Месть Ветра (СИ)

Дикон сглотнул ком, вставший в горле. Судьба предоставляла ему шанс вызвать Алву на очередную откровенность. Вот только какова окажется ее цена и сумеет ли Дикон оплатить ее?..

«Будь, что будет, — решил он, — я хочу знать».

— Я не подумал, вы… любили ее? — удивительно, он произнес вопрос очень спокойно, даже безразлично. Дикон от себя подобного не ожидал.

— Что за бред вы несете? — Алва нахмурился, резко встал и, подойдя к Дикону, вырвал фотографию у него из рук, мельком взглянув, кинул на стол изображением вниз и усмехнулся: — Ах, это. Вы снова забиваете себе голову глупостями.

— Разве?

— Конечно. Либо же вы намеренно желаете оскорбить меня, предположив, будто я могу испытывать какие-то чувства к лгунье и лицемерке. Валме, к вашему сведению, не знает практически ничего, кроме пары моментов, причем упомянутых мной лично. А у меня, как известно, активное и немного больное воображение.

Дикон выдохнул:

— Простите… Хорошо, что между вами ничего…

— Мы несколько раз переспали, — перебил его Алва и пожал плечами. — Эта шлюха становилась откровенной после секса, я имел с ней дело, когда нуждался в информации, но не испытывал никаких чувств. Вы вообще о чем, Ричард?

Дикон уставился на него в упор, хорошо, рот не открыл, иначе сошел бы за деревенского дурачка. Либо у Алвы остатки морали вывернулись наизнанку, либо… Как можно заниматься любовью за информацию, Дикон попросту не понимал.

— Какой взгляд! — восхитился Алва. — Готов поставить Звезды Кэналлоа, вы не можете понять, как можно ложиться в постель, не испытывая к партнеру ничего, кроме легкого омерзения. Можно, юноша, уж поверьте. Все женщины устроены одинаково, как впрочем, и мужчины, а тело, если оно молодо и здорово, легко возбудить.

— Я не стану спорить с вами!

Алва расхохотался — громко и зло.

— Я не люблю говорить комплименты, Ричард, но именно подобное отношение в вас и подкупает, — произнес он задумчиво, отвернувшись к стене. — Всем обычно требовался не я, а соберано Кэналлоа или маркиз Алвасете до него. Или, что еще более мерзко, правая рука Дорака и дальний родич короля. Реже — красивый образованный спутник, знающий, сколько зубьев должно быть на вилке для поедания рыбных блюд, и отличающий чайную ложечку от десертной. И, разумеется, блестящая партия: породистые суки всегда стараются заполучить кобеля с родословной подлиннее, — процедил Алва сквозь зубы и неожиданно легко улыбнулся. — Но вам, похоже, зачем-то сдался не Повелитель Ветра, соберано или убийца отца, а я сам.

Дикон прикусил губу и предпочел промолчать. Заверения и признания сейчас только все испортили бы.

Когда поздно вечером он вернулся от Дорака, то сразу пошел к Алве и собирался обо всем рассказать. Тот лишь поинтересовался, не возникло ли неприятностей по дороге, а затем положил указательный палец Дикону на губы и сказал, что не намерен знать ничего о состоявшейся встрече.

— Вы знаете, за кого Катарина Ариго, незаконнорожденная дочь Каролины Борн и то ли учителя, то ли вообще лакея, вышла замуж? — спросил Алва.

— За богача… так сказал Валме.

— Знаете его имя?

Дикон качнул головой:

— Нет.

— Фердинанд Оллар. Оллар! Номинальный король нашего пресветлого Отечества. Думаете, просто так? Эта женщина опутала своими интригами дворец, как паучиха дупло дерева. Да я первый поблагодарю «Художника» за то, что избавил Талиг от этой напасти. Может, так и сделаю, когда встречусь с ним лицом к лицу и убью.

— Мы его уже задержали, — напомнил Дикон.

— Думаете? — Алва скептически хмыкнул.

— И вы… никого не убили.

Алва повел плечом:

— Только из-за вас. Было темно, а вы сцепились с этой мразью. Обычно я не промахиваюсь, но здесь решил не рисковать.

— Вы плохо думаете о людях. Я уверен, Катарина Ариго не просто так встречалась с вами. Вряд ли она согласилась бы делиться информацией через постель, если бы вы были ей безразличны.

