Счастливой тебе охоты (СИ)

Light Club “Fahkeet”

El Tigr3 “She Swallowed Burning Coals”

Глеб Самойлов & The Matrixx “В Открытый Рот”

Ария “Химера”

Джон.

Gravitonas “The Pain We Love to Hide”

Mika “Relax (Take It Easy)”

Imelda May “Johnny Got a Boom Boom”

Агата Кристи “Подвиг”

Рамси/Джон.

Jefferson Airplane “Somebody to Love”

Чертово Колесо Инженера Ферриса “Химеры и Демоны”

E-Rotic “Shut Up (and Sleep with Me)”

Iron Butterfly “In-A-Gadda-Da-Vida”

– Я слышу, о чем ты думаешь, – говорит Рамси, пустив недовольства в голос и сверля взглядом потолок. – И это мешает мне уснуть.

Он врет. Чужие мысли – или крики – никогда не мешали ему крепко спать. Но Рамси всегда врет.

Джон лежит спиной к нему, почти впритык: в брошенном доме, в этом богами забытом абортированном ребенке трейлерной халупы и заросшей мхом сторожки, всего одна кровать, да и та – одноместный больничный каркас с продавленным, влажным и гнилым матрасом, так что перебирать им не приходится. Даже весь из себя благородный, точно сказочный лорд, Джон Сноу не ляжет на пол и не решится простыть Зимой. Так что в ожидании ответа Рамси косит взглядом на единственно доступные ему спину и затылок в белой камуфляжной куртке с капюшоном, видимой в темноте грязно-серой, словно ветошь. Но Джон не шевелится и молчит так долго, что даже терпеливый сегодня Рамси в конце концов закидывает руки за голову и прикрывает глаза.

– О чем? – тихо спрашивает Джон, когда Рамси уже привычно отключается от внешних раздражителей. Его голос сухой и хриплый, как ломкий кустарник, через который они пробирались сегодня.

– Обо всем этом, – через несколько секунд отвечает Рамси, не открывая глаз. – О Зиме, о вирусе, о своих парнях, тех, что отдали богам души, и тех, кто сейчас болтается хер знает где, о той твари и том, что я с ней сделал, о тех, кто остался в институте, и том, что неизвестно еще, найдем мы эту долбаную рощу или нет, успеем вернуться или хер там, и все из-за этого сдохнут, о той девке, которая померла у тебя на руках, о том, что ты сам только с того света и уже впрягся во все это дерьмо, о том, что до жопы хочется курить, что кончаются патроны и что я на кой-то хер поцеловал тебя. И о том, что, исходя из предыдущих пунктов, последнее было пиздец как не вовремя, – Рамси проговаривает это неторопливо, получая определенное удовлетворение от озвучивания чужих мыслей: обычно он не делает этого, но сегодня особый случай. С Джоном вообще особый случай. Рамси пока откладывает мысли об этом.

Джон снова молчит, и Рамси слушает его почти невесомое дыхание. Это хорошо, у него нет насморка или легочных хрипов, хотя после того, как они вымокли сегодня, он немного опасался этого. У себя, потому что Джон – будь честным сам с собой, это не то же самое, что прикрыть твою жопу в бою – практично не потащил бы его дальше, с холодной строгостью объяснив, насколько больной человек будет задерживать его, не считая повышенной уязвимости к вирусу. И у Джона, потому что его бы Рамси тащить пришлось. При всем, что есть у Рамси, он не умеет обращаться с соком чардрев, да и кому из людей Джона он сдался без самого Джона. Так что если даже и доставил сок – все, будь добр теперь отсюда, выживай как придется. Рамси выживать как придется очевидно не хотел.

– Ты прав, – наконец говорит Джон, шурша курткой. Через несколько секунд звонко щелкает металлическая зажигалка, и хотя они договорились не курить ночью, Рамси флегматично втягивает носом запах свежего дыма. – Ты прав, Рамси.

Рамси никогда бы не подумал, что спонтанная потребность отлить спасет ему жизнь. Это было так нелепо и, мать его, абсурдно, но…

…не абсурднее, чем то, что ты сделал после…

…но все было именно так. Рамси остановился у сухого деревца, чувствуя, как неприятно утренняя порция говяного жидкого супа, смешанного с растворимым кофе, распирала мочевой пузырь. В отличие от одинаково аскетичных в быту ученых и вольных, он не слишком-то привык так питаться, но, конечно, ничего не сказал, только раздраженно стащил толстую перчатку, пытаясь расстегнуть выданные ему форменные штаны. Была Зима, что тут скажешь.

