поискать Тира? – спрашивает как будто не слишком заинтересованно. – И извини, но ты не мог бы… надеть что-нибудь?

– Зачем? – Цицеро поворачивает голову, смотря на Селестина с любопытством.

– Это ответ на какой вопрос?

– На оба, – Цицеро жарко смеется. – Шутка! – распрямляется, доставая из чемодана мягкие брюки и быстро их натягивая. – Так зачем нам искать Тиерсена? – он упирает руки в бока, снова поворачиваясь к Селестину. – Он не ребенок, в городе не потеряется, он может испортить только самое важное, значит, Цицеро займется этим важным за него.

– То есть… не говори мне, что мы сюда ехали, чтобы убить Лефруа собственноручно, – Селестин резко начинает сердиться: он так хорошо представил себе, как все пройдет ровно и гладко, а теперь оно опять летит к чертям.

– Цицеро не скажет, – доверительно улыбается маленький итальянец, прижимая палец к губам и смотря на Селестина игриво.

– Отлично, просто отлично, – Селестин падает спиной на постель и закрывает лицо руками. – А раньше ты сказать этого не мог?

– Цицеро хотел сделать сюрприз! Хотел, чтобы на угрюмом лице мальчишки хоть один разок появилась улыбка! – Цицеро танцует, легко касаясь пола одними пальцами; он достал второй пистолет из чемодана и размахивает им в ритм своим движениям.

– Ну а что, если я просто скажу “нет”? – Селестин отнимает руки от лица. Действительно, он старается, как может, но даже спокойствие Тиерсена не стоит невозможного. Селестин осторожничает, ему не хочется получить от не контролирующего себя итальянца пулю в лоб, но он совершенно не знает, что со всем этим делать. И вздрагивает, когда кровать прогибается под весом Цицеро, когда тот наклоняется над Селестином, уперев руки по обе стороны от его головы, все еще не отпуская пистолет.

– Селестин может сказать “нет”. Селестин может делать, что хочет. Но если Селестин уйдет, он больше не будет находиться под защитой Цицеро, – маленький итальянец почти шепчет, и Селестин видит, как его лицо слегка лоснится от ночного пота.

“Да охереть какая защита”, – думает Селестин, но слышит щелчки предохранителя – туда-сюда – у самого уха и не очень хочет возражать. Сейчас ему хочется только того, чтобы Цицеро убрался из его личного пространства немедленно, но он может только держать руки у груди, хоть как-то закрываясь от маленького итальянца.

– И если Цицеро не будет больше защищать Селестина, то сможет сделать с ним все, что захочет, – широкая ухмылка и легкие, раздражающие невыносимо щелчки. – Что захочет! Хочет – убьет, хочет… убьет! – Цицеро довольно смеется. – Но Цицеро сегодня добрый! Цицеро пойдет в душ, и Селестин сможет сбежать! – наклоняется совсем близко, и Селестин чувствует запах его пота. – Беги, мальчишка! – Цицеро поднимается резко и идет в ванную, хохоча и покачивая бедрами. И Селестин вообще не понимает, что только что произошло. Но времени обдумать это у него не так много, и он легко отставляет в сторону эмоции.

В Селестине сейчас борются ответственность и принципы. С одной стороны, он хорошо понимает, что если уедет сейчас – то вообще неизвестно, встретит еще Тиерсена или нет. Нет, Селестин не думает о Цицеро настолько плохо, но и ни одного повода думать о себе хорошо тот тоже не давал. И Селестин представляет себе все возможные звонки из полиции. “Селестин Мотьер? Тело вашего брата было найдено во Флоренции, с множественными пулевыми ранениями в области груди”. “Ваш брат был арестован по обвинению в соучастии в убийстве вашего дяди”. Или еще хуже: “Ваш брат был задержан за покушение на убийство”. Вариантов множество, в зависимости от того, в какой момент Цицеро решит вмешаться, но каждый хуже предыдущего. А Селестин иногда, конечно, сердится на Тиерсена, даже сейчас, но смерти или тюрьмы ему не желает. Да и никогда не желал. Но если остаться… это невыносимо. У Селестина уже нет ни нервов находиться в постоянном напряжении, которое ему обеспечивает Цицеро, ни терпения выносить его в быту. Но выбор все еще стоит между возможной безопасностью Тиерсена – и, соответственно, их общим будущим – и временным дискомфортом. И этот выбор настолько прозрачен, насколько может быть. Селестин вздыхает и поднимается.

Цицеро возвращается скоро, вымывшийся, одевшийся и выглядящий куда лучше: кожа у него теперь чистая, пахнет от него сладким шампунем, а синяки под глазами чуть меньше заметны, когда он улыбается и весь в движении.

Селестин не слишком дружелюбно сидит в кресле, перебирая его четки.

– Положи это! – Цицеро сразу хмурится и шагает к Селестину зло, но тот спокойно растягивает четки между пальцев.

– Тише, пожалуйста, – говорит он негромко. – Я просто хочу с тобой поговорить.

– А это? – Цицеро шипит, глядя на свои четки, которые Селестин потягивает так опасно.

– А это мой заложник, пользуясь твоими терминами, – Селестин улыбается доброжелательно, но не слишком.

– И если Цицеро захочет выстрелить… – маленький итальянец как-то неуловимо меняет тон и явно ждет продолжения от Селестина.

– Я их порву, – тот говорит это довольно осторожно. Он сам решил сыграть в эту игру, конечно, но на самом деле понятия не имеет, как нужно и можно играть с Цицеро.

– Пф, Цицеро купит себе другие! – маленький итальянец смотрит на Селестина смешливо. Его первый гнев куда-то прошел, и младшего Мотьера это даже немного беспокоит, но он все равно продолжает:

– Меня это устраивает, – и Цицеро смотрит на него секунду, а потом счастливо хохочет и подходит ближе, мягко, плавно:

– Продолжай, мальчик! Цицеро очень интересно!

– Итак, я уже понял, что переубеждать тебя – лишняя трата времени. Но я хочу предложить свои дополнения к твоему плану. Свои условия.