Месть Ветра (СИ)

— О чем вы говорите?..

— Вы ведь ищете «Художника».

Дикон кивнул, хотя Дорак не спрашивал.

— Вы, конечно, знаете отличительную особенность всех маньяков: они хотят быть знаменитыми, а иной раз и пойманными.

— Потому он и оставляет спирали, — сказал Дикон.

— Совершенно верно, но гораздо интереснее маньяку ловить самого себя.

— ЧТО?! — Дик не совладал с голосом и вскочил, едва не перевернув кресло, один из механических телохранителей дернулся в его сторону, но тотчас застыл. — И вы еще называете себя другом Рокэ?!

— СЯДЬТЕ, Ричард Окделл, и дослушайте до конца!

Ноги, кажется, подломились сами собой. Дикон опустился в кресло и сжал кулаки, его трясло.

— Вы живете в его доме и не могли не замечать, что Рокэ бывает странным.

«Не сильнее, чем я», — мог бы возразить Дикон, но предпочел промолчать. Дорак точно мог бы использовать любое сказанное Диком слово против него же самого.

— Если я ошибаюсь, то только буду рад этому. Если убийства не совершает темная сторона Рокэ, а какой-то мерзавец, возомнивший себя Создателем или Леворуким, я стану, наконец, спать спокойно. Но если это он, я прошу вас всего об одном телефонном звонке. Он единственный сын Алваро, оставшийся в живых, и я никогда не допущу, чтобы его ожидала Занха.

— Вы…

— Не задумавшись, совершу преступление против закона, лишь бы спасти Рокэ. Я спрячу его в закрытой клинике, потом переправлю в Багряные земли, перепоручив дальним родичам. Увы, но просто отвезти его в Кэналлоа и оставить в родном замке не выйдет: он вернется меньше чем через десять дней.

— Какие у вас доказательства? — спросил Дикон.

— Думаете, я обратился бы к вам, имей их на руках? К сожалению или к счастью, но у меня есть только подозрения, связь и память.

— Какая связь? — Дикон нахмурился.

— Спираль и литера, конечно. Я не удивлен, что не догадались вы, Людвиг или еще кто-то, но Рокэ! Являться Повелителем Ветра, увлекаться оккультизмом в юности, ездить на раскопки в Гальтару и при этом не узнать обозначение Ветра, который сам же носишь на шее?..

— А литера?!

— Рокэ обычно совершенно не следит за своим языком. Он знает этикет, может вести себя безупречно, но в повседневной жизни нарочито плевать хотел на куртуазность. Таков его своеобразный протест против отца. Алваро временами перегибал палку, но без этого Рокэ давно сгинул бы в море или пристрастился к дури в вонючем багряноземельском притоне. Так какое его любимое ругательство?

Дикон задумался, хотя слово всплыло в памяти раньше, чем Дорак замолчал.

— Малдэ.

— Грубая, короткая переделка кэналлийского «Малдисион» — проклятие.

— Проклятие Ветра, — проронил Дикон, — но… это ведь ничего не значит!

— Именно так. Мне проще думать о том, что маньяка чем-то зацепил Рокэ, он это умеет. Даже если он не встречался с «Художником» лично, то слишком ярок сам по себе, такая красота, как у Рокэ, просто не может не привлекать внимания. Маньяки, бывают, серьезно увлечены теми, кто пытается разоблачить их. Но в этом случае, ваша внимательность, Ричард, также не будет лишней. После Винной Рокэ стал непохожим на себя. Мне, иной раз, он кажется зеркалом, отражающим его настоящего, которое разбили, а потом склеили. Только осколки подошли друг к другу неидеально, потому сильно искажают, — Дорак допил шадди и наполнил заново свою чашечку. — Впрочем, после произошедшего иного не могло и быть.

— Случилось нечто страшное, да?

— Вначале предательство, потом насилие. Тот год оказался урожайным: покушения сыпались на Рокэ чуть ли не каждый месяц, но его словно хранило провидение. До тех пор, пока он сам не совершил глупость. Он влюбился в женщину по имени Эмильенна Карси. Она заманила Рокэ в ловушку. Большая удача, что ваш покойный батюшка на этот раз приказал не просто убить, а хорошенько поизмываться прежде — это дало нам необходимое время. Однако то, через что пришлось пройти Рокэ… — Дорак покачал головой. — Вы видели его спину.

Дикон нахмурился. Он помнил мягкость черных волос, прикосновение губ, бархатный голос, терпкий аромат кожи и блеск синих глаз, но никак не спину и шрамы.

