Месть Ветра (СИ)

— Я ничего не делал.

— Верно, — кивнул Алва. — Вы ничего не делали, просто находились рядом: ходили, дышали. Пытались выплыть из водоворота информации, в который я вас кинул, будто котенка, и при этом проявляли странное ничем не вызванное благородство и честность.

Дикон открыл рот, чтобы возразить, но Алва не позволил сделать этого.

— У меня сильнейшая профдеформация, Ричард, но вовсе не из-за преступников, которых мне приходится ловить. Я слишком много имел дел с людьми, облеченными властью, а они никогда не живут по совести, даже для самых лучших из них выгода превыше всего.

Дикон вновь попробовал возразить, и тогда Алва придвинулся еще ближе и коротко поцеловал его в губы, впрочем, тотчас отстранившись.

— Я забыл, что бывает иначе, а, возможно, вы какой-то уникальный, заинтересовавшийся лично мной, а не благами, которые я способен преподнести вам.

— Мне ничего не нужно!

— Это-то и пугает, — сказал Алва и откинулся на спинку кресла. — Меня отправят на попечение родичей в Багряные земли, вы знаете? — спросил он совершенно другим, деловым тоном.

Дикон кивнул.

— В таком случае я хотел бы уточнить у вас одну вещь. Может, нескоро, через несколько месяцев или даже спустя год к вам поступит предложение посетить Агирнэ. Вы согласитесь?

Горло перехватило, Дикон усилием воли заставил себя выдохнуть, и, конечно, когда он отвечал, голос перестал повиноваться:

— Хоть сейчас… Я поеду с вами и через месяц, и год… и сейчас.

— Сейчас вряд ли, — Алва тихо рассмеялся и тотчас снова посерьезнел. — Я хочу сделать вам небольшой подарок. Могу ли я надеяться, что вы примете его?

Дикон взглянул настороженно, но Алва не позволил ему отказаться.

— Мой прощальный подарок, Ричард. Я донельзя сентиментален, если вы не заметили, и хотел бы оставить вам память о себе, хотя бы такую.

Дикон никогда не замечал в нем ничего подобного, никакой сентиментальности, но, возможно, все их разговоры касались именно этой стороны души Алвы?

— Я и так не забуду!.. — сказал он со всей доступной ему уверенностью.

— Возьмите кольцо, и я ни о чем больше не попрошу, — сказал Алва.

— Кольцо?! — сказать, будто Дикон удивился, значило не сказать ничего. Он оказался ошеломлен.

— Предложи я браслет, вы пошлете меня к кошкам, — Алва снова рассмеялся. — Но если Повелитель Скал согласен на обручение с Повелителем Ветра, то будет именно браслет.

— Я возьму кольцо! — нервно воскликнул Дикон.

— Хорошо, — одобрил Алва. — Откройте нижний ящик стола, черная коробочка.

Дикон подчинился, уже зная, что оставит подарок в комнате, когда будет спешно покидать особняк, а если они все же когда-нибудь снова увидятся с Алвой, скажет, что не носит сапфиров — по статусу герцогу Окделлу не положены эти камни.

«О Леворукий! — подумал Дикон. — Я всю жизнь ненавидел свой титул и этикет, с ним связанный, а теперь радуюсь дурацкой отговорке».

Кольцо оказалось золотым с треугольной печаткой, разделенной на два треугольника поменьше. В первом была выгравирована литера «Р», второй занимал черный карас. Дикон взял кольцо, надел на безымянный палец, и даже не удивился, когда оно пришлось точно впору. Алва, судя по всему, подготовился порядком давно, но вряд ли это что-либо меняло, разве только отговорку придется выдумать другую.

— Спасибо, — поблагодарил Алва так, словно за выполненную рутинную работу.

Дверь открылась, и в нее вошел Квентин Дорак в сопровождении своих людей.

— Рокэ, как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. — Алва повел плечом. — Ваши эскулапы напичкали меня какой-то дрянью, и я, можно сказать, вообще ничего не чувствую.

Дорак посмотрел на Дикона, тот нашел в себе силы кивнуть и тотчас отвернулся.

Алву увели, а Дикон все никак не мог найти в себе силы подняться и уйти собирать вещи. Голова была пустой, он не чувствовал себя способным ни злиться, ни убеждать верить в правильность решения, ни корить за предательство, пусть и из лучших побуждений.

