Я без ума от французов (СИ)

– Спи, маленький братец, спи крепко-крепко, – Цицеро шепчет, прикрывая его веки и дорезая молодую загорелую шею. Он вытирает кинжал об одежду паренька и выходит из его домика, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ты уже все? – Селестин спрашивает его, когда он снова садится в автомобиль. – Господи, я никак не привыкну, что все это так быстро.

– Слишком быстро? – Цицеро хитро улыбается. – Нет-нет, Селестин, вот в доме будет быстро! – он смеется, жмурясь, и отгоняет машину к парадному входу, попросту оставляя ее на дорожке.

Подошвы грубых армейских ботинок хрустят о гравий так же, как и подошвы лакированных туфель. Селестин легонько хлопает дверцей и четко понимает, что спрятаться в машине уже не получится. Дорога теперь ведет только в дом. Но Цицеро все равно так быстро жмет на звонок, покачиваясь на пятках. И двери открываются тоже слишком быстро. Времени катастрофически не хватает.

– Да у нас в гостях сам Селестин Мотьер! – невозможно толстый человек в шляпе держит в руках карабин, без каких-то сомнений направляя его на гостей. – Хей, Джорджо, крикни Дине, пусть поставит торт в духовку, – молодой чернявый парень за его плечом, очевидно, как раз Джорджо, согласно ухмыляется, сжимая в широких ладонях пистолеты. Да, явно не только Цицеро здесь умеет стрелять по-македонски, и это Селестину очень не нравится.

– Тише-тише, братцы! – Цицеро улыбается, осторожно и безобидно потягиваясь к карману, доставая паспорт и снова раскрывая его. – Ферран Каррель, человек месье Мотьера в Париже. И это я привез мальчика, так что даже не рассчитывайте на награду! – он вскрикивает громко и смеется, пока толстяк изучает документ.

– А что ж вы его не связали, месье Каррель? – он кивает и опускает карабин. – Сабино, – протягивает Цицеро руку, которую тот с готовностью пожимает.

– Он добровольно поехал, – Цицеро хихикает. – Месье Каррель умеет уговаривать людей. Ты ведь не хотел лишиться ручки или ножки, мальчик? – он резко поворачивается и треплет Селестина за щеку, отчего у него на скулах ходят желваки, но он ничего не говорит.

Сабино негромко смеется и кивает Джорджо, который убирает один пистолет в кобуру и снимает с пояса рацию:

– Анджело, это Джорджо. Прием.

– Да, Джорджо, что там у вас?

– Нам тут привезли замечательный подарок, ты не поверишь, какой… – Сабино пока показывает жестом, куда идти, и Цицеро подталкивает Селестина вперед по широкому холлу. – Сам Селестин Мотьер, целый и готовый к сотрудничеству. Его привез наш французский коллега, месье Каррель. Прием, – Джорджо отжимает кнопку, широко шагая по направлению к лестнице.

– Отлично, – голос у Анджело хрипловатый, то ли сам по себе, то ли от легких помех. – Но я не буду вытаскивать месье Лефруа из ванны, он скоро закончит. Вы подождете внизу минут пятнадцать? – Джорджо останавливается, поднимая руку. – Подготовьте пока все.

– Хорошо, – Джорджо смеется, поворачивая к одной из арок. – Все сделаем. Конец связи, – он снова возвращает рацию на пояс и проходит на кухню, где худенькая итальянка с крупным бельмом на глазу – видимо, Дина – уже расставляет тарелки. – Месье Каррель, вы наверняка устали, так что можете отдохнуть и позавтракать, а мы пока займемся нашим гостем.

– Ну уж нет! – Цицеро фыркает. – Знаю я, как вы им займетесь, месье Каррелю ничего от месье Мотьера не достанется, ни одной лиры, никакой похвалы! И месье Карреля это не устраивает!

– Ладно-ладно, – Джорджо смотрит на него странно, но пожимает плечами. – Тогда пока располагайтесь, я схожу за инструментами, – он берет хлебную палочку из корзинки на столе. – Сейчас схожу, – но никуда не уходит, принимая от Дины чашку кофе.

– А, кстати, почему вы не позвонили? – Сабино кладет карабин на стол и садится, пододвигая к себе тарелку с нарезанной ветчиной. – Месье Лефруа уже два дня на нервах.

– Я этого мальчишку гонял по двум странах двое суток без сна, какие звонки! – Цицеро восклицает возмущенно, беря ломтик дыни из глубокой тарелки. Он оглядывает кухню исподволь, а Селестин вообще не знает, что ему делать, но и просто стоять и нервничать у него получается очень убедительно.