— Рокэ ненавидит вспоминать ту историю, но вам, возможно, расскажет ее, — продолжил Дорак. — Эмильенна Карси стала первой официальной жертвой «Художника».

Дикон прошипел свое «Кош…» и, не удержавшись, провел по векам жестом, заимствованным у Алвы.

— Я все равно отказываюсь верить, будто Рокэ мог пойти на такое.

— Случаются разные душевные расстройства, Ричард Окделл. Иногда личность дробится на две или даже больше. При этом человек может не помнить, что он делал, говорил, творил.

— Нет! — упрямо сказал Дикон. — Рокэ не такой.

За окном раздался шум. На карниз опустился ворон, каркнул и ударил в стекло клювом.

— А вот и спутник Ветра пожаловал, — сказал Дорак и улыбнулся. — Кажется, мы засиделись с вами, Ричард Окделл. Скоро начнет смеркаться, а вам еще возвращаться в город. Осторожнее на дороге.

Дикон кивнул и поднялся. Он уже почти дошел до двери, когда сообразил, что так и не узнал номера, по которому должен позвонить, если Рокэ… нет, в это он отказывался верить, но будет нелишним узнать, куда можно обратиться за помощью.

— Вы так и не сказали, как я могу связаться с вами.

— Это просто, — сказал Дорак. — Вы наверняка заметили в кабинете Рокэ несколько телефонных аппаратов: для звонков в Управление, общения с подчиненными, прямая линия с Ружским дворцом и мной. Телефон с вишенкой — просто снимите трубку, и попадете ко мне.

========== Глава 14 ==========

Дикон сидел за столом и смотрел на фотографию — вот уже, наверное, полчаса. Жуткое произведение искусства, которое не смог испортить даже бесталанный полицейский фотограф. Со снимка — из черно-белых тонов, окрашенных кровью, видной только для Дикона — вглядывалась в него голова мертвой Катарины Ариго с выколотыми глазами. Любовница Алвы, призрак которой Дикон видел в Управлении, улыбалась намалеванными ярким кармином губами, из которых выползал таракан. Кукла… у той самой куклы на дороге было именно ее лицо.

Виденное сейчас Диконом казалось еще отвратительнее из-за нововведений, допущенных «Художником». Не просто выколотые глаза, все тело, расположенное ниже, отсутствовало. Голову Катарины маньяк пристроил на шарнирные опоры, создавая образ полумеханической паучихи — гибрида человека и машины. Распиленные чудо-пилой части ее тела валялись здесь же. Одна из опор как раз попирала срезанную руку, указывающую на деревянную доску с нарисованной кровью спиралью и литерой «М» — Местью Ветра.

Дикон закрыл глава и замотал головой. Наверное, если бы он увидел место преступления воочию, то рухнул в обморок под дружный смех собственных коллег. Ясно теперь, почему Алва был такой бледный и не в себе, и почему сорвался — тоже. И вовсе не безумие им владело, просто Дикон слишком мало знаком с ним, а иной раз и не понимает вовсе.

Откровенность — еще не все, постель — тоже не так и важна, когда имеешь дело не столько с человеком, сколько с астэром, а то и самим воплощенным Анэмом. Возможно ли понять потустороннее существо или к нему получится лишь приблизиться, причем на срок, который оно само отмерит?

Хлопнула дверь, Алва быстрым шагом вошел в кабинет и устроился в кресле, закинув ногу на деревянный подлокотник. Сегодня он надел ярко-синюю рубашку под черную кожаную куртку и штаны. От этого глаза его, казалось, горели еще ярче.

— Кто-то умер? У нас новое преступление? Или у вас просто разболелись зубы? — поинтересовался он светским тоном. — Ричард, не молчите.

— Я… — произнес Дикон, из головы не шел разговор с Дораком, хотя он и пытался забыть о нем. Алва мог быть странным, непредсказуемым, но не ненормальным. В отличие от самого Дикона, видения его не посещали. — Я хотел бы выразить вам соболезнования.

Черная бровь взметнулась вверх в жесте удивления.

— Ричард, о чем вы? Все мои родичи мертвы, по крайней мере, близкие. Есть Салины, но они на Марикьяре, кроме Берто, но с ним все хорошо, с Диего я разговаривал по телефону буквально пару минут назад. Имеются племянники в Багряных землях, но случись с ними что-либо, я узнаю об этом всяко раньше вас.