Я без ума от французов (СИ)

– К черту это все здоровье, – он говорит хрипло. – На одних вас никакого здоровья не хватит. Я пойду в машину, ладно? – берет и зажигалку, лежащую рядом, и Цицеро не возражает, Селестин уже сделал все, что должен был. А радостные встречи родственников и так не входили в планы маленького итальянца.

Цицеро быстро поднимается по лестнице на второй этаж, пока Селестин шатающейся походкой выходит из дома, периодически сглатывая. Но наверху маленького итальянца ждет не то чтобы приятный сюрприз: он отдергивает занавеску, мельком глянув, нормально ли Селестин дошел до машины, и замирает сразу, чертыхнувшись и бегом отправившись обратно.

Селестин медленно курит, прикрыв глаза и пытаясь не думать. Его и так тошнит, так что от вкуса дыма во рту хуже не становится: он на редкость мерзкий, но хотя бы перебивает тот привкус страха и отчаяния, который у младшего Мотьера всегда – как быстро это стало “всегда” – вызывают мертвые люди. Тяжелый табачный запах обволакивает ноздри, острый вкус проникает в горло, но Селестин даже не кашляет, только глотает, и рот совершенно сухой, но от этого и лучше. Если бы Селестин сейчас хоть что-нибудь съел или выпил, то его бы точно вырвало прямо в машине.

Цицеро врывается в его маленькое уединение – в машину, клубы дыма и пустые мысли – так же резко, как делает и все остальное.

– Он сбежал! – маленький итальянец говорит быстрее, чем Селестин даже успевает сформулировать вопрос. – Цицеро видел, как человек сажал его в машину! – он быстро заводит автомобиль и направляет его по дорожке. – Откуда у этого minchia вообще столько людей?! – Цицеро смотрит на Селестина одновременно требовательно, возмущенно и растерянно, и тот путается в этих эмоциях. Но конкретный вопрос отвлекает его от того, о чем он старается не думать.

– Лефруа активно сотрудничал раньше с разными людьми, – он отвечает осторожно. – С мафией в том числе. Нет, сам он никогда ничем особенно криминальным не занимался, но у него всегда были самые разнообразные связи. Так что набрать в охрану людей – это для него очень просто. И, кстати, живых их осталось не слишком много, если я правильно помню, – Селестин относительно приходит в себя, открыв окно и глубоко дыша свежим воздухом с примесью дыма. Он неожиданно понимает, почему его брат начал курить.

– Можно будет ими заняться потом, – Цицеро немного успокаивается, неторопливо ведя машину: он не хочет преследовать автомобиль Лефруа откровенно, так что достаточно и большого расстояния. Все равно, если тот даже куда-нибудь съедет… в общем, у Цицеро был повод изучить местный пригород в свое время. Но пока все еще под контролем, и можно не торопиться.

– Все, приехали, – Тиерсен останавливает автомобиль на краю леса и вылезает наружу. Лефруа невозмутимо поворачивает голову и ждет, пока племянник откроет ему дверь. И только потом шлепает по траве мягкими тапочками. Он выглядит так нелепо здесь, немолодой, с мокрыми волосами, кутающийся в халат, и в то же время – так гармонично, будто для него не может быть лучше места, чем этот влажный лес под пасмурным небом.

– Ты выстрелишь в меня здесь? – Лефруа оглядывается, поеживаясь. – Не слишком приятно. Тогда, в клубе, было лучше, дорогой мой.

– Тогда, в клубе, ты схватил меня за руку и все испортил, – Тиерсен показывает пистолетом, куда Лефруа идти, и тот наступает на мокрую тропинку своими быстро пачкающимися тапочками.

– Может быть, я сделал это зря, не спорю, – Лефруа все еще спокоен, он идет медленно и аккуратно, стараясь не поскользнуться. – Но вот эти тапочки я тоже надел зря, у них ужасно скользкая подошва. Так что, как видишь, я часто ошибаюсь, – он тихо смеется, а Тиерсен не понимает его, только идет следом, отлично зная, куда. В свое время здесь недалеко они с Цицеро избавлялись от трупа, а потом еще долго обжимались совсем рядом с тем местом. Тогда Тиерсен был пьян в полное дерьмо, но сейчас он вспоминает об этом и не то с печалью, не то с радостью думает о том, что ему уже не нужен алкоголь, чтобы кого-то убить и не жалеть об этом.

