Месть Ветра (СИ)

«Свернул куда-нибудь по дороге перекусить? Решил посоветоваться с экспертом? Попал в аварию? Забыл, в какой стороне дом?» — вопросы роились в голове, и одно предположение казалось ужаснее другого. Дикон вконец извелся. Он никогда раньше не переживал, если Алва задерживался. Тот временами уносился куда-то с рассветом, а возвращался в середине ночи. Но то привычный, чуть странный, но адекватный Алва, не такой, какой вышел от Ноймаринена.

В конце концов, окончательно доконав себя беспокойством, Дикон кинулся к двери. Он понятия не имел, где искать, но решил вернуться в Управление, снова поговорить с Ноймариненом, а еще лучше — с Валме, уж этот сплетник наверняка только рад будет поговорить. Да даже если Алва направился добывать информацию по борделям, Дикон будет счастлив: лишь бы с ним не случилось ничего плохого!

Дверь распахнулась, словно от пинка и едва не шарахнула Дикона по лбу.

— А вот и мы.

— Рокэ! Слава Создателю!.. — вырвалось у Дикона, он едва удержал себя, чтобы не кинуться к Алве на шею. Правда, через мгновение ему расхотелось подходить и даже находиться в одной комнате с ним.

Рокэ был страшен, вокруг него словно раскручивалась темная воронка вихря. На какой-то миг в черном ветряном потоке мелькнуло щупальце и конская голова на змеиной шее — чудище, посетившее Дикона в первую ночь в особняке. Он плохо помнил подробности того сна, зато не забыл о последствиях. Неужели сон предупреждал о невозможности их отношений?..

Дикон мотнул головой. Вот о чем, а об их совместном времяпрепровождении думать точно сейчас не следовало.

— Сядьте! — хлестко приказал Алва, и Дикон сам не понял, как оказался в кресле.

Двое кэналлийцев, которых он ни разу не видел, втащили в кабинет черный холщовый мешок и кинули его на пол. Послышался сдавленный стон. По жесту Алвы мешок развязали, и оттуда появились сначала темные, тонкие давно немытые волосы, а затем и сам маркиз Салиган.

— Рокэ, что вы творите?..

— Молчите, Окделл, — Алва бросил это вскользь, но по спине Дикона прошел холодок. Раньше он был уверен: Алва не сделает ему ничего плохого. Теперь испугался, что сам может оказаться в положении Салигана. К тому же его снова могли принять за отца.

«Но не может же человек внезапно разительно измениться?» — подумал Дикон и прикусил губу до крови. Обычный нормальный человек действительно не сошел бы с ума внезапно, даже если бы сильно разозлился или пережил разочарование и потрясение. Однако Алва никогда не казался нормальным и в прошлом пережил слишком многое.

Из прострации Дикона вывел умоляющий голос Салигана:

— Я все скажу, только не бейте!

Он, уже вытащенный из мешка, сидел на стуле связанный и хлюпал носом, разбитым в кровь.

— Рокэ, вы с ума сошли?! — всю апатию с Дикона словно ветром сдуло, он мгновенно оказался на ногах, а потом сам не понял, как полетел обратно в кресло, инстинктивно схватившись за пылающую щеку.

— С вами я разберусь позже, — пообещал Алва, приняв облик черного человека, с которым Дикон несколько раз встречался во сне. Встряхнув рукой и указав кэналлийцам на дверь, он вышел.

Дикон пришел в себя от приглушенного умоляющего стона:

— Помогите мне, герцог Окделл…

Дикон взглянул на Салигана и поморщился. Ему стоило огромных усилий не отшатнуться, потому что вместо него на стуле, обвив его желеобразным телом, извивалась то ли змея, то ли гусеница. Конечно, Дикон отдавал себе отчет в том, что во всем виновато его собственное безумие, подхлестнутое потрясением и страхом, но ничего не мог с собой поделать. Этот человек вызывал сильнейшее отвращение.

— Вы обещали все рассказать, — напомнил Дикон, — так начинайте.

Салиган издал хныкающий звук и шмыгнул носом.

— Я так сказал для герцога Алва, иначе он мог бы прийти в неистовство. Он однажды уже был таким, сжег несколько моих работ, потом щедро заплатил и ушел, — Салиган всхлипнул. — Я всего лишь художник, который видит мир по-своему, никому из живых людей я самолично не причинял зла, клянусь вам, герцог.

— Рокэ… то есть, герцог Алва смотрел ваши работы?

— Да, он часто заходил в мою мастерскую.

Дикон охнул, вспомнив, как легко Алва разгадал секрет замка. Ложь! Ничего он не разгадывал, а знал заранее, что дужка подпилена. То-то он так разозлился, когда Дикон привел его к подвалу (хотя и очень хотелось думать, будто Алва испугался за его безопасность и только потому вспылил).