Внизу как-то особенно громко хлопнула дверь, проехала машина. Дикон не мог утверждать, будто это увезли Алву, да он и слышать-то не должен был: окна кабинета смотрели на сад, а не на парадный выход.

«Или Алву уводили с черного хода?.. — подумал Дикон и тотчас отругал себя. — Неважно! Уж это-то точно не имеет никакого значения».

Как бы Дикон хотел, чтобы сейчас в кабинет вошла какая-нибудь тварь и прикончила его, изрядно поиздевавшись в процессе. Или полезла из углов отвратительная зеленая плесень. Или закровоточили камни… нет, кровь — слишком благородна, с него хватило бы помоев или дерьма. Да, именно в последнем его стоило утопить… но в этом доме видения и кошмары отступали. Они перестали терзать, даже помогали. Конечно, скоро все вернется на круги своя, но не прямо сейчас. Собственное безумие вряд ли поможет избавиться от терзаний совести.

Дикон встал и, как во сне, пошел в коридор. Он собирался очень тщательно, автоматически выполняя нехитрые движения. Вещей у него имелось не особенно много, потому справился он быстро, спустился в гараж, взял «Баловника» и уехал. Лишь отдалившись от особняка на приличное расстояние, он вспомнил, что так и не снял кольцо.

«Значит, так тому и быть», — решил он, тщательнее вглядываясь в дорогу.

«Баловник» вел себя не так хорошо, как «Сона», Дикон успел отвыкнуть от него, к тому же успел позабыть, почему не любит ездить ночью. В Надоре они сильно экономили на свечах, и Дикон читал при очень скудном свете. Не то, чтобы зрение ощутимо испортилось, но в сумерках на большой скорости он все же чувствовал себя неуверенно.

Вначале его удивила резкая вспышка справа, затем он сообразил, что это фары какой-то большой машины. То ли водитель включил свет лишь сейчас, то ли Дикон не заметил. Хотя как можно не увидеть несущийся на тебя грузовик?! Последняя мысль перед столкновением была о том, что все даже лучше, чем могло произойти: сейчас все закончится.

========== Глава 18 ==========

— Кош… — простонал Дикон, голова раскалывалась, и тошнота подкатывала к горлу. Он все же очнулся, и этот факт его совершенно не радовал. Что-то давило на руки, в спину упирался острый камень.

Кто-то присел рядом, сунул в рот флягу. Дикон не сразу сообразил, что с касерой — только через четыре глотка. Он дернулся, стараясь отстраниться, и флягу убрали. В голове слегка прояснилось, глаза вполне удалось открыть и даже осмотреться. Стояло раннее утро, и свет еще был неярким, но Дикону все равно пришлось смаргивать слезы.

— Салиган, каких кошек здесь происходит? — спросил он чуть хрипло, но абсолютно спокойно. Он уже догадался, в какой переплет угодил. То, что руки связаны, он понял, когда не смог утереть слезы. Обыкновенный человек не станет приковывать случайно сбитого мотоциклиста к стене: либо кинет на дороге, либо повезет в ближайшую клинику. Значит, охотились именно за Диконом: сначала сбивали, а затем волокли сюда.

Маркиз Салиган стоял посреди подвала и рассматривал стопку снимков.

— Ах… вы наконец-то очнулись! — радостно провозгласил он. — Я так боялся повредить вам слишком сильно. Если бы он пришел, а вы здесь в полуобмороке… — Салиган всплеснул руками, на лице его отразился самый настоящий ужас, — впал бы в бешенство, стал крайне… крайне недоволен.

В чрезвычайном волнении Салиган принялся мерять шагами подвал, размышляя вслух:

— Он скоро будет здесь, вот-вот, уже на подходе, а я еще не выбрал нужный снимок. Он снова рассердится. Ох… вдохновение еще ни разу не подводило меня. Необходимо успокоиться…

— О ком вы говорите, кошки вас задери? — спросил Дикон. Его сильнее замутило из-за мельтешения перед глазами. К тому же он терпеть не мог проявления слабоволия, и особенно — его демонстрации. Матушка говорила, что вести себя достойно нужно всегда, в любых жизненных обстоятельствах. Поведение же Салигана казалось мерзким.

С одной стороны, Дикон понимал, что не может требовать ответов. Скорее всего, его решили убить, причем тем самым жутким способом, каким пользовался «Художник». С другой стороны, он отказывался верить, будто эта сальная гнида, Салиган, окажется неуловимым маньяком-убийцей или его сообщником. Происходящее было каким-то нереалистичным и совершенно нестрашным.