– Итак, ты собираешься убить меня из-за Селестина, – Лефруа как будто не смущает сама ситуация, он начинает разговор как от нечего делать, тем же тоном, каким говорят о новостях или фондовых индексах. – Неплохо. Я уже говорил, я понимаю причины, и его, и твои. Но скажи мне, разве все это, все эти планы, сложности, риски стоят того? Мы ведь говорим не об известной корпорации, не о кресле в парламенте, а всего лишь о небольшой фирме, в которую вкладываться надо чуть ли не больше, чем с нее можно получить. Нет, дело далеко не в деньгах, Селестин гробит свое здоровье на этой проклятой работе почти впустую, а он всегда мог всего лишь попросить – и получить от меня любую сумму без необходимости ее возвращать. Как и ты. В конце концов, вы – мои любимые племянники, и я никогда не мог вам отказать, – Лефруа поворачивает голову, не переставая шагать вперед.

– Ты же понимаешь разницу между тем, чтобы брать деньги у тебя, и тем, чтобы получить их самому, дядя, – сдержанно и коротко отвечает Тиерсен.

– Никакой принципиальной разницы, – говорит Лефруа, но он явно лжет – видит, еще как видит. – Но хорошо, я понял, мальчики захотели стать взрослыми и самостоятельными, – он усмехается. – Но Серафен, – голос его становится болезненно твердым на долю секунды, – зачем вам было убивать его? У него почти не было денег в последний год, он был по уши в долгах, а после моей смерти вряд ли бы даже вспомнил про Селестина и фирму вашего отца.

– Я делаю то, что говорит Селестин, – холодно цедит Тиерсен. Он уже давно не задумывается о таких вещах. Убивать лучше всего не задумываясь.

– А, видимо, у него самого я уже не получу возможности спросить, – хмыкает Лефруа и молчит дальше. Кажется, сейчас он сосредотачивается только на скользкой траве под ногами, пусть Тиерсен и почти физически чувствует напряжение его мыслей. Но, в конце концов, Лефруа вряд ли представится еще шанс так плодотворно использовать собственный мозг, так что Тиерсен только прислушивается к звукам леса и машинально поглаживает пистолет большим пальцем, смотря в прямую спину, прикрытую теплым махровым халатом.

Цицеро устраивается на небольшом холме довольно удобно, поставив станок и расположив на нем свою винтовку. Селестин уже измученно опускается на траву рядом, плюнув на чистоту пальто.

– А почему мы не можем просто спуститься и помочь ему? – он спрашивает уже даже без надежды на то, что Цицеро ему ответит. Но вмешиваться сам не собирается: маленький итальянец все равно лучше разбирается во всем этом, хоть спорь, хоть нет.

– Цицеро приехал сюда страховать глупого Тиерсена, а не делать всю работу за него! – Цицеро шепчет громко, но он выглядит куда более довольным и расслабленным, чем всего полчаса назад. Примерно так выглядят люди, потерявшие ключи за пять минут до выхода из дома на очень важную встречу, а потом обнаружившие их в кармане пиджака. Хотя Цицеро и немного лжет: он бы с огромным удовольствием и спустился вниз, и выстрелил Лефруа прямо в его наглое лицо, но сейчас он очень хочет посмотреть, как это сделает Тиерсен. И это единственная причина, по которой маленький итальянец не двигается с места, приникая к прицелу. Его Избранный должен все сделать сам, должен убить своего дядю без того, чтобы Цицеро стоял за его плечом, одобрительно смеясь. Это сделает Тиерсена Избранным до конца и по-настоящему, и – о Боже – Цицеро очень хочет это увидеть.

– Это все плохо кончится, – Селестин прикрывает глаза рукой. – Очень плохо кончится. И вот ты потом вспомнишь, что я предупреждал.

– Заткнись, зануда! – Цицеро даже не поворачивается, только смеется тихо.

– Очень плохо, – Селестин вздыхает и сам беспокойно смотрит вниз.

– Ну, это место выглядит чуть убедительнее, чем то, где мы вышли, – Лефруа оглядывается. – Закрытая поляна в лесу, почти классика детективных романов, – он лениво следит за тем, как Тиерсен поднимает пистолет. – Но, раз уж здесь никого нет и никто нам не помешает, позволишь рассказать тебе об одной моей ошибке – сейчас я осознаю ее главной, – мой дорогой Тиер?