Джон тогда остановился и обернулся, перестав слышать тяжелый хруст снега от его шагов. И хотя Рамси только недовольно махнул рукой, мол, иди уже, догоню, Джон остался стоять и ждать, из какой-то неуместной вежливости повернувшись спиной. Но, как ни нелепо, это спасло и его жизнь тоже.

Самолет Рамси услышал первым, уже застегиваясь и задирая голову. Защитные очки из НИИ прилично ограничивали его обзор, но слишком быстро увеличивавшееся пятно в небе с отделившейся темной точкой он разглядел четко и мигом рухнул в снег. Боковым зрением он увидел еще, как Джон медленно повернул лицо на звук, и проорал только: “Ложись! Ложись, мать твою!”. Возможно, если бы Рамси не закричал, то Джон бы так и остался стоять, но послушно каким-то внутренним инстинктам он расслышал приказной крик в накативших шуме и свисте и, отмерев, нырнул лицом в ближайший сугроб. А через секунду или две их обоих накрыло ударной волной.

Армейские бомбардировки открытой местности были делом обычным, когда приходила Зима, и тогда, лежа лицом в снегу, Рамси запоздало удивился тому, что они не столкнулись с этим раньше. “Следи за небом!” – так кричали даже дети в своей летней игре. Впрочем, раньше Рамси перемещался почти исключительно по городу и ближайшему пригороду, и только сейчас они с Джоном, еще одним очкариком-ученым и небольшим отрядом вольных выбрались на территорию ближайшего заповедника в поисках этой клятой рощи.

Еще один взрыв с оглушающим грохотом разметал мокрые комья снега и земли вперемешку с кусками древесной коры, когда Рамси приподнял голову, оглядываясь. Снег залепил очки, и он дернул их наверх, под капюшон. Джон лежал там же, где упал, накрыв голову руками, и Рамси торопливо пополз к нему, разгребая снег, не дожидаясь третьего удара.

– Надо уходить! – собственный голос отдался гулом где-то внутри головы. – Мать твою, глухая ты сука! – Джон очевидно не слышал его, и Рамси сгреб его капюшон вместе с балаклавой и волосами, задирая голову, так, что от рывка даже осыпался налипший на лицо снег. – Надо идти! Упыри где-то рядом, раз они бомбят! Идем!

Но Джон смотрел на него непонимающе, быстро моргая под очками.

– Что? – спросил он. Или, по крайней мере, так показалось Рамси, потому что он услышал только далекий отзвук, даже не похожий на голос Джона. Да уж, в такой глухой для них обоих заднице Рамси оставалось только надеяться, что Джон умеет читать по губам. Он стянул свою балаклаву до подбородка и постарался сказать как можно более громко и внятно:

– Упыри! Здесь! Идем!

Он не был уверен, понял ли его Джон, но тот вроде кивнул. Но когда Рамси схватил его за локоть, таща назад, раздался грохот третьего взрыва, и Джон невольно обернулся в его сторону. А через секунду жестко вырвал руку из хватки Рамси, решительно направляясь вперед, туда, где бомбили его людей. Рамси попытался схватить его хоть за ногу, но Джон, не раз преодолевавший по-пластунски пересеченную местность, оказался ловчее, и толстая перчатка только скользнула по забитой снегом подошве его сапога.

– Сучий ты дебил, Джон Сноу! – разъяренно заорал Рамси, торопливо ползя за ним. Если Джон мог делать все, что ему заблагорассудится, то Рамси никак не мог вернуться в НИИ без Джона Сноу.

На прогалине, расширившейся от одного из взрывов, творилось такое пекло, что даже видавший и делавший всякое Рамси впечатлился. Кто-то – не поймешь уже, упырь или человек – лежал с выломанными руками, полыхая огнем, видимо, от бутылки с зажигательной смесью. Одному из выживших вольных упырь вцепился темными пальцами в лицо, пытаясь содрать очки, и тот с визгливым криком стрелял вслепую, крутясь на месте. У темной до рези в глазах воронки блестело окровавленное месиво с припекшимися кусками обгорелой одежды. И множество белоснежных и голубоглазых упырей, лавиной выкатывавшееся из леса, сливалось со снегом и небом, двигаясь неестественно, но быстро, с хрустом обледеневших ног затаптывая хрупкий наст. Кто-то из них стопорился, пытаясь вцепиться в живое и теплое человеческое мясо, кто-то просто бежал, видимо, планомерно двигаясь через заповедник к городу. Выползший на прогалину Джон даже замер на несколько секунд, очевидно ошалев от бежавших почти по нему мертвецов, но, не поднимаясь, все-таки снял с плеча винтовку и открыл по ним огонь.