– А я слышал, у вас там ребят хорошо размазало по дороге, – Сабино постукивает вилкой по столу, глядя на Цицеро прямо. И тот улыбается очень открыто.

– Да уж, хорошенько так, – Цицеро чуток скалит зубы, понимая, что перспективы не слишком хороши: вопрос в том, кто успеет достать оружие быстрее, он свои пистолеты из-за ремня джинсов или Джорджо свои из открытых кобур. А Сабино вообще только руку протянуть за карабином достаточно. И выглядит все это не так хорошо, как Цицеро думал раньше.

– Жалко их, конечно, – Сабино без какого-то сожаления отправляет в рот сочный ломтик ветчины. – Наверняка отличные парни были.

– Возьму себе новых, – Цицеро легко пожимает плечами. – Кто откажется работать на месье Мотьера и месье Карреля?! Никто! – он взмахивает руками, и дыня выскальзывает из его пальцев, шлепаясь на пол. Дина поворачивается на звук и сразу открывает один из ящиков, доставая тряпку. Но Цицеро останавливает ее, поднимая ладонь. – Нет-нет-нет! Хотите увидеть настоящее представление? – он широко улыбается, и Сабино любопытно щурится, а Джорджо облокачивается на стол. Цицеро довольствуется общим вниманием и резко поворачивается к Селестину: – Подними это, мальчик!

Селестин даже не сразу соображает, что от него требуется – он так сосредоточился на собственных мыслях, – но с языка автоматически срывается:

– Нет, – и по довольному взгляду Цицеро он понимает, что почему-то угадал.

– Не зли месье Карреля, мальчик! – Цицеро тут же как будто серьезно хмурится, хотя Селестин уже отличает, когда он сердится по-настоящему, а когда нет. – Подними это! – и младший Мотьер говорит уже увереннее:

– Я сказал, что не буду.

Цицеро снисходительно вздыхает, на секунду глянув на заинтересованных Сабино, Джорджо и Дину, и неторопливо достает пистолет из-за ремня.

– А так? – он любопытно наклоняет голову, глядя на Селестина с ухмылкой, и Сабино довольно скалится, уже предвкушая забавное зрелище. Но Селестину плевать на Сабино, он скользит взглядом по второй руке Цицеро, которую тот тоже держит на ремне, в приятной близости к другой беретте. И Селестин медленно кивает, даже немного подобострастно, так, как надо.

– Хорошо-хорошо, я подниму, – он наклоняется за дыней, и Цицеро довольно хохочет, и Сабино с Джорджо тоже смеются. А через долю секунды перестают, когда Цицеро выхватывает второй пистолет.

У Цицеро не всегда получается стрелять с двух рук так точно, как ему хочется. Вот и сейчас первая пуля приходится Сабино в голову, а вторая – Джорджо в плечо, и чернявый итальянец кричит, даже не зажимая его, только двигаясь в сторону и быстро потягиваясь второй рукой к поясу. И только кажется, что двенадцать патронов – это так много, думает Селестин, резко прижимаясь к ножке стола. Цицеро расходует минимум половину – Селестин не знает точно, шум выстрелов и короткие крики сливаются в какое-то оглушающее пятно – всего за несколько коротких секунд, а через них стрельба заканчивается, оставив после себя только звон в ушах и какое-то чувство, которое Селестин, поднимаясь, никак не может определить.

– Вот, Селестину даже делать почти ничего не пришлось! – Цицеро удовлетворенно стирает кровь со щеки, и Селестин видит на ней яркий след от скользнувшей пули. – Как штанишки, менять не нужно? – маленький итальянец смеется, пока Селестин немного отстраненно изучает лежащее на полу тело Джорджо, все в следах от пуль. Он не хочет ничего отвечать.

Цицеро сначала отсмеивается и уже потом переводит взгляд на Дину, все еще стоящую у холодильника и прижимающую руки ко рту. Селестин тоже поднимает голову, холодно смотря на нее, и она так часто дышит, трясется и неразборчиво что-то шепчет на итальянском, и даже отсюда почти слышно ее сердцебиение.

– Ты милашка, – Цицеро не выдерживает и снова смеется, поднимая пистолет. – Но без вот этого, – неопределенно машет рукой около лица, – будешь смотреться лучше! – он стреляет ровно, прицелившись, избавив Дину разом и от бельма, и от наверняка постылой работы, и от неизвестной Селестину жизни. И тот смотрит на все это, и пальцы у него дрожат. Его резко тошнит от запаха крови, и он чуть не поскальзывается на ней, шагая к столу. Слабо пошатнувшись, Селестин все еще толком не понимает, что чувствует, это все опять как-то плывет, и он хватает оставленную кем-то пачку сигарет с края стола.