— Ричард, ваша наивность — нечто пугающее! — воскликнул Алва и закатил глаза к потолку. — У «гиацинтовой Катари», как она сама себя называла, были весьма интересные пристрастия и наклонности, которые она не могла продемонстрировать мужу, считающему ее ранимой и возвышенной талигойской розой. Когда мне требовалось узнать о ком-то или о чем-то, и я точно понимал о невозможности получения информации из другого источника, связывался с ней. Катарина обожала доминировать, практиковала связывание, легкие телесные наказания, — Алва поиграл пальцами, рассматривая кольца на руке, взял Дикона за запястье и принялся водить ногтем по его ладони, — зато потом из нее удавалось вить веревки.

— Прекратите! — потребовал Дикон. — Это уже слишком!..

Алва оторвался от своего занятия, удивленно взглянул на него и спросил, улыбаясь, как Леворукий:

— Ричард, вы хорошо себя чувствуете?

Какой хорошо?! У него горели щеки, а дышать стало совсем невозможно. Алва приблизился к нему еще и сел на подлокотник кресла.

— Ну, все-все, успокойтесь. Всегда забываю о том, что вы совсем невинны.

— Забываете, да? — Дикон перевел дух. Когда-нибудь Алва прикончит его своими откровениями, прикосновениями, взглядами… если не пристрелит раньше. — Может, потому что хотите видеть вместо меня отца?

Алва поморщился, провел ладонями по векам и, неожиданно схватив Дикона за подбородок, заставил смотреть себе прямо в глаза:

— Так вот в чем причина тревоги: не использую ли я вас в качестве замены? Говорю в последний раз: НЕТ. И хватит об этом! Я уже чувствую себя несчастным мужем ревнивой истерички, которая требует бредней о любви с утра до вечера.

Дикон дернулся и сжал кулаки.

— Правильно! — подбодрил Алва. — Лучше ударьте, действуйте, побери вас Леворукий! Я уже рассказал достаточно, но вы так и не удосужились сделать выводы.

— Какие еще…

— Ваш отец не просто хотел меня убить, а унизить, сломать… не знаю уж, что еще, — он разжал пальцы, накинул ногу на ногу, чудом удерживая равновесие на подлокотнике, — скорее всего, изнасиловать, но только не сам, а посмотреть, как кто-нибудь другой станет подчинять меня себе. И он, в конце концов, добился своего, а я в свою очередь охладел к нему. Ну, Ричард, вы довольны?!

Дикон прикусил губу. Драться резко расхотелось, а вот попросить прощения — да.

— Я… Рокэ…

— Вымолвите очередное «Простите», и ударю я, причем со всей силы. Синяк не сойдет дней восемь, обещаю, — предупредил Алва. — Из-за Эгмонта Окделла у меня вся спина в шрамах, думаете, я продолжил бы вздыхать о нем после такого?

— Не думаю… — тихо произнес Дикон. — Но тогда наши отношения тем более удивительны, ведь я сильно похож на него.

— Похожи… — губы Алвы тронула задумчивая улыбка. — Но не совсем, — он принялся гладить Дикона по лицу: осторожно, едва касаясь подушечками пальцев. — Те же русые волосы, непокорные, отказывающиеся лежать так, как положено, глаза цвета дождливого неба, чувственные губы. И тем интереснее, — он усмехнулся. — Хотите знать, что со мной сотворили, извольте. Я влюбился в женщину, на которую не стоило обращать внимания, прельстился светлыми волосами и кротким фиалковым взором. Она позвала — я пришел, и угодил в ловушку. Сражался, конечно, вряд ли одержал бы верх, но хотя бы забрал в Закат стольких негодяев, скольких смог, вот только те не стремились убить, а хотели лишь захватить. Кроме того, я неосмотрительно оставил Эмильену сзади.

«Эмильена Карси! Дорак говорил про нее», — подумал Дикон.

— Я очнулся в подвале: нагим, связанным, в крови. Лучше бы не подал вида, что пришел в себя. Прошло уже достаточно времени. Мой друг и учитель, Арно Савиньяк, поставил на уши всех полицейских, связался с Дораком, а у того… в общем имелись свои средства отыскать меня, которые до сих пор сочли бы применением магии, а не науки. Однако я неосмотрительно открыл рот. Далее для меня наступил персональный Закат.

— Рокэ…

— Мерзавец, которого я так и не разглядел, принялся кромсать мне спину тупым ножом, обещая, когда закончит, перейти к груди и к лицу. Я терял сознание, но ненадолго. Когда спина стала менее чувствительной, ее облили водой с солью. Я даже не кричал, орал, и ненавидел за это себя вряд ли меньше мучителей.