— А вы можете сказать, какие то были картины?

— Я недосчитался нескольких фотографий… мне сказали, будто они похожи на те, которые делали полицейские на месте трагедий.

Положение кукол на тех нескольких снимках практически полностью совпало с позами тел в местах преступлений. Полиция конфисковала их до окончания следствия.

Все сходилось. Дикон понимал, что своим промедлением подписывает приговор этому пусть и неприятному, но ни в чем неповинному человеку (не считать же за преступление извращенную фантазию?), однако никак не мог решиться на последний отчаянный шаг, переступить черту, предать Алву…

— Если я развяжу вас и позволю вылезти в окно, то каковы гарантии, что вы не пойдете в полицию? — поинтересовался Дикон.

— Я клянусь вам, герцог, всем самым дорогим: моей жизнью и работами, — горячо заверил Салиган.

Дикон кивнул, принимая клятву, и вынув из ящика стола небольшой стилет, который использовал для разрезания конвертов, освободил руки и ноги Салигана. Тот немедленно подхватился, заскулил, когда в пережатые веревками конечности устремилась кровь, и метнулся к окну.

— Ох, семь агарисских святых, как высоко, — сдавленно прошипел он.

— Всего лишь второй этаж, — заметил Дикон, — или вы предпочтете выйти через парадные двери?

— Нет уж, увольте, — Салиган забрался на подоконник. — А как же вы, герцог Окделл? Герцогу Алве не понравится то, что вы сделали.

Дикон усмехнулся: уж слишком нелепо прозвучала из-за титулов последняя фраза.

— Мне кажется, это не ваше дело, Салиган. У меня свои дела.

— Вот и оставайтесь с ними, — пробормотал тот и полез в окно.

Услышав шлепок и грязную приглушенную ругань, Дикон выглянул в окно. Как раз вовремя, чтобы рассмотреть в наступающих сумерках темный силуэт, прихрамывая направлявшийся к кустам барбариса. Дело оставалось за малым. Дикон подошел к столу Алвы и поднял трубку телефонного аппарата с вишенкой.

========== Глава 17 ==========

— Напугал я тебя? — Алва был спокоен, уверен и слегка насмешлив, если закрыть глаза или отвернуться, удалось бы представить его у камина с бокалом вина. Увы, отвернуться и не смотреть Дикон не мог. Не в этот раз, ведь больше они, скорее всего, не встретятся.

Алва сидел в кресле, выбрав наиболее удобную для себя позу. Отсвет свечей блуждал по его лицу, придавая обычно бледной коже золотой оттенок. Из-за блуждания теней казалось, словно черты лица медленно плывут, изменяясь — как отражение в неправильном кривом зеркале.

— Есть немного, — врать Дикон не стал.

Алва фыркнул. Его руки сковывала смирительная рубашка, но он словно не замечал этого, сидел в кресле, небрежно накинув ногу на ногу, покачивал мыском домашней туфли и беседовал с Диконом так, словно ничего не произошло. Он снова казался нормальным, и от этого сердце сжималось и замирало. Каждый раз Дикон думал, что оно не забьется снова.

— Вы очень впечатлительны, Ричард. В том ваша беда и в то же время благо, — задумчиво сказал Алва.

Дикон покачал головой:

— Я предал вас.

Алва усмехнулся.

— Все сделанное или не сделанное вами произошло по моей воле, — сказал он с уверенностью, какая могла быть только у умалишенного. — Запомните, вы не должны винить себя ни в чем.

Дикон не ответил.

— Ричард, — позвал Алва. — Не впадайте в прострацию, среди нас двоих врачи признали душевнобольным меня, а не вас.

— Они просто не в курсе некоторых вещей.

— И слава Леворукому, — заметил Алва. — Вы должны знать еще кое-что… вернее, не должны, но мне хочется, — он чуть наклонился вперед, и Дикон сделал то же самое. Расстояние сократилось, даже удалось уловить на губах дыхание. — Я сильно ненавидел вашего отца, Ричард. Конечно, я убил его, но этого оказалось недостаточно, мне не стало легче, к тому же произошедшее между нами было больше дуэлью, нежели местью. Я жаждал реванша, вероятно, потому и стремился заполучить вас. Ноймаринен догадывался об этом и препятствовал, как мог, но я способен казаться очень убедительным, когда захочу, — Алва прищурился. — Я возненавидел вас гораздо раньше, чем познакомился, я убедился в своей ненависти, когда увидел, насколько вы похожи на Эгмонта, но… вам удалось невозможное.